Роман Вакханка. Full vers глава Глава 34

– Нет, – покачал головой Харлампий. – У них свой транспорт.

И я села на белую кожу кресла салона, неожиданно наткнувшись на улыбающегося мужчину, которого мне больше месяца никак не удавалось выкинуть из головы.

– Лекс?! – воскликнула я, не веря своим глазам.

– Привет, дорогая, – сказал он, широко улыбнувшись.

На нем была обтягивающая белая футболка без рукавов, сквозь которую просвечивали округлые твердые мышцы живота и груди. Ноги были затянуты в свободные светло-голубые джинсы, порванные в нескольких местах на коленях.

Я сжала челюсти, почему-то чувствуя себя обманутой. Развернулась, собираясь вылезти из авто, но тут же была перехвачена настойчивыми сильными руками, обхватившими мою талию.

– Мила, на этот раз я тебя не отпущу. Даже не рассчитывай, – мягко и опасно прошептал он, резко прижав меня к себе спиной.

Я почувствовала его дыхание на своей шее, жаркую близость губ, по которым так страстно скучала. Он медленно провел ладонью по моему животу, нащупал место, где заканчивалась белая блузка, и тут же забрался под нее уверенным движением хозяина. Погладил кожу, вызвав волну мурашек, коснулся пальцем пупка, обводя его по кругу. Ничего серьезного, ничего недозволенного. Но от этих легких ласк сердце подскочило в груди, застряв где-то в горле, и щеки налились румянцем.

– Убери руки, я с тобой не разговариваю, – бросила я гневно, вырываясь.

– Ну вот, опять мы вернулись к тому, с чего начинали, – сказал мужчина, и не думая ослаблять захват.

Я оказалась словно заперта в кольце, ощущая со всех сторон напряженные крупные мышцы его рук, к которым, несмотря на голос рассудка, так хотелось прикоснуться.

– Мы с тобой все решили, – бросила я гневно, вдруг почувствовав, как он прижал меня еще ближе, теснее. Как одна его рука, прочертив на мне горячую линию, поднялась к шее, отклонив голову в сторону, а другая – синхронно опустилась вниз, проникнув под ремень шортов.

А потом его рот властным движением накрыл маленькую ямку у ключицы, затем поднялся выше, прикусив кожу.

Я закрыла глаза, наслаждаясь его близостью, но все еще не забывая при этом о своей обиде.

– Я не хочу тебя видеть и не собираюсь с тобой разговаривать, – бросила твердо, хоть отяжелевшее дыхание уже слегка подводило меня.

– Тогда не смотри и не говори, – прошептал он вдруг, а потом повернул мою голову к себе и жадно поцеловал. И я вновь ощутила всю силу его желания, почти физического голода. Его язык проник в меня глубоко и страстно, потом вновь освободил мой рот, горячим дразнящим движением лизнув губы.

И я с каждой секундой все сильнее ощущала, как его жажда становится моей собственной. Как она перетекает в меня с его поцелуями, властным, собственническим скольжением ладоней.

Как отрава, которой невозможно противостоять...

– Давай, я расскажу тебе правду? – продолжил он, выпуская мои губы из плена, но продолжая через каждое слово легонько проводить языком или ртом по моей шее, плечам, уху. – Да я не хотел, чтоб ты знала о том, что кроме тебя есть еще кто-то другой.

Я попыталась вырваться, услышав то, что понимала и без слов. Но в этот миг Лекс сильнее прижал меня одной рукой, а другой своевольно проник сверху сквозь тонкую ткань трусиков, невозмутимо продолжая:

– Сперва я вообще думал, что ты такая же, как все. Что тебя интересуют только деньги и шмотки, – его голос при этом с каждым разом звучал все более хрипло. В нем все сильнее слышались низкие вибрирующие ноты, заставлявшие что-то внутри меня сжиматься от волнения. – Но секс с тобой оказался бесподобен, – промурлыкал он, скользнув пальцами там, где стало предательски влажно. Я глубоко вздохнула, сжимая ноги, пытаясь убрать его руку, разжигающую во мне этот бесстыдный, но такой сладкий пожар. – Знаешь, - глухо усмехнулся он в этот момент, - я действительно чувствовал себя простым смертным, трахнувшим вакханку…

Я словно затылком почувствовала улыбку на его красивых губах.

– Нифига не поэтично, – с трудом проговорила я, сдерживая ускоряющееся дыхание. Его влажные пальцы скользнули вверх, раздвигая мои складочки там, внизу, и мягко очерчивая все контуры напряженно пульсирующей точки, где желание становилось самым острым.

Мое тело дернулось от еле сдерживаемого голода, и вместе с судорожным вздохом изо рта вырвался тихий жалобный всхлип удовольствия.

Похоже, он снова побеждал меня...

– Я не мог тебя забыть, – продолжал Лекс тихо, раз за разом обводя по кругу напряженный холмик между моих ног. – Хотел еще и еще. Видеть, касаться тебя, любить тебя…

Его голос стал еще более низким, переводя меня в какое-то странное состояние параллельной реальности, где нет больше ничего: только его руки, губы и тигриный, мурлыкающий тембр…

– Хотел раз за разом входить в тебя, – продолжал шептать он, мягко погружая в меня пальцы.

Из моей груди раздался стон, я опустила одну ладонь на его руку, ласкающую меня внизу, а другую подняла вверх, зарывшись в его короткий шелк волос. Я больше не управляла собой. Тело, оголодавшее без любви, выгнулось, навстречу движениям его пальцев, прося еще и еще.

– Хотел слышать, как ты кричишь от удовольствия в моих руках… – он ускорил движения пальцев внутри меня, мягко и ритмично надавливая всей ладонью на пылающий от возбуждения бугорок.

