Роман В клетке со зверем глава Глава 70

…Она не спускала глаз с колес подходящего второго вагона. И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колени. И в то же мгновение она ужаснулась тому, что делала. «Где я? Что я делаю? Зачем?» Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину. «Господи, прости мне все!» — проговорила она, чувствуя невозможность борьбы. Мужичок, приговаривая что-то, работал над железом. И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.

В десятом классе я прочитала «Анну Каренину». Еще до обращения к литературному произведению я знала, что главная героиня в отчаянии бросится под поезд, но каким же открытием стало, что в последнюю минуту она пожалела о своем решении, так же, как и я, когда смело уткнула дуло Максова пистолета себе в лоб. Его палец, лежащий на курке, напрягся, раздался щелчок, но боли не последовало. Оружие оказалось не заряжено.

Я подняла на Макса заплаканные глаза не в силах что-либо сказать, хотя в голове крутилась сотня вопросов. Он опустился рядом со мной на колени, положил на пол пистолет и взял мое лицо в ладони. Максим вдруг смягчился, он стал прежним, смотрел на меня с безграничной нежностью, словно я только что сделала нечто хорошее.

— Я горжусь тобой, — прошептал мужчина, стирая большим пальцем дорожку слез с моей щеки, — теперь точно знаю, что в тебе не ошибся.

— О чем ты? — с трудом подавляя рыдания, чувствуя, как все внутри сжимается от страха, спросила я.

— Ты самая сильная женщина, из всех, кого я знаю. Я люблю тебя. Тань, — он взял меня за руки, поднялся и помог мне встать, — сядь на кресло. Надо поговорить.

— Пистолет не был заряжен? — наконец, спросила я.

— Я бы никогда не направил на тебя заряженное оружие.

— Зачем тогда все это?

— Проверить, — он криво ухмыльнулся, — я должен был знать, как далеко ты зайдешь. Но в любом случае я бы не изменил своего решения.

— Ты чудовище! — в сердцах крикнула я, с новой силой ощущая свою беспомощность.

— Тань, я тебе все сейчас расскажу. О том, кто я и чем занимаюсь. Выслушай меня внимательно, — серьезно сказал Макс и уселся на стул, поставив его напротив меня.

— Не думаю, что хочу знать больше. Мне достаточно того, что ты убил всех этих людей, — прошептала я.

— Их смерть действительно на моей совести, и эта мысль невыносима. Но я не закладывал взрывчатку. Я должен был предотвратить взрыв, но из-за неверной информации с группой уехал в Шереметьево, а не в Домодедово. Кто-то из организации хочет моего свержения и идет на крайние меры, саботируя мою работу.

— Подожди-подожди… то есть как предотвратить взрыв?.. Кто ты?

— Моя организация существует уже почти век, с тысяча девятьсот двадцать первого года. Ты как историк должна помнить, что происходило в нашей стране в это время, — Макс выжидающе посмотрел на меня, а я никак не могла понять, к чему он клонит.

— Двадцать первый… Шла гражданская война, — сделала я слабую попытку угадать.

— Именно. Шла изнурительная гражданская война. Уже четыре года. И к этому моменту политическая и экономическая ситуация в стране потребовала радикальных перемен в политике большевиков, что укрепились у власти. Ленин прекрасно это понимал…

— Ленин? — недоверчиво уточнила я, пугаясь своих фантастических предположений.

— Да, наш старый добрый Владимир Ильич, — усмехнулся Максим и взял меня за руку, — на десятом съезде РКП (б) был отменен «военный коммунизм» и введена так называемая новая экономическая политика, разрешившая частную свободную торговлю и давшая возможность широким слоям населения самостоятельно искать те средства существования, которые государство не могло им дать. Подобная смена курса могла дать возможности противникам коммунизма набрать силу, а этого Ленин позволить не мог. По его приказу была создана тайная организация, призванная привести большевиков к окончательной победе в гражданской войне. Никаких законов, принципов и моральных устоев, только слепое уничтожение всех неугодных.

— Это и есть твоя организация? Ее основал Ленин? — я все еще не верила тому, что говорит Максим, но видела, что он не шутит.

