Роман В клетке со зверем глава Глава 35

Весна прекрасна, словно начало новой жизни. Природа пробуждается от долгого сна, морозы отступают, а солнце начинает светить ярче. Меняются и люди: мы чаще улыбаемся, дольше гуляем и радуемся первым капелям. По утрам щебечут птицы, и животные не боятся высунуть нос на улицу. Даже воздух становится другим: более терпким, со сладкими нотками.

В этом году весна пришла почти по календарю, и после восьмого марта наступили теплые деньки. Из-за болезни отца, непонятных отношений с Максимом, вечных ссор с мамой праздник прошел мимо меня. Вернувшись домой уже в середине марта, я сразу погрузилась в работу. Лиза сетовала, что я все пропустила — в Международный женский день босс, как обычно, поздравлял всех женщин и раздавал праздничную премию. Меня Макс обделил не только премией, но и простым поздравлением. Восьмого марта он даже не вспомнил обо мне и провел день дома, когда я была в Москве. Мне вполне хватало зарплаты, поэтому я совсем не расстроилась, что не получила конверт, а вот его холодность и равнодушие сильно обижали, отдавая болью в сердце.

Со страхом я ожидала возвращения домой босса. Мне нужно было напомнить ему об обещании отпустить Софи в Третьяковку, но после всех перемен я боялась, что Макс откажет.

Он приехал затемно, поэтому утром мою подопечную ждал сюрприз.

— Папочка! — отпуская мою руку, радостно воскликнула малышка и со всех ног бросилась к хмурому мужчине, читавшему газету.

— Принцесса! — газета тут же потеряла значение и полетела на пол, а Макс заключил дочку в объятия.

— Я соскучилась, папочка! Почему ты не приезжал?

— У меня были дела, малыш, — целуя ее розовые щечки, ласково проговорил он, — простишь меня? Я тоже очень скучал!

— Ты будешь играть с нами? Таня показала мне новую игру.

В этот момент босс поднял глаза, и я поневоле стушевалась. Я не понимала его эмоций. В первый момент показалось, что он рад меня видеть, но тут же радость сменилась гневом, а потом — маской равнодушия. Не решаясь заговорить, я лишь кивнула в знак приветствия.

— Конечно, милая, я с тобой поиграю. После завтрака, хорошо? А Таня нам для этого не нужна. Мы и вдвоем справимся.

Слова Макса подействовали, как ушат холодной воды. Стало до одури обидно. Хотелось разрыдаться. Чем я заслужила подобное отношение? Неужели все из-за того поцелуя?

— Я хочу, чтобы Таня играла с нами, — растерялась малышка и удивленно посмотрела на меня.

— Мы дадим ей немного отдыха, — продолжая говорить с дочерью, будто меня нет рядом, улыбался Максим, — Таня, поторопи на кухне с завтраком.

Пользуясь его поручением, я пулей вылетела из столовой. На кухне как раз заканчивали с завтраком, и я уговорила Лизу отпросить меня у Макса. Мне было сложно даже вернуться к нему в зал. Накрыв на стол и вернувшись в кухню, кухарка передала, что босс не против, если я буду завтракать с ней и Василисой, а с Софи он справится сам.

— Танюш, что у вас случилось? У вас произошло что-то в Москве? — поинтересовалась подруга, присаживаясь рядом.

— В том-то и дело, ничего не случилось, просто в один момент Максим изменился. Он относится ко мне как к врагу. Не знаю, чем заслужила это, — эмоции взяли верх, я не сдержала слез.

— Странно, он никогда не вел себя так. Тем более, мне всегда казалось, что ты ему нравишься. Я даже подумала, что между вами может быть роман… Подожди-ка… А он, случайно, не ревнует? Может, ты дала ему повод?

— Нет, Лиз. Ничего такого.

— Тогда тем более странно.

