Роман В клетке со зверем глава Глава 73

Во все времена самым низким человеческим поступком было причинение вреда слабому. Даже в военное время великие полководцы щадили женщин, детей и стариков. Я не знала, кто враг моего мужа, но в том, что это самый жалкий и беспринципный на свете человек, не сомневалась. Его методы были отвратительны, он бил по самому больному. Напасть на родителей Максима и его ребенка в день нашей свадьбы… Сколько же ненависти могло быть в одном человеке?

Острая боль сковала сердце, когда Макс сказал, что машину с Игнатом Семеновичем, Василисой и нашей Софи расстреляли. Перед глазами все поплыло, и я бы упала, не успей муж меня подхватить.

— Успокойся, Таня. Они живы. Машина бронированная, но я должен ехать, — он усадил меня на кровать, а сам продолжил собираться. Макс мельтешил передо мной, а я могла только повторять, как мантру: «Они живы». Живы, но что с ними? Как они? Как моя Софи?.. Весь мир сосредоточился вокруг моей девочки, наверняка напуганной, плачущей. Отрезвил адреналин, ударивший в голову.

— Я еду с тобой! — подорвалась я.

— Нет. Я привезу их сюда. Дождись, — отчеканил Макс, словно вынося приговор. И осознание разлуки с моей малышкой в такой момент острой проволокой овила сердце, медленно пробираясь к легким, стало тяжело дышать.

— Но я должна поехать к Софи, им может быть нужна моя помощь, — нужно было сказать решительно, а получился жалобный мышиный писк, смешанный с моими всхлипами.

— Ты очень поможешь, если заваришь крепкий чай. У Василисы истерика, Софи напугана, но лучше их скорее доставить в дом, — Максим крепко взял меня за плечи, не позволяя окончательно разрыдаться, — я беру с собой часть охраны, ты остаешься с Эриком.

— Но, Макс…

— Таня, не спорь. Прошу, не заставляй волноваться и за тебя, — он знал, на что надавить, ведь, черт возьми, был прав. Для Макса я сейчас лишняя проблема, головная боль, но никак не помощница.

— Хорошо, — прошептала я и села на кровать, до боли закусив губу, заставляя себя держаться при муже.

Максим не убедил меня, я точно знала, что там нужнее, вот только перечить ему не могла. Моему Максу нужно было думать только о дочери, только о родителях, не о моей безопасности. А он не сможет, если я буду рядом. Нужно ему довериться… Муж быстро собрался, взял оружие и подошел ко мне.

— Как пользоваться, знаешь. Ты здесь под охраной, но если возникнет ситуация… Ты знаешь, что делать, — он вложил мне в ладонь оружие, и холодная сталь обожгла ладонь. Этого было достаточно, чтобы вся моя напускная сдержанность рухнула.

— Нет, Максим, прошу! Ты же знаешь, я не могу… — я разрыдалась, как девчонка, хотя понимала: моя истерика неуместна.

— Можешь! Ты можешь! — процедил Максим и до боли сжал мою руку с пистолетом, — скоро вернусь.

Он выскочил из нашей спальни, а я со слезами на глазах убрала под подушку пистолет, пряча и страх стрелять в человека. Все мысли сводились к Софи. Воображение рисовало жуткие картины, я не могла закрыть глаза и не могла ни на что смотреть. Лицо опухло от слез, нос не дышал, а руки дрожали так, что не получалось даже налить воду в стакан. Только резкая боль внизу живота напомнила о другом долге — заботиться о ребенке под сердцем.

— Прости, милый. Мамочка сейчас перестанет плакать. Прости меня, — опустив на живот ладони, я стала медленно его поглаживать, успокаивая своего малыша. Боль отступала…

Часы медленно отстукивали минуты, приближаясь к окончанию очередного часа, а Макс даже не позвонил. Живот больше не болел, но на душе было все так же тяжко. Я знала, что смогу успокоиться, только когда вернется Софи с дедушкой и Василисой. Я умылась и переоделась в спортивный костюм, чтобы пойти в главный дом и заварить мяту: если Максим скоро вернется с родными, то будет уже не до чая.

По глупости я не подумала, что в большом зале еще празднуют гости, а так не хотелось привлекать внимания. Я постаралась прошмыгнуть на кухню незамеченной, но моя мама меня выдала.

— Таня! Ты чего тут? А ну, пойди сюда! — привычный властный голос, и я уже плетусь к матери, как провинившаяся семилетка.

— Еще раз добрый вечер, — я улыбнулась гостям, решив пойти по пути наименьшего сопротивления.

— Что с лицом? — строго вопросила неуемная женщина, заметив следы слез, — где твой муж? Почему ты в таком виде и одна?

— Его вызвали по делам. Я вышла за чаем, — отчиталась я, чувствуя, как с каждой секундой этого разговора внутри все начинает закипать.

