Роман В клетке со зверем глава Глава 56

— Раз, два, три, четыре, пять, негде зайчику скакать.

Темно. Душно. Воздух густой, словно желе, и в нем так мало кислорода.

— Всюду ходит волк, волк. Он зубами — щелк, щелк!

Тупая, приглушенная боль никак не отступит. Мне так плохо. Совсем нет сил, чтобы просто открыть глаза.

— А мы спрячемся в кусты. Прячься, заинька, и ты.

Вот бы снова стать маленькой девочкой. Убежать ото всех, обнять маму, спрятаться за подол ее юбки и быть уверенной, что я в полной безопасности.

— Ты, волчище, погоди, как попрячемся — иди!

Страх. Боль. Страх. Боль. Страх… Нет, я не стану открывать глаза, наоборот, нужно уснуть…

— Раз, два, три, четыре, пять, негде зайчику скакать… Таня! Та-ня! Тааа-ня!

Я резко распахнула глаза и увидела перед собой Софи. Малышка сидела рядышком и трясла меня за плечо. Она уже не выглядела такой напуганной, как раньше, и личико было не заплаканным, а грустным.

— Мне было так скучно, пока ты спала. Почему ты стала так много спать? — поинтересовалась она, приподнимая мою руку и забираясь под нее.

— Это все болезнь. Нужно поправиться, и тогда будут силы. Я долго спала?

— Ага. Дяди тебя принесли, когда на улице еще было светло, потом стемнело. Было так много звездочек. Правда-правда. Я видела в окошко. А вот теперь снова светает.

— Значит, я проспала всю ночь, — тихо сказала я, — а ты почему не спишь? Еще же так рано?

— Хотела подождать, когда ты проснешься. Когда стало темно, я испугалась, — прошептала Софи, — ты только никому не говори. Я знаю, что уже большая и не должна бояться темноты. Просто дяди за дверью так громко и страшно ругались. А потом уже не было страшно, но все равно спать не хотелось.

— Это непорядок, маленькие девочки должны спать, чтобы расти красивыми и здоровыми!

— Таня, я очень-очень домой хочу! Когда же папочка нас заберет? — малышка шмыгнула носом, и я крепче ее обняла.

— Потерпи, маленькая. Я тоже очень хочу домой.

***

Я проснулась от противного стука. Нам подали завтрак… Подали… Просунули в щель поднос с отвратительной пищей, ставшей такой привычной за последние дни. Превозмогая боль во всем теле, я поднялась с матраца и поплелась за едой, вот только на подносе стояла всего одна тарелка овсянки.

— Нам сократили порции? — усмехнулась я и посмотрела в щель, надеясь увидеть Атру.

— Тебя кормить не положено. Сегодня в три тебя казнят. Зачем переводить продукты зря, — пропитанным злобой голосом ответил незнакомый охранник.

— Казнят?.. — переспросила я, но вместо ответа у меня перед носом захлопнули окошко.

Я вернулась к Софи и дрожащими руками поставила перед ней поднос. Все мое мужество, которое я старалась сохранять эти дни, куда-то пропало. Хотелось разрыдаться, как маленькой девочке, подлететь к двери и стучать, что есть мочи, моля сохранить мне жизнь. Я не хотела умирать. Я боялась смерти, боялась боли, боялась того, что будет потом.

— Таня, а ты не будешь кушать? — удивилась малышка, со вздохом отправляя в рот ложку овсянки.

— Я?.. Нет, ты кушай, мне не хочется…

— Мне тоже. Можно я тоже не буду кушать? Надоела эта невкусная каша!

— Нет, Сонечка, помнишь, я тебе говорила, что детки должны расти здоровыми и красивыми, а для этого нужно не только спать, но и есть.

— Ну, Таня… Эта кашка невкусная, хочу, как Василиса готовит или Лиза. И хочу радужную кашку, как ты делала.

— Солнышко, потерпи. Скоро папа нас заберет, и Василиса сварит тебе самую вкусную кашку!