После завтрака я вернулась в столовую за Софи. Максим все так же старательно меня игнорировал. Однако в этот раз мне пришлось с ним заговорить. Отправив девочку в детскую, я напомнила про Третьяковку, и суровый босс, на удивление, не стал спорить.

— Возьмешь с собой двух охранников. Особого внимания не привлекайте, и смотри за моей дочерью в оба, — дал наставления начальник.

— Спасибо, Максим. Вы можете не беспокоиться, я не спущу глаз с Софи. А что до охраны… Думаю, будет лучше, если ребята оденутся по-простому. Пусть окружающие думают, что мы простые люди.

— Согласен. Поедешь с Дмитрием, а из охраны — Александр и Петр.

— Да, насчет этого — мне кажется, будет лучше, если Дима довезет нас до метро, а там мы доберемся до галереи сами.

— Сами на метро?! — вскочил с места Макс.

— А что в этом такого? — сохраняя спокойствие, настаивала я, — тысячи простых людей каждый день пользуются метро. Это нормально.

— Не знаю, — отмахнулся босс, но в его взгляде я наконец увидела не равнодушие или злость, а интерес. Макс принял мой вызов, — там грязь и всякая зараза.

— Максим, не вам этого бояться. Вы же раньше были необеспеченным человеком, пользовались общественным транспортом. Софи нужно познавать жизнь. Нельзя делать из нее оранжерейную розу.

— Ладно, я согласен. Но только…

— Я не спущу с нее глаз, — улыбнулась я, и он улыбнулся в ответ, но тут же посерьезнел.

— Если это все, можешь идти. Ты меня задерживаешь, — сухо сказал он и взглянул на часы, — через час я приду к дочери. Мы проведем некоторое время вместе, а ты будешь свободна.

— Почему вы меня избегаете? — не выдержала я, — почему так относитесь?

— Я тебя не избегаю, — прошипел он, вмиг выйдя из себя, — а отношусь к тебе, как и к любому другому обслуживающему персоналу.

— Ясно, — отрезала я и быстро вышла из столовой, чтобы Максим не увидел моих слез. Софи ждала на кухне, и я поспешила обрадовать ее, что завтра мы поедем в Третьяковскую галерею.

На следующий день с самого утра Софи как подменили. Она была похожа на маленькую заводную игрушку, чей заряд никак не кончался. Даже нелюбимый ранний подъем кроха восприняла стойко и сама торопила меня скорее спуститься к завтраку. Поскольку выезжали в город рано, завтрак для нас перенесли на полчаса раньше. Максим с нами не ел, но даже это не омрачило радости Софи. Уже перед самым выходом из дома босс появился, чтобы попрощаться с нами.

— Веди себя хорошо, принцесса, и слушайся Таню, — поднимая малышку на руки, деловито проговорил Максим.

— Хорошо, папочка! А поехали с нами? — Софи с надеждой посмотрела на отца и обхватила его лицо, словно чашу, своими маленькими ладошками.

— В другой раз, малыш. Мне сейчас надо работать, — виновато ответил он и опустил дочку на пол, — Таня, будьте аккуратны.

— Хорошо, Максим.

До Москвы мы добрались быстро и успели в метро до утреннего часа пик. Софи, крепко держа меня за руку, послушно шла рядом, но я видела, что малышку переполняют эмоции, ведь она в первый раз оказалась в гуще большого города. Все вокруг ей было интересно.

— Таня, а чем так пахнет? — спросила она, когда мы ждали экспресс.

— Пахнет? — удивилась я и принюхалась, — я ничего не чувствую.

— Такой странный запах… Это метро?

Тут я поняла, что имела в виду малышка. Действительно, у метро есть свой необычный запах, вот только мы перестаем его замечать, когда часто пользуемся этим транспортом.

— Да, малыш, это запах метро. А теперь держись крепче, наш поезд.