— По каким таким делам? Татьяна?!

Мое имя сработало детонатором, запустившим бомбу, грозящую взорваться, унося с собой десятки жертв из числа любопытных гостей. Во мне было столько злости: на мать за то, что лезет не в свое дело, на себя, что иду у нее на поводу, не ее мнение сейчас должно заботить.

— Мама, прошу, оставь меня в покое! — еле слышно процедила я.

— Ты плакала? Поссорились? Ну, конечно, поссорились. Стала бы ты в брачную ночь расхаживать одна и в таком виде.

— Вик, оставь девочку. Даже если поссорились, помирятся, — вмешался папа.

— Коль, она имеет полное право вмешиваться! — встряла мамина подруга Зинаида, поддерживая весь этот цирк, — Викуся переживает за Танечку. Максим теперь ее зять, и…

 — Да оставьте вы меня в покое! Ни с кем я не ссорилась. Максима срочно вызвали по делу, а я не плакала. Меня просто тошнит! Токсикоз, знаете ли! — я сама не заметила, как перешла на крик, но этим осадила и гостей, и родственничков.

— Токсикоз? Таня, так тебя можно поздравить? — заверещала Зинаида.

Моя родительница посмотрела на меня, как на врага народа. Она так боялась признаться гостям, что я в положении, а теперь я сама себя сдала. Но мне было все равно, я молча прошла в кухню и стала заваривать мяту. Мать влетела за мной, но я не стала слушать ее причитания. К счастью, мне на помощь пришел Салим. При постороннем она не осмелилась продолжать нравоучение, и, пригрозив утренним серьезным разговором, вернулась к гостям. Салим только покачал головой ей вслед. Друг донес до нашего домика отвар и предложил остаться со мной, пока Максим с Софи не вернутся.

— Спасибо, Салим. Я не могу сейчас быть одна, — переполненная благодарностью, я пожала его руку, хотела обнять, но зайти так далеко все же не решилась.

— Лиза уже спит. Шампанское ударило в голову, — усмехнулся он, — давай не будем ее будить. Она с ума сойдет от переживаний, а вас обеих в таком состоянии я не вынесу.

Салим очень старался выглядеть непринужденно, но выходило плохо. Тем не менее, я приняла его игру. Мы словно заключили негласное соглашение не говорить о том, что занимало все мысли.

— Знаешь, я так рада, что у вас с Лизкой все налаживается.

— Летом женюсь на ней. Пусть она ерепенится, сколько влезет, все равно женюсь. И сына потом родим. С вашим будут вместе расти, — начал было мужчина, но его прервала трель мобильного, — извини.

Он отошел к окну и ответил, но я все слышала. Салиму звонил Эрик и просил срочно прийти в дом, зачем, не сказал, но требовал сделать это немедленно. Опять нехорошее предчувствие. Неужели что-то случилось? Соня? Макс? Игнат Семенович? Василиса? Стоило Салиму взглянуть на меня, он все понял. Мужчина подошел ко мне и взял за руку.

— Танюш, я узнаю, что нашему Рэмбо нужно, и вернусь. Может, все же разбудим Лизу?

— Нет, не будем ее беспокоить. Побуду одна. Только прошу, не оставляй меня надолго. Если Эрик хочет сказать, что что-то случилось…

— Ничего не случилось, иначе все уже на ушах стояли бы.

— Мне страшно…

— Все будет хорошо, — Салим взглянул на часы и нахмурился, — думаю, Максим уже приехал на место. Скоро позвонит, так что не отходи от телефона, а я скоро вернусь.

Оставшись одна, я, конечно, не успокоилась. Как заезженная пластинка, повторяла, что с моими родными все в порядке, что мой малыш скоро познакомится с Сонечкой, что папа приедет к нам. Я прохаживалась по комнате, садилась на кровать и снова ходила, пока не услышала поворот дверной ручки. Я бросилась к двери, но вместо Максима увидела Эрика. Он был похож на безумца. Раскрасневшийся, словно после часовой пробежки, с ошалевшим взглядом.

— Где Салим? — тут же спросила я, чувствуя что-то нехорошее.

— Заткнись. Бери самое нужное, и марш на улицу.

Это прозвучало так угрожающе, что от страха у меня перехватило дыхание. Нужно было что-то делать, я не могла пасовать перед Эриком. Если он навредит мне, то и моему ребенку, но я не позволю…

— Я никуда с тобой не пойду. Где Салим? — я попятилась к кровати, чтобы успеть достать оружие, коря себя, что спрятала пистолет так далеко.

— Слушай, у нас нет времени. Если тебе ничего не нужно, то выходи на улицу, нас уже ждет машина, — процедил мужчина.

— Хорошо, сейчас…

Я подошла к кровати и только успела достать пистолет, как услышала щелчок. Эрик держал меня на прицеле. В отличие от моего оружия, у него был пистолет с глушителем. Заранее продумал, чтобы никто не услышал…

— Лучше брось, — прошипел он.