— Да, — он кивнул, слегка улыбнувшись, и снова стал серьезным, — деятельность организации была так успешна, что после победы большевиков ее не расформировали, она должна была поддерживать их власть любой ценой. При Сталине деятельность организации практически полностью приостановилась, все ее функции перешли к НКВД, но после смерти вождя в пятьдесят третьем нашу организацию возродили. Время было неспокойное, и советская верхушка поняла, что должна иметь секретное оружие. У нас не было официального названия, как у образованного годом позже КГБ, не было никакой официальной документации, бухгалтерии и прочего. Для всех нашей организации не существовало. Этот дом, как я уже говорил, не мой.

— Он принадлежит твоей организации, да?

— Ты же сразу поняла, что он давно построен?

— Да, как только сюда приехала, но не придала значения.

— Наш дом, Таня, это и есть центральное здание организации, а я — ее руководитель, — Максим сказал это с гордостью, а я все еще не знала, как реагировать на все услышанное.

— То есть, этот дом построили при Ленине…

— При Хрущеве, — поправил Максим и обвел взглядом нашу спальню, — тут гораздо больше места, чем ты знаешь. Ты бывала только в жилой части. У нас широкая сеть подземного сообщения. Мы можем отсюда добраться в любой конец России и не только. Весь бывший советский союз имеет подземное сообщение.

— Ты сказал, что руководишь организацией, а как же парламент или совет? — уточнила я.

— Давай расскажу по порядку, — сказал Макс, и я кивнула, после чего он довольно поцеловал мою руку, — когда в пятидесятых мою организацию возродили, построили этот особняк и выделили финансирование, предполагалось, что в первую очередь мы займемся регуляцией ситуации с противниками в холодной войне. Это было время расцвета шпионажа, но раскрытие тайных агентов грозило серьезными проблемами, поэтому наше советское руководство предпочитало полагаться на наших людей. Это наш человек стрелял в Далласе двадцать второго ноября шестьдесят третьего.

— Убийство Кеннеди? — я не верила собственным ушам, если все, что говорит Максим, правда, то я прикасаюсь к главным тайнам истории прошлого века!

— Да. Он был готов к ядерной войне, а этого мы допустить не могли. Но в организации нам помогли и противники Кеннеди из американского правительства.

— Я не знаю, что и сказать, — прошептала я, в изумлении прикрыв рот рукой.

— Вплоть до падения советского союза наша организация набирала мощь, постепенно становясь настоящим теневым правительством. Мы влияли на самые важные государственные решения и во многом сделали историю страны.

— Что изменилось в девяностые?

— Многое. Либеральные настроения, экономический кризис, слабое руководство, но все изменилось в девяносто девятом, когда пришел к власти мой предшественник, благодаря ему начался новый этап развития нашей организации, а основной целью стала борьба с терроризмом. К сожалению, Лев Дмитриевич погиб, так и не реализовав свой план до конца. Тогда решили выбрать нового управляющего. Им мог стать мужчина не старше тридцати пяти с отличными рекомендациями, высоким айкью и отменными физическими данными. Было три кандидатуры — Матвей, Володя и я.

— И выбрали тебя, — я почувствовала гордость за своего мужчину, хотя так и не осознала до конца всего, что он рассказал.

— Да. И я воспринял это как отличную возможность изменить нашу политику. Тань, наша организация не идеальна. Нам приходится убивать, порой жертвовать невинными, быть беспринципными. Мы руководствовались исключительно презумпцией виновности. Если человек вызывает подозрения, даже не имея доказательств вины, его убирают. В первую очередь это относилось к тем, кто не имел славянской внешности. Брат Салима был связан с терроризмом, а сам он решил сотрудничать со мной. Благодаря информации, которую он нам предоставил, мы смогли обезвредить преступную группировку, но моя организация хотела убрать и Салима как свидетеля.

— Но ведь он был на вашей стороне? — нахмурилась я, чувствуя, как бешено начинает колотиться сердце.

— До моего руководства у нас практиковались массовые зачистки, когда уничтожали не только преступника, но и всех, кто имел с ним связь: друзей, родных, даже маленьких детей.