Я сдавленно застонала, то всхлипывая, то жадно хватая воздух. Голова откинулась назад, ловя его губы, притягивая к себе в страстном желании обладать этим мужчиной и быть только его…

– Да, вот так, – прошептал он, слегка оторвавшись от моих губ, целуя уголок рта, щеку, висок.

А я, наконец, не выдержала его острых ласк, с каждой секундой становящихся все более нестерпимыми. Словно сжатая до основания пружина вдруг лопнула, разливая по моему телу жидкий огонь. Я дернулась, как птица в клетке, сжимая его руку, что все еще была во мне, скребя по ней ногтями, и застонала, чувствуя, как он срывает губами мои крики.

– Моя вакханка… – прошептал он, когда спазмы экстаза начали стихать. Аккуратно перевернул меня и положил себе на руки, тихо продолжая говорить.

У меня не было сил сопротивляться. И желания не было. Моя голова лежала на его предплечье, а другой рукой он меня просто обнимал.

– Не знаю, в какой момент я понял, что не могу без тебя, – доносились слова. – Что ты не как все, а одна на миллион. Что тебя не просто не интересуют деньги, ты еще и, совершенно неожиданно, разделяешь все мои интересы. Как никто другой. Что ты умная, глубокая разносторонняя личность...

А я все еще молчала. Что-то во мне продолжало последнюю борьбу, хотя я уже вот-вот готова была согласиться на все.

– Я собирался порвать с Никой, – сказал Лекс. – Я вообще никогда не думал о ней всерьез. Это были лишь встречи для секса, встречи, которые излишне затянулись.

– Ты познакомил ее с матерью, – вдруг раздался чужой обиженный голос. Мой голос.

Лекс удивленно посмотрел на меня и улыбнулся.

– Она валялась в бассейне голышом, когда мать зашла ко мне в гости, – ответил он. – Пришлось быстро одевать ее и знакомить. Причем Ника оказалась такой шустрой, что сама протянула руку и представилась моей девушкой. Я не стал ее поправлять, тем более что в какой-то степени так оно и было. О чем я теперь крайне жалею. Моя мать никогда не отличалась рассудительностью.

– Но все же, это мать, – ответила я. – И, судя по тому, что ей Ника понравилась, у вас было все гораздо серьезнее, чем ты говоришь.

Лекс посмотрел на меня, нелепо сморщив брови.

– Моя мать вообще бросила нас с отцом, когда мне было шесть. И ушла к любовнику. Мне плевать на ее мнение, Мила! У нее в голове всегда были только секс, бакс и ботокс.

– Бросила в шесть лет? – не поверила я. – Разве так бывает?

Мне казалось это какой-то страшной сказкой. Ведь матери не бросают детей…

– Матери бывают разными, Мила, – спокойно ответил он. Но больше мне не хотелось касаться этой темы. Мне казалась, что я причиняю ему боль. А эта женщина, что умудрилась настолько невзлюбить собственного сына, что решила бросить его, навсегда получила в моем лице недоброжелателя. – Зато ты понравилась моему отцу, – с улыбкой добавил он. – Для меня это гораздо важнее.

– Правда?

– Да. Ему ни одна моя девушка не нравилась с тех пор, как я институт закончил. И стал... тем, кто я есть.

– Видимо, девушки были не самые хорошие, – фыркнула я.

– Это и правда так, – кивнул он с улыбкой. – В основном это были не более чем отношения для секса.

– Не думаю, что хотела бы обсуждать твое эротическое прошлое, – немного скривилась я, чувствуя незнакомое щемящее чувство внутри. – И все же я помню рассказы сестры, Лекс, – проговорила я, все еще ощущая остроту осколков обиды. – Ты дарил ей дорогие вещи, вы ходили в приличные места…

Лекс посмотрел на меня с озорной улыбкой.

– Какая детализированная ревность, – сказал он, ухмыльнувшись.

– Не смешно...

Неужели, правда, ревность?

– Не злись, – попросил он, ласково убирая со лба мои рыжие волосы. – Если тебе нужны подробности – пожалуйста, – он стал предельно серьезен и в его глазах блеснули маленькие искры дерзкой жестокости. – Почти каждый раз, как я ее трахал, мы куда-нибудь заезжали, чтобы она могла купить себе очередное барахло. А потом несколько дней я спокойно не звонил ей, пока мне снова не хотелось секса. Такие отношения устраивали и меня, и ее. Ника была всего лишь очередной девицей, которой я плачу за... ее услуги.

Это звучало так пошло и бесчувственно. И потому это просто чрезвычайно меня обрадовало! Значит, у него с моей сестрой никогда не было ничего серьезного! Да, если бы она была родной мне по крови, даже несмотря на отсутствие между ними каких-либо чувств, наличие в кругу одной семьи такого сексуального треугольника попахивало бы какой-то древнегреческой трагедией. Но мы с Никой были сводными сестрами. А значит, она для меня – всего лишь одна из обыкновенных бывших Лекса, и ни чем от всех их не отличается.

– А я – одна на миллион? – повторила я фразу, которую он произнес несколько минут назад.

Лекс радостно улыбнулся и прижал меня крепче.

– Ты – даже больше, – ответил он и накрыл мои губы поцелуем.

Я довольно зажмурилась, отвечая на ласку. И даже молчаливый греческий шофер Харлампий не мог заставить меня испытывать чувство неловкости. Он был личным водителем, а, значит, получал зарплату за невозмутимость. Кроме того, я надеялась, что через слой прозрачного пластика между нами он все равно ничего не слышал.

“Потом попереживаю о своей вновь потерянной на людях девичьей скромности”, – подумала я спокойно.

Интересно, в какой момент я поняла, что счастлива?