— Нет, — следуя его примеру, я взяла Эрика на мушку, но тут же почувствовала острую боль. Он выстрелил первым и выбил пистолет, ранив меня в тыльную сторону ладони.

— Кретинка. Думаешь, что стала крутой, потому что постреляла по куколкам в подвале? У нас мало времени. Руку перевяжешь в дороге. В машине есть аптечка, — он не сводил с меня дуло пистолета, а я онемела от ужаса, не в состоянии пошевелиться, — машину со стариками и девкой обстреляли, чтобы выманить Макса и спокойно тебя увезти.

Сердце, которое, казалось, перестало биться, вдруг заколотилось, как бешеное. Я осознала, в какую мышеловку угодила, и теперь не видела из нее выхода. Но тут за дверью послышались чьи-то шаги, и к нам влетел Кирилл Степанович. Никогда и никому я не была так рада. В нем я увидела надежду на спасение.

— Эрик, ты не увезешь Татьяну! — грозно сказал мужчина.

Я хотела броситься к нему, но суровое Эриковское «стоять» заставило превратиться в оловянного солдатика. Я боялась сделать лишнее движение, чтобы не получить пулю в спину. А мужчины сверлили друг друга взглядом, не проронив при этом ни слова, пока на пороге не показался Салим.

— Ты был прав. Эрик собирался увезти Таню, — протараторил Кирилл Степанович, и Салим побагровел от злости.

— Не верь им, — процедил Эрик, переводя оружие на Салима.

— Ч… что?.. — с трудом выдавила я.

— Не верь им. Я хочу тебя спасти, чтобы…

Он не договорил, упав на пол с простреленной грудью. Я вскрикнула и отпрянула от мужчины, но не спешила идти к Салиму и Кириллу Степановичу. Слова Эрика посеяли зерно сомнения.

— Салим, возьми его оружие, — отдал приказ Кирилл Степанович, но тот не двинулся с места. — Скорее! Он все еще жив и может причинить вред Тане.

Тогда друг опустился перед Эриком на колени, забрал у него пистолет, но в этот момент раздался еще один хлопок, и я упала рядом с Эриком. Меня колотило, и я не могла поверить, что все происходящее реально. Эрик что-то пытался сказать, а за ним лежал Салим… Его карие глаза превратились в две стекляшки, смотрящие в пустоту, а из аккуратной ранки на виске стекала кровь. Кирилл Степанович его убил. Убил! От шока я не могла пошевелиться.

— Таня, поднимайся. У нас мало времени, — сказал Кирилл Степанович, забирая оружие из рук Салима, — хорошо, что этот кретин Эрик сделал часть моей работы и договорился с охраной, чтобы нас выпустили. Он подумал, что это Салим хочет тебя похитить. Запер его, но по счастливой случайности я это видел, и мы успели вовремя. А теперь вставай!

Мне хотелось оттянуть этот момент, насколько возможно, пусть Кирилл Степанович думает, что я ранена или без сознания. Что угодно! Я знала, что так не спасусь, да и не добьюсь ничего, но эти минуты промедления давали возможность подумать, что делать дальше. Мерзавец тяжело вздохнул, подошел к окну и взглянул на улицу.

— Я как раз связался с Максом, он приехал на место и занимается девчонкой и родителями. Он поверил, что ты в безопасности, и пока не станет спешить домой. У нас будет время добраться до нужного места, — мужчина так спокойно посвящал меня в свой план, что стало ясно: он не сомневается в своем успехе, — Эрика я планировал нейтрализовать, взять его машину и вывезти тебя, но этот кретин сам позаботился о том, чтобы его автомобиль выпустили с территории, только водителем буду я. Что до афганца, он, как и ты, не доверял Эрику. Их давняя вражда. Этим я и воспользовался.

Кирилл Степанович продолжал смотреть в окно, не обращая на меня внимания. Он был словно в трансе, напоминал ненормального фанатика. А я чувствовала свою беспомощность и невыносимую вину и перед Эриком, и перед Салимом. Все, что я могла — это хоть как-то попытаться помочь раненому охраннику, хотя и понимала, что он уже не жилец. Я чуть привстала и попыталась закрыть рану Эрика руками.

— Ниже… — с трудом прошептал он, и я наклонилась к нему, — в правом кармане. Обойма. Кирилл не перезаряжает сразу. У него два пистолета. Он меняет.

Эрик забился в агонии. Мои ладони погрязли в его горячей крови, солено-горькие слезы катились по щекам, под ладонями чувствовалась неприятная влажная пульсация, отчего к горлу подступила тошнота. Громкий позыв, который я с трудом подавила, привлек внимание Кирилла Степановича.

— Вставай и пошли, — прогремел надо мной голос предателя, — я ему помогу.