— Это ужасно.

— Я тоже так думаю, но меня поддержали не все. Первым моим указом была отмена безразборных зачисток. Далее я лично переформировал всю нашу организацию. Отправил на заслуженный отдых почтенных ее членов, набрал молодых. Как всегда случается во время реформ, появились недовольные моей политикой, особенно когда я стал принимать в наши ряды людей других национальностей. Некоторые, как Матвей, высказывались открыто, иные пытались действовать исподтишка. За несколько лет моего руководства я добился уважения практически всех членов организации. Тем не менее, чем сильнее я укреплялся на своем посту, тем сильнее ощущал, что у меня есть враг. Это кто-то из наших, кто-то, не принявший мои реформы, мою политику или меня самого. Мне стали ставить палки в колеса, а в тебе увидели угрозу.

— Во мне?! — я отпрянула от Макса, а он лишь виновато кивнул.

— Ты даже не представляешь, какое влияние на меня оказала. Благодаря тебе я принимал важные решения, оказавшиеся верными. Я советовался с тобой, а ты даже не догадывалась, о чем конкретно шла речь. Ты дала мне такую силу, которой никогда у меня не было. Ты заставила поверить, что выбранный мной курс верен, и не дала с него свернуть.

— Максим, я не знаю, что сказать… — я опустила взгляд, чувствуя, как запылали щеки.

— Сначала я не желал впутывать тебя — такую искреннюю, светлую, добрую девушку в свои дела, потом, когда планировал операцию по нейтрализации преступников, а ты подслушивала, разозлился, но вдруг понял, что ты мне и поможешь. Там были дети. Три мальчика. Я успел спасти только одного.

— Артемка? — догадалась я.

— Да. По тому, как ты смело со мной спорила, я понял, что детей в обиду не дашь.

— Но почему ты оставил меня с теми мужчинами? Они же чуть не убили мальчика!

— Я не мог оставить тебя одну, не мог рисковать твоей безопасностью. Что до их отношения к ребенку, то для них Артем — сын террориста, ничуть не лучше родителей. Понимаешь, Таня, я тоже не могу действовать радикально. Мне важно вызывать уважение и симпатию у своих людей. Несмотря на их взгляды, эти люди — герои, спасшие не один десяток жизней. Для них я продал Артема, выручив за него деньги, которые пошли им на премию.

— А на самом деле? Где сейчас Темочка? — дыхание перехватило, а перед глазами возник образ маленького мальчика, которого я так отчаянно старалась защитить от страшных мужчин. Я успела привязаться к малышу, полюбила его и за прошедший год не забыла его маленьких ручек, что так доверчиво ко мне тянулись.

— В новой семье. Артема любят, и о нем хорошо заботятся. Тебе не стоит волноваться, — улыбнулся Максим.

— Если сначала ты не хотел меня во все это вмешивать, что изменилось потом? Почему ты решил учить меня стрелять? Для чего? — нахмурилась я и отодвинулась от Максима.

— Это решили за меня, когда тебя похитили. Условия, которые мне поставили для вашего с Софи освобождения — это мой уход с должности и жизнь Салима.

— Да… Они требовали его голову на блюде, — я поморщилась от отвращения, живо представив эту страшную картину, — для них Салим был предателем, что стал работать с тобой?

— Абдулла был другом брата Салима. Когда-то даже обучался у него, — подтвердил Макс, — но им было отлично известно, что я никогда не приму их условия. Поверь, любимая, я бы отдал все на свете ради вас с принцессой, но если бы отказался от места, вас бы это не спасло. Был только один способ вас спасти — вытащить из их лап. Я с ума сходил, что не мог сделать этого раньше, ведь знал, куда вас отвезли, с самого начала.

— Как?! Ты знал…

— У тебя в зубе жучок. По нему я быстро отыскал тебя вчера в лесу, по нему узнал, где тебя прятали. У принцессы тоже был, но Люси сводила ее к стоматологу, ей удалили зуб, а я не был в курсе.

— Так вот почему…

Я вспомнила, как с самого начала, когда я пришла работать няней, и меня отправили к дантисту, Максим, столкнувшись со мной в бассейне, спросил про стоматолога:

— Я заблудилась.