— Тогда лучше оладушки, — заулыбалась Софи и прикрыла глазки в предвкушении.

— Оладушки?

— С дедовым вареньем!

— Будут тебе и оладушки, и дедово варенье, а теперь ешь.

Малышка принялась за еду, а я подошла к окну и взглянула на синее небо и плывущие по нему редкие облака. Неужели я в последний раз видела ясное небо? В последний раз жмурила глаза от солнца? В последний раз вдыхала пропитанный зноем воздух? Я ведь даже не знала, сколько было времени. Меня казнят в три, но когда это? Через три часа или через час? Конечно, можно попробовать определить время по солнцу, но я не умею. А, может быть, так и лучше? Не знать, когда все кончится.

— Таня, я все, — Софи протянула мне тарелку с остатками овсянки, я молча взяла ее и подошла к двери.

— Эй! Возьмите посуду, — стуча ложкой по двери, крикнула я.

— Что разоралась? — открыл окошко охранник, — давай сюда тарелку.

— Сначала ответь на вопрос.

— Дура совсем? Тарелку давай, сказал!

Конечно же, дура! Зачем-то удумала с ним играть. Да плевать ему на тарелку! И на меня плевать!

— Скажи, сколько времени? — мой голос предательски дрогнул, а на глаза навернулись слезы.

— А, вот оно что. Хочешь узнать, сколько тебе осталось? — рассмеялся мужчина.

— Я имею хотя бы на это право?

— Так и быть, но с тебя услуга, — задумчиво протянул он и стал открывать ключом дверь.

— Какая услуга?..

— Выходи, — дверь открылась, и я медленно шагнула в коридор.

— Таня, ты куда?! — испугалась Софи и бросилась за мной.

— Солнышко, я на минутку, — крикнула я, и дверь в конуру захлопнулась.

Охранник забрал у меня из рук тарелку и поставил ее на стол. Он прошел к небольшому шкафчику, достал кривую жестяную банку гуталина и грязную щетку. Швырнув это на пол, он уселся на стул, достал самокрутку и прикурил.

— Ботинки почисть, — кинул он и положил ногу на ногу.

— За это скажешь мне время? — недоверчиво уточнила я.

— Услуга за услугу.

Я растерялась, совершенно не зная, как поступить. Пойти на такое унижение или томиться в неведении? А если это мои последние минуты? И их я должна провести, прислуживая этому мерзавцу? Они и так достаточно насмотрелись на мои унижения.

— Открой мне дверь, — отчеканила я и отступила к камере.

— Как хочешь, — пожал плечами мужчина.

Охранник достал ключи, но потом хитро улыбнулся. Глядя на меня, он медленно расстегнул свои наручные часы и, помахав ими в воздухе, убрал в карман брюк.

— Даю тебе второй шанс. Хочешь узнать, сколько времени — достань часы и посмотри сама, — резко двинув бедрами, прошипел он.

Я демонстративно развернулась и стала дергать дверь, а мужчина издевательски засмеялся.

— Открой дверь! — повторила я.

— Неужели совсем не интересно, сколько тебе осталось? Да ладно! Не верю… — он подошел сзади вплотную и практически вжал меня в металлическую дверь, — давай, сделай дяде приятно.

— Пусти, — процедила я.

— Ломаешься? Не хочешь напоследок узнать настоящего мужчину, — он опалил мою шею своим горячим зловонным дыханием.

— Лучше сразу сдохнуть, чем быть с таким мерзким животным, как ты, — с ненавистью выплюнула я.

Урод схватил меня за волосы и развернул к себе. Его лицо перекосилось от злости. Он перевел взгляд на мои губы и, криво усмехнувшись, грубо поцеловал. Изо всех сил я старалась как можно крепче стиснуть губы, чувствуя, как он пытался их раздвинуть своим языком. Его руки переместились на мою талию, и он стал нагло задирать мою сорочку, прекрасно зная, что под ней ничего нет. Я знала, что буду биться до последнего и лучше умру сейчас, чем позволю ему сделать со мной это. Расслабив губы, я позволила его языку скользнуть в мой рот и со всей силы укусила.