Он выстрелил Эрику в голову, закончив мучения несчастного, и темно-красные капельки крови попали мне на лицо и одежду. В голове зазвенели последние слова охранника, и у меня словно открылось второе дыхание, появились силы и решимость бороться. Пока Кирилл Степанович отвернулся, я сунула руку в карман Эрика и вынула запасную обойму. У приближенных Максима часто было одинаковое оружие. Как правило, они пользовались тем, что ликвидировали при контрабанде, перерабатывали его и пускали в ход. Таким образом, пули невозможно было идентифицировать, и не нужно было заметать следы.

— Сейчас ты заберешься на заднее сиденье и ляжешь так, чтобы с улицы тебя не было видно, — отдал приказ Кирилл Степанович, — но чтобы без фокусов. Одно неверное движение, и я стреляю.

Я сделала все в точности, как сказал мужчина. Забравшись на заднее сиденье большого внедорожника, чувствуя щекой неприятную кожаную обивку, я закрыла глаза и через ткань кофты крепко сжала обойму. Это был последний шанс для меня и моего ребенка, но выпадет ли удача им воспользоваться?

Мы без проблем выехали с территории особняка и направились к шоссе. Когда отъехали достаточно далеко, мерзавец приказал мне пересесть вперед. Я с трудом вышла из машины и, как только почувствовала свежий морозный воздух, чуть не потеряла сознание, но Кирилл Степанович дал такую сильную пощечину, что я быстро пришла в себя. Он помог мне забраться в машину и даже достал бинт из аптечки, чтобы я перевязала раненую руку, хотя боль уже не была такой сильной. Пуля задела кожу, оставив только царапину. На улице была минусовая температура, а на мне был один спортивный костюм, от холода зуб на зуб не попадал, и Кирилл Степанович великодушно достал из багажника плед, в который я укуталась, но подобная забота вызвала лишь отвращение.

— Так это вы… — наконец, заговорила я, глядя на мужчину, ненависть к которому перекрыла страх.

— Я не такой злодей, как ты думаешь, Таня. Мне не оставили выбора, — ответил он.

— Кто не оставил?

— Все. Все в нашей организации. То, что творит Максим — недопустимо! А изначально я его поддерживал. Ведь был за него, когда стоял выбор между ним и Матвеем! — взорвался Кирилл Степанович, демонстрируя свое истинное лицо.

— Что же изменилось?

— Твой муж подрывает основы организации, которая существует уже почти сто лет. Не мне тебе рассказывать о том, какую роль мы играем в жизни страны. Макс наверняка рассказал все в общих чертах.

Он довольно посмотрел на меня, и от этого взгляда по телу прошел неприятный холод. Я снова сжала в кармане обойму, только на этот раз не почувствовала ни грамма смелости. Только страх за себя и моего малыша…

— Таня, мы смогли предотвратить ядерную войну в шестидесятых. Именно мы, не КГБ, не ФБР, не МИ-6! Ты же слышала про августовский запрет ядерных испытаний в шестьдесят третьем. Так вот, США не планировали его придерживаться и готовили удар по Союзу. Британия перешла бы на их сторону. Наш Хрущев получил сведения о возможной ядерной катастрофе, но решил ничего не предпринимать, этот идиот мог только ботинком размахивать! Варфоломеев, руководитель организации в то время, в срочном порядке собрал совет и разработал план экстренных мер… Ну ты поняла, каких именно…

Кирилл Степанович засмеялся, словно только что рассказал анекдот, а я никак не могла поверить в то, что говорил этот человек. Как историк я не могла не знать тех событий, но сейчас их выворачивали наизнанку, представляя так, что все казалось фантастикой, бульварным романом, далеким от реальности. Мерзавец усмехнулся, увидев мое недоверчивое выражение лица, его это забавляло.

— Ну что, Таня, ты не веришь? Макс же сказал, что это мы убили Кеннеди, — издевательски проговорил он, — а он говорил, что годом позже мы убрали от власти Хрущева? Что, нет?

Он смотрел на меня так, словно ему было жаль, что мой муж не все мне рассказывает. А мне было страшно. Дико страшно. Меньше всего волновали Кеннеди, Хрущев и кто бы там ни был. Им уже ничем не помочь, а вот мне… Я хотела жить! Безумно!

— Так вот, Танюша, — продолжил Кирилл Степанович и снова сосредоточился на дороге, — ликвидировав Кеннеди, мы столкнулись с другой проблемой — нашим Никитой Сергеевичем. Он понял, что мы можем поступить с ним так же, как с его заморским коллегой. Хрущев решил расформировать организацию, распределяя людей по государственным структурам, но мы успели раньше и в шестьдесят четвертом сместили его с должности, усадив на его место Брежнева. Начиная с этого момента и вплоть до девяностых наша организация стала самым настоящим теневым правительством. Мы правили страной двадцать с лишним лет, пока не грянула чертова перестройка и Союз не распался. Но даже временная потеря власти не помешала нам вернуть прежнее положение. Сейчас мы работаем в тандеме с верховным главнокомандующим.