— Вам нужна противоположная дверь.

— Спасибо, я пойду. Еще раз извините, Максим, — я опустила взгляд и развернулась, чтобы поскорее уйти.

— Как ваш осмотр? — остановил он меня.

— Все прошло хорошо, спасибо.

— Сегодня после завтрака к дантисту?

— Откуда вы знаете? — сердце начало отбивать чечетку от мысли, что он следил.

— Я не подглядывал, если вас это волнует, — будто прочитал Максим мои мысли, — как говорил раньше, я должен знать все о тех, кто находится рядом со мной и тем более с моей принцессой.

Тогда я не придала этому значения, но теперь… Он не следил за мной, он отдал приказ отправить меня к стоматологу.

— О чем задумалась, Танюш? — он легко коснулся моего плеча, а я неосознанно дернулась.

— Почему ты не пришел за нами сразу? Почему ждал до последнего? Почему позволил этим людям избивать меня? — я вскочила с кровати и оттолкнула Максима, когда он попытался меня обнять.

— Я не мог! Любимая, прости! Я сходил с ума, но не мог. Абдулла заминировал все здание и при попытке штурма разнес бы все к черту. Мы никак не могли его выманить. Только когда он уехал, удалось заблокировать связь с его людьми, чтобы вас вызволить. Тань, — Максим подошел вплотную и крепко взял за плечи, — если бы был хоть один шанс вытащить вас раньше, я бы это сделал. Веришь?

Я высвободилась из его объятий и отвернулась. Слишком много информации, слишком много новостей. Получалось, все, что я думала, что предполагала, во что верила — ошибка!

— Так почему я должна работать на твою организацию? — снова я задала вопрос, на который Максим так и не ответил.

— Потому что ты сильная, смелая, решительная. И у тебя большое сердце. Ты сможешь сделать нашу организацию более человечной, как сделала это со мной. Я люблю тебя, Таня.

Максим хотел поцеловать меня, но я увернулась. Все слишком сложно, и я не была готова к этому. По сути, он уже сказал, что у меня нет выбора, но все равно мне нужно было время.

— Я была уверена, что ты преступник. Думала, что мафиози. Чувствовала вину, что полюбила плохого человека, — глядя на кружащие за окном хлопья снега, прошептала я.

— Знаешь, что самое смешное? — усмехнулся Максим, опаляя горячим дыханием мою шею.

— Что? — мне же вообще ничего не казалось смешным.

— Обычно преступники прикрывают свою деятельность законной, а мы, наоборот, прикрываемся преступностью. Если кого-то из моих людей раскроют, то государство просто откажется от него. Такое положение дел развязывает руки, позволяя действовать как в России, так и за рубежом.

— Так ты самый главный? — я повернулась к Максиму, пресекая его попытку поцеловать меня в шею, стараясь сохранить ясность ума.

— Не совсем. Я руководитель, но у нас есть совет, и все свои решения я должен согласовывать с ним. Ты тоже войдешь в совет.

— Почему ты меня не спросил? Тебе неинтересно, хочу ли я этого? Почему ты решаешь за меня? — его самоуверенность не просто раздражала, она злила. Я набросилась на Макса, со всей силы била его кулаками в грудь, но он стоял, как стена.

— Не спросил, потому что знал, что ты меня поддержишь. Разве не так? — он схватил меня за руки и резко дернул на себя, заставив успокоиться и посмотреть ему в глаза.

— Отпусти, — процедила я, и Максим разжал руки, — мне нужно побыть одной.

— Ты никуда не уйдешь, — опередив меня, Макс закрыл собой дверь, но я только вздохнула, — хватит уже делать глупости.

— Я не собираюсь делать глупости. Мне просто нужно побыть одной. Пусти, пожалуйста. Я буду в своей старой спальне и больше не убегу.

Максим недоверчиво посмотрел на меня, но все же пропустил. А я практически бегом понеслась в свою старую комнату, чтобы хотя бы там найти временное убежище.

— Татьяна! Добрый день, у меня для вас новость…

Я оглянулась и увидела спешащего ко мне доктора, но и его я тоже не желала видеть. Никого, кто был связан с Максом и его организацией.