— Сука! — мужчина наотмашь ударил меня, и я упала спиной на дверь.

Он поднял меня за волосы, дернул в сторону и практически вжал в стену, так что я отчетливо чувствовала холодную каменную кладку.

— Тварь! Кем себя возомнила? Гордость уже ни к чему. Хочешь знать, как это будет? — он крепко сжал мое горло. Я отчаянно захрипела, и мужчина довольно улыбнулся, — Абдулла сегодня едет на встречу с твоим мужчиной, но Макс не выполнит условия сделки. Знаем это наверняка. Тебя в это время отведут в кабинет Абдуллы и устроят для твоего мужчины трансляцию. Он будет видеть, как тебе перережут горло, услышит твой последний всхлип.

Мужчина резко отпустил меня, и я, закашлявшись, стала жадно ловить ртом воздух. Он открыл дверь камеры и кивнул, чтобы я шла внутрь.

Посреди конуры, прямо на полу, сидела Софи. Малышка подобрала под себя ноги и, обняв их, горько плакала.

— Солнышко, что случилось? — хрипло спросила я, стараясь говорить, словно ничего не произошло, но у меня не вышло.

— Таня, я больше не хочу играть в эту игру. Пусть дяди отпустят нас домой, — захныкала она и, подбежав ко мне, уткнулась личиком в мой живот.

— Милая, скоро все кончится. Честно-честно.

Взяв малышку за руку, я повела ее к нашему спальному месту. Было тяжело стоять, и я опустилась на матрац и прикрыла глаза. Ум твердил, что нужно немедленно успокоить и подбодрить Софи, но сил совершенно не осталось. Мне было слишком плохо.

***

Камера накалилась от жары, и даже воздух стал горячим, значит, уже было больше полудня. Мои последние часы, и я провожу их так. Боль в теле стократ усилилась, и я уже с трудом могла подняться. Софи играла в кафе. Представляя себя официанткой, она наливала воду в пластиковые стаканчики и приносила их мне под видом разных напитков. Моя малышка даже в таких страшных условиях казалась беззаботной, и я старалась отогнать мысль, что завтра ее постигнет моя участь.

Интересно, я умру сразу? Долго буду мучиться? Что меня ждет потом? И что вообще такое смерть?

Я не хочу!

Я хочу жить!

Я должна жить!

Подбородок задрожал, а на глаза навернулись слезы, и я уже не могла их сдерживать.

— Таня, ты плачешь? — удивилась Софи и села на корточки напротив меня, — у тебя что-то болит?

— Соня, иди сюда, — я похлопала по матрацу, и девчушка уселась рядышком, — слушай меня, маленькая. Скоро придут дяди и меня заберут. Ты останешься одна, но бояться не надо.

Каждое слово давалось с трудом. От нервов я не чувствовала ног, грудь больно сдавливало, и даже воздух казался горьким.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — захныкала малышка и тут же стала тереть ладошками покрасневшие глазки.

— Милая, я тоже очень не хочу уходить, но таковы правила игры. Когда меня не будет, ты не плачь. Первая с дядями не заговаривай. У тебя еще остались мелки?

— Да, — Софи показала пальцем на остатки известняка.

— Хорошо. Когда меня заберут, бери мелки и рисуй. Вот тебе задание: нарисовать большой красивый замок с садом, принца, принцессу, их деток и друзей.

— А ты потом вернешься и проверишь?

— Обязательно!

Я крепко обняла малышку и поцеловала ее кудрявую макушку. Прижавшись ко мне, Софи уткнулась личиком в мой живот и не могла видеть, как по моим щекам покатились слезы.

Не знаю, сколько мы просидели так, пока за дверью не послышался шум и чьи-то торопливые шаги. Я поняла, что это конец. Сердце пропустило удар, а слова застряли в горле.