— А при чем здесь Максим? Что он сделал, что вы так жестоки? — вопросила я, боясь поднять взгляд на мужчину.

— Твой муж все портит. Все наши механизмы отлично отлажены и работают! Максим пришел и начал все рушить! Он не считался с традициями, устоявшимися десятилетиями.

— Традициями?! — прокричала я, не в силах совладать с собой, кончиками пальцев ног чувствуя захватившую меня злость, и только страх за моего ребенка вынудил снова заговорить спокойно, — вы говорите о расовой неприязни? Военной жестокости? Или зачистки территорий, убийство невинных — это тоже традиция?

— На каждое действие бывает противодействие. Я уже объяснял тебе, что наши бойцы попадали в такой ад, что ты и представить не можешь. Это сломленные люди, машины для убийства. Им нужны подобные развлечения.

— Развлечения… Вы говорите сейчас об издевательствах над живыми людьми! — прошептала я.

— Таня, у нашей организации слишком широкая сфера деятельности и слишком важная роль, чтобы пренебрегать миром внутри коллектива. Я привел тебе лишь один пример из десятков, когда организация предрешила судьбу страны. Мы те, кто обеспечивает мирное небо над головой, а Максим — предатель. Он ввел в организацию этого Салима…

— Не смейте и слово плохое о нем сказать!

К горлу подкатил ком, а перед глазами возникло лицо друга. Только в этот момент я окончательно осознала, что сделало это чудовище. По его вине мы потеряли друга, а Лиза возлюбленного. Лизка! Моя бедная Лизка, что будет с ней, когда она узнает? Сначала ребенок, а теперь любимый. За что ей все это?..

Кирилл Степанович резко нажал на тормоз, и я чуть не ударилась головой о стекло. Он повернулся и направил пистолет мне в лицо. От страха грудную клетку сдавило, а в легких кончился воздух. Я моментально пожалела о своей несдержанности и была готова молить монстра о пощаде, но в его планы пока не входило меня убивать.

— Слишком смелая. Помолчи! — зловеще прошипел он, и я закивала китайским болванчиком, — так-то лучше.

Он снова выжал газ и выехал на шоссе. Какое-то время мужчина не разговаривал со мной, словно обдумывая нечто важное. А я молчала, про себя молясь Богу, упрашивая его спасти меня и моего ребенка. Было слишком жестоко отбирать у меня счастье, так и не дав возможность им насладиться.

— Мне шестьдесят восемь, — неожиданно вновь заговорил Кирилл Степанович, — с двадцати трех я в организации. Сорок пять лет, Таня. Сорок пять… Я был во времена расцвета, видел наш крах и возрождение. Могу тебе сказать совершенно точно: если мы хотим, чтобы в нашей стране был мир, чтобы над головой было голубое небо, а не кровавое зарево, то должны сохранить мощь организации.

Мужчина тяжело вздохнул и крепко сжал руль. Он управлял одной рукой, потому что во второй было оружие. Ехали мы уже достаточно долго, и ему наверняка было неудобно. Единственной надеждой на спасение был отчаянный поступок — наброситься на него, если спрячет оружие, но он словно читал мои мысли и не опускал пистолет.

— Как уже тебе сказал, я поддерживал Максима, когда его выбрали руководителем. При двух прошлых руководителях я был главным советником, а вот Демидову советники оказались не нужны. Он сослал меня в московский офис, где я создавал видимость работы его подставной компании. Со многими он поступил хуже: не церемонясь, отправил на пенсию. Власть ударила в голову.

— Максим хотел как лучше, — тихо проговорила я, боясь снова вызвать гнев Кирилла Степановича.

— Как лучше? — процедил он и метнул в меня яростный взгляд, — из-за его нововведений в организации началась смута. Вместо того, чтобы сообща идти к цели, образовалось два лагеря. А Максим словно насмехался над старыми порядками. Он ввел в организацию Салима, стал практиковать шпионаж и налаживание связей с врагами.

— Налаживанием связей с врагами вы называете сотрудничество с Салимом? Но ведь он не враг!

— Враг! Он не русский, не христианин! Как ни крути, а только русские могут присягнуть на веру родине! — гордо сказал Кирилл Степанович и стал всматриваться в даль, — почти приехали. Узнаешь?

Я посмотрела в окно, но местность не узнала. Обычный лес, каковых море на просторах Подмосковья.

— Сейчас… Могу поспорить, ты надеялась больше никогда там не оказаться. Кстати, то была очередная самодеятельность Максима. Был план уничтожить всех, а он забрал сосунка.