— Не сейчас, — кинула я и громко хлопнула дверью.

Я хотела привести мысли в порядок, хотела во всем разобраться, принять, в конце концов, все, что сказал Максим. По сути, нужно было радоваться, что он не преступник, но отчего-то было так паршиво. Я пошла в ванную, но только выйдя из душа, вспомнила, что забыла взять одежду, а переодеваться в грязную совсем не хотелось, поэтому я просто обмоталась полотенцем и вышла в спальню, где меня уже ждал Максим.

— Я же просила дать мне немного времени, — мой голос дрогнул, а на глазах появились слезы обиды, что он отказал мне даже в такой малости, как небольшое личное пространство. Но Максим словно этого не заметил. С каким-то безумным блеском в глазах он подошел ко мне, опустился на колени и, обхватив руками талию, как безумный, стал целовать мой живот, — Максим, прекрати. Что ты делаешь?

— Радуюсь и благодарю тебя, любимая. Благодарю…

— Максим! Перестань, прошу…

— Танечка, ко мне заходил врач с результатами твоих анализов. У нас будет ребенок.

Это прозвучало, как приговор. Окончательный и бесповоротный. Теперь у меня точно не осталось выбора. Максим радовался, как ребенок, кружил меня по комнате, зацеловывал лицо, а я молча это сносила. Это слишком неожиданно, слишком невовремя.

— Ну, чего ты, Тань? — он, наконец, заметил мое отрешенное состояние, — не смей говорить, что не рада! Ты же сама хотела.

— Я… — слова застряли в горле, а из глаз покатились слезы, — мне нужно побыть одной. Дай мне время.

— Я думал, что сейчас все сомнения отпадут, — Максим посмотрел на меня с такой болью, словно я медленно прокалывала его грудь длинной спицей, — Таня, я же люблю тебя. У нас будет ребенок. Теперь мы навсегда связаны.

— Пожалуйста, оставь меня, — прошептала я, опустив глаза, не в силах выдерживать его взгляд, — я понимаю, что теперь мы навсегда связаны, но дай мне время свыкнуться с этой мыслью.

— Свыкнуться?! Неужели ты не рада? Я не понимаю! — запустив руки в свою жесткую черную шевелюру, он стал прохаживаться по комнате, как дикий зверь в клетке, — не понимаю… Свыкнуться. Я был уверен, что тебе не надо свыкаться. Был уверен, что это для тебя счастье, что ты этого хочешь.

Я чувствовала, что причиняю ему боль, но по-другому не могла. Все произошло слишком быстро. Мне нужно было найти себя среди всех этих обстоятельств, а не вжиться в роль, уготованную мне Максимом.

— Сколько тебе нужно времени? — он резко остановился и сердито посмотрел на меня.

— Не знаю.

— День-два, неделя? — он почти перешел на крик, но все же успокоился, переведя дыхание, — сколько?

— Не могу сказать. Может быть, день, может быть, неделя, — неуверенно ответила я.

— Хорошо. Я буду в кабинете, а ты пока можешь собрать свои вещи. Переедешь в эту комнату, — отвернувшись от меня, взглянув в окно, сказал Максим.

— Ты запрешь меня? — глупый вопрос, за который я получила свирепый Максов взгляд.

— Нет. У меня нет причин тебя запирать. Но я надеюсь на твое благоразумие. Помни, пожалуйста, о ребенке. И если ты ему не рада, если не хочешь, то не смей вредить ему. Этого я не прощу.

— Никогда! — ужаснулась я. Как он мог подумать, что я способна на такое?!

— Я рад, что ты не пойдешь на подобное. Прости, что усомнился.

Максим ушел из комнаты, и больше в этот день я его не видела. Ужин мне принесла Лиза, но есть совершенно не хотелось. Подруга не спрашивала, что стряслось, а я не хотела говорить. Только ради ребенка я немного поела, а потом сразу легла спать. На следующий день я опять не выходила из комнаты. Лиза сообщила, что Макс уехал к Игнату Семеновичу и пробудет там до позднего вечера, а потом вернется вместе с Соней. Она спросила, что меня так тревожит, но я не смогла ответить, и подруга молча ушла.