— Соня! — взяв себя в руки, я позвала малышку, дремавшую у меня на коленях, — Сонечка, милая моя!

— Что такое? — сонно протянула она.

— Я тебя очень люблю. Очень. Ты — моя родная девочка. Я бы так хотела, чтобы ты была моей доченькой, — держаться дальше было бессмысленно, и я сорвалась на слезы.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она в ответ.

Прямо за дверью послышались шаги, а потом поворот ключа. Какие-то доли секунды, но в них уместилось так много чувств и переживаний: болезненное ощущение, что моя жизнь обрывается так несправедливо рано, я больше никогда не увижу родителей, друзей, Максима. Я четко осознала, как было глупо отталкивать его. Я ведь даже не успела сказать, что он для меня значит, как сильно его люблю. Мне не суждено видеть взросление Сони. Ведь я все еще верила, что Макс успеет ее спасти. У меня уже не будет своей семьи, никогда меня не назовут «мамой».

Скрип двери, и я зажмурилась, крепко прижимая к себе Софи. Господи, как же страшно! Они идут ко мне, и я чувствую, как тело начинает колотить от ужаса.

— Дядя Володя! — радостно вскричала Соня, и я широко распахнула глаза, не смея им поверить, — ты за нами? Вы с папочкой?

— Да, принцесса, пора домой, — улыбнулся блондин, присев на корточки рядом с нами, и подмигнул мне.

— Володя… — все еще не веря в то, что это правда, я прикоснулась к его лицу кончиками пальцев.

— Полегче, подруга, а то твой не поймет, — усмехнулся он, и в этот момент на пороге камеры показался Максим.

— Папочка!

Софи бросилась к нему, а я все еще не верила в происходящее. По щекам катились слезы, а на губах играла глупая улыбка. Макс подхватил дочку, обнял и, прикрыв глаза, поцеловал в щеку, после чего в два шага оказался рядом со мной.

— Нужно торопиться, пока дорога очищена, — проговорил он, подхватывая меня и помогая подняться, — бежать сможешь?

— Да, смогу, — решительно заявила я, понимая, что не позволю боли нам мешать.

— Наденешь защиту, — сказал Владимир, расстегивая бронежилет, — Макс понесет принцессу и прикроет собой, а ты возьмешь жилет.

— А, как же ты?

— У меня другая защита, — усмехнулся он, указывая на пистолет в кобуре и висящий на широком ремне автомат.

Володя помог мне застегнуть бронежилет, а пока он возился с липучками, я не сводила взгляда с Максима. Мой мужчина был одет во все черное. Софи жалась к папе и что-то ему рассказывала, но он, кажется, совершенно не слушал дочку. Мы смотрели в глаза друг другу, и никакие слова не требовались, чтобы понять, как сильно он нуждался во мне, а я в нем.

— Значит, так, — серьезно заговорил Макс, — я беру на руки принцессу и прикрываю с тыла, Таня идет передо мной, ты, Володька, нас ведешь.

— Есть! — ответил Владимир.

— Принцесса, как только отсюда выходим, закрой глаза и не открывай, пока я не разрешу. Что бы ни случилось, не шуми, — обратился Макс к дочке.

— Софи, ты поняла, что тебе сказал папочка. Это новые правила нашей игры, — вмешалась я.

— Игры? — удивился Макс.

— Потом. Сонечка, ты поняла меня? Рот на замок, и ни звука.

— Хорошо, Таня.

— Вперед, — скомандовал Владимир и пошел к выходу.

Он шел так быстро, что поспеть за ним было непросто, тем более, когда тело отзывалось болью. Но страх и адреналин придавали сил, даже ступать на израненные ноги оказалось вполне терпимо. Как только мы вышли из камеры, первое, что я увидела, был тот самый охранник, что издевался надо мной около часа назад. Он сидел в своем кресле с простреленной головой. Я чуть не вскрикнула, когда увидела его распахнутые стеклянные глаза, но до боли закусила губу и промолчала. Выглядело изуродованное тело ужасно. И все же ни грамма сочувствия к этому чудовищу я не испытывала.