Кирилл Степанович вывернул руль, и я узнала местность. Он вез меня к тому самому дому, где прошлой зимой я нянчила Артемку. Я еще не знала планов мужчины на мой счет, а спрашивать боялась. Но уже то, что приходится вернуться в это жуткое место, не сулило ничего хорошего. Конечно, я не смогу забрать пистолет у Кирилла Степановича, чтобы зарядить обоймой Эрика. Моей единственной надеждой был Максим. Он обязательно меня найдет по жучку и наверняка уже в пути. Нужно только как-то потянуть время! Я должна спасти своего ребенка. Должна.

— Выходи! — приказал Кирилл Степанович и, не опуская наведенного на меня оружия, сам выбрался из машины.

За несколько часов дороги я практически не двигалась и только сейчас это поняла. То ли от страха, то ли от пронизывающего холода тело отказывалось слушаться. Я с большим трудом вышла из машины, но тут же почувствовала дуло пистолета меж ребер. Кирилл Степанович повел меня в дом. Здесь все было так, как и раньше, словно после нашего отъезда никто сюда не приходил. Сантиметровые слои пыли, запах сырости и холод. Самое омерзительное место, готовое оспорить этот статус разве что с камерой, где держали нас с Софи.

— Что вы собираетесь делать? — дрожащим голосом вопросила я.

— Дождемся твоего мужа. На тебе жучок. Я знаю. Если бы не это, он бы не отыскал вас с Софией у Абдуллы, — смахивая слой пыли с подоконника, спокойно ответил мужчина.

— Это тоже ваших рук дело? — я и без того знала ответ, но должна была услышать его от этого монстра, словно его признание могло что-то изменить.

— Вынужденные меры, — Кирилл Степанович распахнул шторы, чтобы предрассветное небо немного осветило помещение. Сам он устроился напротив меня и снова прицелился.

— Скажите правду, это же просто месть? Вы злитесь, что Максим не прислушивался к вам? Потеряли власть, и теперь…

— Заткнись! — крикнул он и затряс пистолетом перед моим лицом, — это не так! Когда я понял, что Максим — самый деструктивный элемент организации, решил действовать. Поначалу легкий саботаж, я не хотел жертв, только стремился дискредитировать его как руководителя. Но наши бестолочи в совете не вызывали Макса на ковер. Тем не менее, кое-каких результатов я добился. Максим сосредоточился на поиске предателя и забыл про свои утопичные идеи. Мы провели несколько успешных операций на Ближнем Востоке. Полностью ликвидировали довольно сильную группировку. Там ребята порезвились. А потом появилась ты.

Он выплюнул это с таким отвращением, словно с удовольствием пристрелил бы меня прямо сейчас, не дожидаясь Максима. Вот только в чем была моя вина?

— Я?..

— Ты все испортила, — процедил Кирилл Степанович.

— Что я испортила? Я же даже не знала о том, чем вы занимаетесь!

Меня колотило от холода, а слезы застилали глаза. Столько раз я оказывалась на пороге смерти, но только сейчас на кону была жизнь моего ребенка. Мой маленький… Мой хороший… Он ведь все чувствует, ему так же плохо, как и мне, но я ничего не могу с этим поделать. Ничего. Сейчас в голове крутились брошенные Софи слова, что она не хочет, чтобы мой ребеночек родился. Если они окажутся пророческими?.. При мысли, что я могу никогда не увидеть своего ребенка, не взять на руки, не поцеловать в маленький носик, не укачать, я была готова взвыть. Но страх перед этим монстром заставлял молчать.

— Когда ты появилась, Макса как подменили. Если до этого он сомневался, то теперь стал рубить с плеча. Всех, кто участвовал в зачистках, отправил под трибунал. Организовал комиссию по расследованию военных преступлений. А знаешь, у всех ребят рыльце в пушку.

— При чем тут я?.. Я ни в чем не виновата. Я же беременна. Прошу вас, ради ребенка, — рыдания взяли верх, и громкие всхлипы заполнили комнату.

— Замолчи! Нет никакого ребенка. Пока что это зародыш. А что до твоей вины… Кто ему вечно на мозг капал?! — закричал монстр, — Макс даже на совете тебя в пример приводил! Если бы не ты…

— Максим все равно пришел бы к этому. Я тут ни при чем, просто у него есть сердце. Каким надо быть чудовищем, чтобы убивать без разбору?..

— Вот именно, чудовищем! — прокричал Кирилл Степанович и, вскочив с места, стал прохаживаться по комнате, — те, с кем мы боремся — самые настоящие чудовища. Сама с ними познакомилась. И после этого хочешь сказать, что их можно оправдать?

— Но мы говорим о разных людях. Нельзя грести всех под одну гребенку только потому, что они исповедуют одну веру или принадлежат к одной нации. Не существует понятий хорошего и плохого, когда оно относится к общности людей. Каждый человек не похож на другого.