В вагоне было достаточно много людей, но нам с Софи уступили место, и я усадила малышку себе на коленки. Моя подопечная с интересом рассматривала пассажиров вагона, вместе с ней и я по-другому взглянула на поездку в приевшемся транспорте. Когда мне приходилось ездить каждый день в метро, я не замечала, какие интересные люди меня окружали, не прислушивалась к тембру голоса, что объявлял станции, не видела красочных афиш на стенах. То, что мы ежедневно считаем само собой разумеющимся, может быть на самом деле очень интересным. Софи задавала мне множество вопросов, а я, к своему стыду, не на все из них могла ответить. И вот мы, наконец, приехали на Третьяковскую. Наша охрана держалась поодаль и старалась не привлекать лишнего внимания; перед выходом я незаметно им кивнула.

— Ну вот, солнышко, мы приехали на нужную станцию. Она даже называется так — «Третьяковская», в честь галереи, куда мы пойдем.

— Таня, а все эти люди пойдут с нами? — пролепетала испуганная толпой спешащих пассажиров Софи.

— Нет, моя хорошая, эти люди спешат на работу. Не у всех есть машины, чтобы добираться, а те, у кого есть, часто оставляют их, чтобы не стоять в пробке, — объяснила я, ведя за собой девчушку.

— Что значит «стоять в пробке»? — нахмурилась она, очень напоминая Максима.

— Когда на дороге очень много машин, то у них не получается ехать быстро, а иногда вообще приходится стоять. Только представь, на перекрестке загорается красный свет, и все машины на дороге должны ждать зеленый, а когда ехать можно, не все успевают проскочить.

Я завела малышку на эскалатор и крепче ухватила ее ручку. Софи не подала виду, но точно испугалась движущейся лестницы. Уже почти у самого верха, забыв про свою гордость, девочка обняла меня за ноги.

— Эй, ты чего? Софи, не бойся, мы уже приехали. Иди ко мне на ручки, — я взяла малышку и вышла с ней с эскалатора. Кроха крепко обняла меня и никак не хотела спускаться, поэтому я пронесла ее по всему длинному переходу.

— Таня! — ко мне подбежал Саша, — ты чего творишь? Софи тяжелая.

— Она напугалась, поэтому я взяла ее на руки. А ты, если так беспокоишься, мог бы быть порасторопнее и сам взять малышку, — рассердилась я.

— Извини, — стушевался охранник.

— Проехали, — отмахнулась я и опустила Софи на землю, — идем, солнышко.

Мы поднимались по широкой лестнице, где вовсю разносился запах знакомого фастфуда. Макдоналдс на Третьяковской стоял как раз напротив метро, привлекая прохожих своими ароматами. Стоило Софи подняться на несколько ступенек, она тут же остановилась и опять нахмурилась, как папа.

— Таня, а тут чем пахнет?

— Ты мой маленький парфюмер, — засмеялась я.

— Кто?

— Будешь постарше — дам тебе прочесть эту книгу, — все-таки, роман Зюскинда был Софи еще не по возрасту, — а пахнет это Макдоналдсом. Это американское кафе, там не очень полезная пища. Василиса и Лиза готовят куда лучше.

 — А пахнет вкусно, — грустно вздохнула девочка.

Я повела малышку дальше, и она тут же забыла о фастфуде, с любопытством рассматривая церковь, мимо которой мы шли. Поравнявшись с ней, Софи потянула меня за руку, заставляя остановиться.

— Таня, это что? — деловито вопросила девчушка, уперев свободную руку в бок так, будто собиралась наводить ревизию.

— Это церковь, кстати, старая. Ты же помнишь, что такое церковь? Я рассказывала тебе.

— Это где молятся люди, да?

— Правильно. Вот этот храм был построен в конце семнадцатого века на месте другой деревянной церкви. Он получил название храма Преображения, но позже в народе церковь стали называть «Всех скорбящих Радость», в честь иконы, которая в нем хранится.

— Иконы?