Мне нужно было найти себя, которую я потеряла где-то в отношениях с Максимом. Став его любимой девушкой, я позволяла ему решать за меня. Он практически полностью распоряжался моей жизнью, сам говорил, что мне должно нравиться, а что нет. Но разве так можно? Если любишь человека, то даешь ему свободу быть собой.

Хлопнула дверь в соседнюю комнату. Максим привез Софи домой. Я подошла к смежной двери и прислушалась: он рассказывал дочери о дрессировке собак. Неужели и в этом Макс разбирается? Сонечка радостно отвечала и обещала папе, что будет учить Пончика командам. Забавные. Как же сильно я их любила. Они — моя семья, такая желанная, выстраданная, любимая. Кажется, только в этот момент я окончательно осознала, что еще одна частичка нашей семьи сейчас живет во мне и скоро… Скоро? Интересно, а на каком я сроке? Как же все-таки это странно, женщина узнает о том, что у нее будет ребенок от своего мужчины, а не наоборот. У нас все не как у нормальных.

За стенкой Софи звонко засмеялась, Максим что-то пробасил, и наступила тишина. Снова хлопок двери. Макс вышел. Я слышала его приближающиеся шаги, он остановился у моей комнаты. Сердце пропустило удар. Я судорожно стала поправлять волосы, желая встретить его в приличном виде, но он так и не зашел. Вроде бы выполнил, что я просила, только на самом деле я хотела другого. И вдруг я поняла, что все это время, когда, как считала, Макс лишал меня свободы выбора, на самом деле он предугадывал мои желания. Конечно же, он был прав, утверждая, что я поддержу его решения, ведь на самом деле он никакой не преступник. Он герой, мой герой!

Прикрыв глаза, я откинулась на подушки, вспоминая нашу ссору, крики, мои обвинения. А ведь он признал вину. Взял на себя ответственность за гибель этих людей. Господи! Каково ему сейчас!

— Каждый раз, когда я буду видеть тебя, перед глазами будут всплывать все эти люди… Те, кого ты убил. Господи, Максим… Там же были женщины и дети!

Его лицо стало белее мела, судя по всему, я задела его за живое. Неужели в нем осталась жалость после всего того, что он совершил? Если так, то, может быть, не все потеряно? Может быть, есть шанс спасти его… спасти нас…

— Максим… Любимый мой, — прошептала я, а он недоверчиво посмотрел мне в глаза, — подумай, пожалуйста, об этих людях. Подумай об их семьях. Там же были маленькие дети. Представь, что они бегали и смеялись, как наша Сонечка. А их родители? Какое для них горе? Подумай о женщинах, которые лишились мужей… о малышах, ставших сиротами.

— Прекрати, — процедил он, — без тебя знаю, что их смерть на моей совести. Но это ничего не меняет.

Я до скрежета зубов закусила подушку, чтобы не дать себе разрыдаться в голос. Максу было невыносимо больно, а я только давила на его кровоточащую рану. Мои слова, брошенные в отчаянии, оказались цинично жестокими. И сейчас, после того, как он во всем признался, как радовался нашему будущему ребенку, я оставила его одного…

Вдруг стало противно от самой себя. Я поднялась с кровати и подошла к большому зеркалу. Не лучший вид. Бледная, без косметики, с красными опухшими глазами… Разве такую меня Максим заслужил?

Приняв душ, брызнув на тело каплю любимых духов, надев шелковую ночную сорочку в пол и полупрозрачный халат, я вышла из комнаты. Максима не было в спальне, но там я и не ожидала его увидеть. Поднявшись на третий этаж, я в нерешительности встала перед кабинетом. По тишине я поняла, что он был один, значит, я не помешаю. Еще какое-то время я размышляла, войти ли без стука или постучать. Все решилось само. Я услышала шаги Макса и дождалась, когда он сам откроет дверь.

— Таня? — удивленно спросил он, бросая беглый взгляд на мое тело, чуть задержавшись на груди, но все же посмотрев в глаза.