— Ставишь в один ряд христианина и мусульманина? Сравниваешь русского человека и террориста? — взъелся Кирилл Степанович и подлетел ко мне. Он сел на стул напротив меня и пристально посмотрел в глаза, и я инстинктивно опустила руки на живот, словно защищая своего ребенка от этого сумасшедшего.

— Вы сейчас используете бога как защитный механизм, — прошептала я, — Иисус проповедовал это, Мухаммед проповедовал это, Будда проповедовал это, Моисей проповедовал это, и это есть в любой священной книге: «Люби ближнего своего, как самого себя». К сожалению, в наше время люди боятся тех, кто отличается от них по цвету кожи, вероисповеданию, сексуальной ориентации, в конце концов. Но это неправильно. Судить нужно не по этому. Нужно смотреть на душу. Вот сейчас передо мной сидит человек, который мнит себя борцом за справедливость, но кто вы на самом деле?

— Что ты хочешь сказать?! — заорал безумец и опять направил на меня дуло. Было страшно, до безумия страшно, но я не отступила.

— Начнем с того, что вы сейчас целитесь в безоружную беременную женщину…

— На жалость не пробьешь, — перебил он, — иногда идти на жертвы необходимо ради великой цели.

— Вы спланировали похищение Софи! — прокричала я, чем, как ни странно, вызвала довольную улыбку Кирилла Степановича.

— Ее похищение в мои планы не входило. Соня еще ребенок… Мы планировали похитить тебя, но Макс приставил к тебе такую охрану. Сашка почти раскололся. Благодаря ему я получал сведения о тебе, но твой муж поймал его на передачке Абдулле.

— Значит, он действительно был предателем? Что с ним?

— Максим хотел засудить его за предательство родины, если он не сознается, на кого работал. Я успел подсуетиться.

— Много еще людей Максима работают на вас?

— Таня, я похож на идиота? — прошипел мужчина и подошел ко мне вплотную. Я кожей чувствовала его злость. Отступив назад, я почувствовала головокружение и села на пол, вжавшись в стену, а Кирилл Степанович встал надо мной, — я мало кого посвящал в свои планы. Связным был Саша. Остальные действовали, не зная, что приказы шли не от Макса. Поэтому у него не получалось вычислить предателя.

— Если вашей целью была я, то почему просто не убили? Почему похитили Софи?

— Тебя убить оказалось непросто. К тому же, до последнего времени я не хотел выходить из тени. Это сейчас мне не оставили выбора. Не сегодня, так завтра Макс узнал бы, что я нанял людей, чтобы тебя убрать. Что до похищения девочки, тогда мы не могли ждать. Пришлось жертвовать Софией.

— Сволочь, — пробормотала я, но он, кажется, не услышал.

— Представь мою радость, когда на сходку с Абдуллой ты напросилась с нами.

— Поэтому вы не возражали, чтобы я поехала, — догадалась я, ведь именно в его машину села в тот раз.

— Конечно. Я же знал, что Макс в жизни тебя бы не пустил. А тут такая удача, к тому же, ты сама пошла в лапы к Абдулле.

— В чем был ваш план?

— Обозлить Макса, отобрав у него самое дорогое. Если бы ты и его дочь погибли от руки мусульманина, он бы смог на своей шкуре испытать, что чувствовали парни, когда бились с террористами в Афганистане, Сирии, Ираке и Иране…

— То есть вы сами пошли на сделку с террористами, только чтобы подставить Макса? Чем вы лучше их? — не унималась я, вдруг осмелев от страшных воспоминаний плена.

— Это была вынужденная мера! — заорал монстр.

— Только у вас ничего не вышло, а на свою душу вы взяли смертный грех. Из-за вас погиб Володя!

— Да. Его мне было искренне жаль. Я не хотел его смерти.

— Тем не менее, Максим не ожесточился, даже потеряв друга. Он не потерял свою человечность! — я гордилась своим мужчиной, но только сейчас, понимая, какие усилия были приложены, чтобы его сломить, стала им восхищаться.

— Опять твои пафосные речи! Это ты задурила ему голову! Руководитель нашей организации должен быть зверем, а ты делаешь из Максима тряпку!

— Тряпка — это, в вашем понимании, человек, способный чувствовать?

Кирилл Степанович вымученно взвыл, он снова подорвался с места и подошел к окну. Скоро должен быть рассвет, но наступит ли он для меня? Обойма, что я забрала у Эрика, отдавалась тяжестью в кармане. От волнения, холода и бессонной ночи стал болеть низ живота. Я чувствовала, как плохо моему ребенку, но и с этим не могла ничего поделать. Только бы Максим скорее приехал, только бы успел.

— Таня, я пытаюсь объяснить тебе свою позицию, а ты и слушать не желаешь. Заладила одно и то же.