— Да, это нарисованный образ святого, когда мы придем в Третьяковскую галерею, то сначала пойдем в зал древнерусского искусства, там много икон, и ты поймешь, что это такое.

— А эта церковь правда такая старая?

— Да, правда, в тысяча восемьсот двенадцатом году в Москве был сильный пожар, и храм сильно пострадал. После этого его перестроили в модном тогда стиле ампир. Когда станешь постарше, я расскажу тебе об архитектурных стилях.

— Ясно. Пошли уже дальше, — деловито проговорила малышка и потащила меня вперед.

До галереи мы шли молча. Казалось, девочка что-то серьезно обдумывала, а возможно, просто так сосредоточенно изучала незнакомый большой город. Единственным, что видела Софи кроме дома, была Доминикана, но курорт не шел ни в какое сравнение с крупным мегаполисом. А вот стоило нам зайти в Третьяковку, к ней вернулась разговорчивость. Девчушке не терпелось поскорее пройти в залы, поэтому она вовсю торопила меня, пока я раздевалась. Петя и Саша все так же делали вид, что не с нами. Они лишь с улыбкой поглядывали на мою довольную подопечную.

— Идем уже, Таня! — топнула ножкой Софи, когда я достала расческу, чтобы немного привести в порядок растрепавшиеся волосы. Пришлось забыть про свой внешний вид и вести мою нетерпеливую девочку в зал.

Первым делом мы пошли в залы древнерусского искусства. Я рассказывала Софи про иконопись, демонстрируя самые яркие ее примеры. Но она не прониклась религиозной живописью, хотя и слушала меня с интересом.

Ранней светской живописью моя подопечная также не особо вдохновилась. Довольно однообразные портреты на темном фоне ей совершенно не понравились. Графиню Ушакову кисти неизвестного автора восемнадцатого века, Софи и вовсе назвала «некрасивой толстой тетей». Зато когда мы прошли дальше, глаза девочки загорелись.

— Таня, смотри, какое у нее платье! — восхищенно воскликнула малышка, таща меня к портрету Елизаветы Петровны.

— Да, настоящее королевское. Знаешь, кто это?

— Неа.

— Елизавета Петровна Романова, императрица. Она правила нашей страной в восемнадцатом веке. Вон, смотри, там на коне тоже она, — я показала Софи портрет Елизаветы с арапчонком.

 — Нет, в платьице она нравится мне больше, но все равно эта Елизавета какая-то толстая, — важно заявила малышка.

Мы шли дальше. Портрет за портретом я рассказывала Софи не только о живописи, но и историю нашей страны. Я даже не заметила, как Саша и Петя сократили между нами расстояние и стали вслушиваться в мой рассказ.

— Ой, Таня! — вдруг воскликнула Софи и закрыла лицо ладошками.

— Что случилось? — испугалась я.

— Там голые дяди и тети, — прошептала красная от стыда девочка.

Мы стояли перед картиной «Суд Париса» Луи Жан Франсуа Лагрене-Старшего, изображающего всех действующих лиц в полуобнаженном виде. Пришлось объяснять Софи, что такое изображение в искусстве допустимо, однако девочка никак не хотела понимать, почему художнику не стыдно рисовать такие неприличные вещи. Топая ножкой, Сонечка доказывала свою правоту, в то время как Петя и Саша были готовы кататься по полу от смеха.

В целом восемнадцатый век не так впечатлил малышку, как девятнадцатый, когда изображения стали более реалистичными, а светлые краски приятными для глаза. Особенно Софи понравился Айвазовский. Рядом с его картинами она простояла дольше всего, всматриваясь в каждую деталь на холсте.

Мы прошли все залы галереи — несмотря на усталость, Софи хотела посмотреть все. Саша и Петя вздохнули с облегчением, когда наша экскурсия подошла к концу, и с большим энтузиазмом двинулись в сторону гардероба.