— Можно войти? — тихо спросила я, с любопытством разглядывая своего мужчину, уставшего, немного понурого и сейчас выглядящего на удивление беззащитным.

Макс молча отошел в сторону, пропуская меня в кабинет. Здесь вроде бы все было, как обычно, но что-то все равно изменилось. Словно я, наконец, смогла рассмотреть настоящую ауру предметов, казавшихся до этого такими холодными, злыми. Даже маленькая хрустальная пепельница с медленно тлеющим окурком неожиданно превратилась в символичный атрибут этого дома, а не аксессуар дурной Максовой привычки. Теперь не удивлял сохранившийся здесь советский дух, ведь это было напоминанием непростой и долгой истории не только этого места, но и людей, работавших здесь.

— Тань, ты что-то хотела? — Максим не подходил ко мне, словно боясь потревожить мой только что устаканившийся мир.

— Да. Я хотела попросить у тебя прощения, — честно призналась я, глядя ему в глаза, — прости, что назвала тебя убийцей. Прости, что обвинила в таких страшных вещах. Ты не виноват!

— Тебе не за что просить прощения. Единственный виноватый в чем-то в этой комнате — это я. Тот взрыв — полностью моя ответственность. Грубая ошибка. Я должен был отправить группы в каждый аэропорт, а не посылать всех в Шереметьево.

Максим все еще не подходил, а я так мечтала стереть расстояние между нами, но и меня что-то останавливало. Он опустился на диван и закрыл лицо руками. Его плечи слабо подергивались, я поняла, что мой мужественный, смелый, решительный и сильный мужчина плачет.

— Откуда ты мог знать? — я опустилась на пол перед ним и положила голову ему на колени, — тебя же дезинформировали.

— Сначала пришло сообщение про аэропорт, а следом за ним, что взрыв готовится в Шереметьево. Мы прочесали все терминалы. Проверили каждый гвоздь на каждом самолете. Через неделю совет решит мою судьбу.

— Что это значит? — заволновалась я.

— Меня могут снять. Разжаловать с должности, — спокойно ответил Максим, — тогда я перейду в подчинение новому руководителю, но ни на тебе, ни на нашем ребенке, ни на Софи это не скажется. Разве что придется переехать.

— Но тогда новый руководитель сможет вернуть прежнюю политику? Снова начнутся зачистки, отбор по расовому признаку…

— Скорее всего, — Максим стал медленно перебирать мои волосы, и я прикрыла глаза, готовая замурлыкать, как кошечка.

— Мы не можем этого допустить. Ты должен остаться на своем посту.

— Мы?.. — его рука замерла в моих волосах, а я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Ты все правильно сказал, я не могу тебя не поддержать, — без тени сомнений произнесла я, — если все еще хочешь, чтобы я была твоим компаньоном, то я им буду.

— Хочу этого. Но еще больше хочу, чтобы ты стала моей женой, — он поднял мое лицо за подбородок, когда я хотела опустить взгляд, и посмотрел мне в глаза, — через месяц, Таня. Этого времени нам хватит на подготовку. Ты купишь самое красивое платье, выберем подходящее для церемонии место, пригласим друзей.

— Макс… — я смогла только улыбнуться, но потом снова возникли нехорошие мысли, напоминая, что сейчас не время, — но у тебя столько проблем. Через неделю этот совет…

— Проблемы были и будут всегда. Сначала я хотел жениться на тебе, когда вычислю предателя, но сейчас обстоятельства изменились, — он поднял меня и усадил к себе на колени, накрыв широкой ладонью мой живот, — срок совсем маленький. Две недели. Через месяц ты еще будешь плоская, и любое платье подойдет.

Не так я хотела получить предложение от Максима. Мечтала увидеть его на одном колене, надеть на палец красивое кольцо, радостно ответить «Да». Он снова не спрашивал, а ставил перед фактом, но только сейчас это было неважно. Пусть так, но у нас будет семья. Та самая, о которой оба мечтали.

— Завтра за завтраком обрадуем принцессу, что у нее будет еще один братик, — довольно сказал Максим, утягивая меня в долгий поцелуй.

Обрадуем принцессу. А обрадуем ли?