— Я никогда не пойму вашу позицию. У вас руки по локоть в крови, — скрючившись от боли, проговорила я. Хотелось снова разрыдаться, но, кажется, слез не осталось. Если бы не мой ребенок, я бы уже сломалась.

— Иногда нужно идти на жертвы, — вздохнул Кирилл Степанович и стал внимательнее всматриваться в окно.

— Жертвы? Взорвать самолет с невинными людьми?

— Это был террористический акт, — по словам отчеканил монстр, — не я закладывал бомбу, не я привел ее в действие.

— Но вы направили Максима по ложному следу!

— Это была его ошибка. Он не стал проверять все московские аэропорты…

— Не смейте обвинять Максима, — перебила я, не понимая, чего во мне больше — злости или страха. Меня тошнило от его цинизма! Неожиданно меня бросило в жар, и я скинула с себя плед, хотя понимала, что в непрогретом доме не теплее, чем на улице. Если Максим опоздает, то я могу умереть не от пули. Сильно закололо со стороны сердца, и я с трудом смогла дышать.

— Повторяю, это его ошибка. Это его вина! Вот только в совете снова пошли Максиму навстречу, и его не сняли, — Кирилл Степанович внимательно наблюдал за мной, но на его безжалостном лице не было и тени сочувствия. Монстр. Самый настоящий монстр.

— И тогда вы решили устроить все это? Обстреляли машину с нашими родными, похитили меня, а что дальше? — тяжело дыша, вопросила я.

— Дальше я тебя убью. Максим на подъезде. Они окружат дом, я начну отстреливаться, а они будут медлить, — спокойно рассказывал мужчина, — твой муж не отдаст приказ открыть огонь, потому что будет бояться за тебя, а я пока одного за другим буду убивать его людей.

— Вы ненормальный…

— Когда у меня останется две пули, я застрелю тебя, а потом себя. Мне все равно уже нет пути назад, а вот для твоего супруга эта операция станет последней. Ему не простят гибель бойцов, да и сам он не смирится с твоей потерей.

— И кто станет новым руководителем? Матвей? Этого вы добиваетесь? Он с вами заодно?

— Матвея не изберут. Он сильно сдал и распустился в Аргентине. Но кто бы ни стал руководителем, после таких позорных Максовых провалов, его курс не поддержит. Все вернется на круги своя.

За окном послышался треск шин по гравию и уже через мгновение — родной Максов голос, усиленный мегафоном. Он требовал отпустить меня. Но мужчина только рассмеялся. Я помнила про его ужасный план, но никак не могла сообразить, что делать. Лучшим решением было спрятаться, но как? Мы были в гостиной, добежать до спален я бы не успела, оставалось только добраться до ванной.

Кирилл Степанович открутил глушитель от пистолета, и раздался первый выстрел. Как он и полагал, ответной стрельбы не последовало, но и сам он промахнулся. Пока он целился снова, я, превозмогая боль, метнулась к ванной, но не успела добежать. Пуля прострелила деревянную дверь в нескольких сантиметрах от моего лица.

— Не выйдет. Живо иди сюда.

Меня всю трясло, но я кое-как, по стене, дошла до Кирилла Степановича и рухнула рядом с ним. Острая боль пронзила низ живота, и мне стало еще страшнее. Было так больно, что я не смогла сидеть и легла прямо на пол у ног мужчины.

— Я тебе не верю. Хватит придуриваться, — процедил он и выстрелил в окно, и на этот раз в ответ послышался чей-то вскрик. Сволочь, попал в кого-то.

— Я прошу вас… Пожалуйста… Отпустите меня. Ради ребенка, прошу вас…

Ни гордости, ни злости во мне не осталось, только нечеловеческий страх и боль. Я была готова на все, только чтобы спастись. Вот только Кирилл Степанович и слушать не хотел.

— Повторяю, отпусти Таню — и тебя не тронут, — прогремел голос Максима.

— Ради бабы поступишься принципами организации? — выкрикнул Кирилл Степанович, — и советую не стрелять, твоя жена рядом со мной.

Снова выстрел, за ним еще один. Я лежала, скрючившись, на полу, прижимая руки к надрывающемуся животу. Хотелось кричать, но я могла только слабо постанывать. Вся комната закружилась, словно кабина карусели, к горлу подступила тошнота. В этот момент я пожалела, что не носила крестик. Если это мои последние минуты, то так я могла бы провести их в молитве.

— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое… — зашептала я, а Кирилл Степанович прекратил стрельбу и уставился на меня.

— Молиться удумала? Бог на моей стороне. Эти жертвы ему во славу! — он снова прицелился. Щелчок, и выстрела не последовало, — твою мать. Патроны.

Мужчина достал из внутреннего кармана другой пистолет, а этот опустил на пол.

— Да приидет царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе… Господи, прости.

Комментарии

Комментарии читателей о романе: В клетке со зверем