— Таня, я есть хочу, — пожаловалась Софи, когда я помогала ей одеться.

— Хорошо, малыш. Где-нибудь перекусим.

— А может быть, в том неполезном кафе, которое сильно пахнет? — нерешительно проговорила девчушка.

— Хорошо, — сдалась я, — разок можно.

Мы с Софи устроились за большим столом на втором этаже Макдоналдса. Пока Саша и Петя стояли в очереди за нашим заказом, мы с малышкой рассматривали альбомы по искусству. Она так искренне радовалась, когда находила картину, которую мы видели в галерее, и узнавала ее, что я сама улыбалась вместе с ней.

— А мы пойдем еще в какой-нибудь музей? — воодушевилась малышка.

— Только не сегодня, хорошо?

— Завтра?

— Завтра ты едешь к маме, но мы поговорим с твоим папой и отпросим тебя на следующей неделе в Пушкинский музей.

— Пушкинский? Там будут пушки? — насупилась девочка и сложила руки на груди.

— Нет, — засмеялась я, взлохмачивая ее золотые кудряшки, — я говорю о музее изобразительных искусств имени Пушкина, пушек в нем нет.

— А картины?

— Картины есть, и скульптуры, и даже различная утварь и украшения. Там тебе точно понравится.

— Только бы папа отпустил. Да, Таня?

— Да, милая.

Как раз в этот момент позвонил мой начальник. Даже не поздоровавшись, он поинтересовался, как дела у Софи. Я не знала, как он отнесется к тому, что я кормлю его дочь фаст-фудом, но решила не врать и сообщила, что мы замечательно погуляли по Третьяковке, а теперь собираемся обедать в Макдоналдсе.

— Ты кормишь мою дочь этой дрянью? — недовольно спросил он.

— Максим, я знаю, как это неполезно, но это один-единственный раз.

— Папочка, не ругайся на Таню, — заверещала Софи в трубку.

— Принцесса…

— Это я сама захотела сюда, честно-честно. Таня сказала, что Лиза и Василиса готовят лучше.

— Ладно, — сдался босс, — но только чтобы это не вошло в привычку.

— Что вы, Максим, мы пообедаем только раз.

— Потом домой?

— Да, как поедим, сразу домой.

У меня словно гора упала с плеч. Еще мне было очень приятно, что девочка вступилась за меня перед отцом, когда могла бы остаться в стороне. Я притянула малышку к себе и крепко ее обняла, она же задорно рассмеялась.

— Знаешь, милая, я тебя очень люблю, — призналась я.

— И я тебя люблю, — она привстала и поцеловала меня в щеку.

В этот момент к нашему столику подошли Саша и Петя с подносами, полными вкусной и безумно вредной пищи. Мы все проголодались за такое насыщенное утро, поэтому накинулись на еду, будто три дня не ели, а после сытного обеда всей компанией выдвинулись домой. Вторая поездка в метро уже не так впечатлила девочку, к тому же она устала, поэтому всю дорогу и в экспрессе, и в машине проспала.

Когда мы вернулись в особняк, все домочадцы собрались в гостиной, чтобы нас встретить. Конечно, Софи не упустила своего и, выйдя в самый центр зала, начала рассказывать о нашем приключении.

— А еще на следующей неделе мы поедем в музей, где не только картины, но и много всего другого! — воодушевленно продолжила она и повернулась к Максиму, — да, папочка? Ты же нас отпустишь?

— Мне кажется, вы с Таней все уже решили без меня. Хорошо, но только в какой музей вы собираетесь? — он впервые за все это время посмотрел на меня,

— В Пушкинский. Я хотела бы отвести Софи в Пушкинский музей, — отчего-то стушевалась я.

— Думаю, Софи там понравится, — заключил босс и, чмокнув дочку в макушку, удалился в кабинет.

— Ты слышала, Таня? — подбежала ко мне Софи и обняла, — папа разрешил!

Эмоции девочки от посещения Третьяковки не пропали и на следующий день. Когда мою подопечную забирала Люси, малышка воодушевленно рассказывала маме обо всем, что видела. По лицу женщины я сделала заключение, что она не очень довольна такой экскурсией дочери. А возможно, дело во мне?

— Молодец, Таня! Окрутила его! — прошипела она, пока Софи обувалась.

— О чем ты?

— Мне Макс не позволил сводить дочку в аквапарк, как бы я его ни упрашивала, а с тобой по музеем шляться отпускает.

— Третьяковская галерея — это не аквапарк.

— Не в этом суть! Думаешь, я не вижу, чего ты хочешь? Ты пытаешься соблазнить Макса. И дочь мою для этого используешь!

— Лучше бы ты думала о своем женихе.

— Это пусть тебя не беспокоит.

Люси ушла с гордо поднятой головой, будто покидала поле боя победительницей. У меня же она вызвала лишь раздражение. Ее слова больше не обижали, а поведение казалось просто несуразным. Теперь мне хорошо было известно, что у Максима ко мне нет никаких чувств, а подозрения Люси — только фантазии ревнивой женщины. Куда больше меня волновали предстоящие выходные, которые, как выяснилось, я проведу дома наедине с Максом.

В субботу утром Салим и Лиза покинули особняк и отправились отмечать годовщину своих отношений в какой-то подмосковный пансионат, а Василиса уехала в Москву к давней приятельнице. Сначала я и сама хотела на выходных навестить родителей, но они собрались в санаторий, который посоветовали отцу, чтобы восстановиться после операции. Так я осталась в пустом особняке вместе с Максимом.

Заменяя кухарок, я лично приготовила боссу завтрак, хотя была уверена, что он не оценит моих трудов. Накрыв на стол, пока Макса не было, я уже хотела уйти, но он, как назло, появился в столовой. Мужчина недовольно взглянул на меня и молча сел за стол.

— Приятного аппетита, — холодно сказала я и развернулась, чтобы выйти.

— Постой, — окликнул меня босс.

— Вам нужно что-то еще?

— Мы вроде бы договаривались, что наедине будешь обращаться ко мне на «ты».

— Я же простой персонал. Как-то некрасиво будет, — я специально напомнила Максиму его же слова.

— Послушай, раз ты на эти дни никуда не уехала, то мне придется просить тебя сегодня вечером не выходить из своей комнаты.

— Что?!

— Я дам знать, когда тебе следует подняться к себе. Ты не должна будешь выходить из комнаты, пока я не позволю.

— С какой стати?! — возмутилась я.

— Просто сделай, как я тебя прошу, — спокойно сказал Максим, внимательно наблюдая, как я нервно теребила подол юбки.

— А если откажусь? — отпустив несчастную ткань и гордо выпрямившись, вопросила я.

— Запру тебя сам, — невозмутимо ответил Максим.

Спорить с боссом я не стала. Около семи вечера Максим попросил меня подняться и запереть на ключ изнутри свою комнату и детскую, куда был проход из спальни. Я подчинилась. В любом случае, мне нечего было делать, и пусть я взаперти, моего вечера это не изменит. Так я думала…

Я уже спала, как вдруг услышала громкий стук в дверь. Хотя стуком это назвать было сложно. Кто-то просто ломился в мою спальню. Стало страшно, я притянула к груди ноги и забилась в угол кровати, надеясь, что скоро этот долбеж прекратится, но этого не происходило.

— Открой! Таня! — голос Максима был не таким, как всегда, слишком тихим, слишком хриплым, слишком не его, но я знала, что это именно он.

Я подбежала к двери и только щелкнула замком, как дверь распахнулась и Макс ввалился в мою комнату. Он прошел к моей кровати и завалился на нее, прикрывая лицо руками. Но больше всего поразило другое. Его одежда, руки — он был весь в крови.