Мы вышли в коридор, по которому меня водили на ежедневные пытки. Сейчас он был пуст, но из-за того, что он был слишком длинным и совершенно открытым, пришлось преодолеть его как можно быстрее. На пути к выходу все было чисто, только кое-где мы натыкались на застреленных людей Абдуллы. Макс и Володя все сделали настолько четко, что не было сомнения — об их приходе никто не знал. К сожалению, я поняла, что ошиблась, стоило нам завернуть в галерею, где до этого я не бывала.

Вдоль всего прохода патрулировали трое вооруженных мужчин. Макс пригнулся с Софи, а меня собой прикрыл Володя. Было страшно, но я верила в своих спасителей.

— Принцесса, не дергайся и закрой ушки, — прошептал Макс, — Танюш, все будет хорошо.

— Макс, мой — правый, левый и средний — твои, — сказал боссу Володя.

Я не сразу поняла, о чем речь, как вдруг услышала хлопки. Володя и Максим, прицелившись, выстрелили поочередно в людей Абдуллы, и те упали замертво.

— Сейчас придут другие. Быстро к выходу, — проговорил Макс, перезаряжая пистолет, — принцесса, цепляйся за папочку, но глазки не открывай. Таня, ты как?

— В порядке.

Мы поднялись и побежали вперед, но в этот момент сзади нас послышались торопливые шаги нескольких человек. Макс резко потянул меня в небольшой проем стены, где мы с трудом поместились вчетвером.

— Бегите, я прикрою, — убирая пистолет в кобуру и доставая автомат, сказал Владимир.

— Не дури, Володька, ты без защиты. Бери Софи и Таню, бегите к выходу. Я прикрою. Наши уже рядом, я успею отстреляться.

— Макс, чтобы все ей сказал, — кивнув на меня, строго сказал Максу Владимир, — Танька, осчастливь этого идиота.

Я не поняла, о чем Володя, но переспросить не успела: он выскочил в проход и открыл огонь по нашим преследователям. В этот момент Макс, схватив за руку, вытянул меня из укрытия. Под оглушительный звук выстрелов мы бежали к концу галереи. Вдруг я почувствовала два сильных удара в спину. Дикая боль, воздух словно выбили из легких, и я с криком упала на землю. Макс тут же опустился рядом. Я думала, что это конец, но в этот момент нам навстречу выбежали около двадцати вооруженных до зубов людей, одетых точно так же, как Максим. Одному из них он кивнул, и те открыли огонь.

— Они попали в жилет. Танюш, это больно, но ты не ранена. Держись за меня, мы почти у выхода, — он подхватил меня одной рукой, второй продолжая прижимать к себе перепуганную Софи.

— Володя?.. — я взглянула Максу в глаза и в них увидела ответ.

Мой мужчина крепко схватил меня за талию, чем сделал только больнее, но я не подала виду. Он практически тащил меня на себе. Выстрелы прекратились, и нас окружили его люди, образуя собой живой щит. Максим остановился, чтобы удобнее подхватить меня, а я глазами искала своего второго спасителя.

— Володя… Нет, нет, нет…

— Он спас нас. Милая, не смотри.

Он лежал на полу. Его голубые глаза все еще были открыты, а на губах играла легкая улыбка, словно ему сейчас хорошо. А может, так и было? Он спас нас, а сам отправился к своей невесте?.. Двое людей из команды Максима подхватили тело друга и понесли за нами. Было невыносимо видеть, как безвольно болталась его светлая голова, как крепкие ноги волочатся по полу. Я уткнулась лицом в шею Макса и глубоко вдохнула его запах. Только это могло немного успокоить.

— Идем, милая, еще чуть-чуть, — прошептал мой мужчина и повел меня дальше.

За галереей был еще один коридор с рядом дверей. Одна из них открылась, и я испугалась, что сейчас на нас снова нападут люди Абдуллы, но это была Лена и еще один отряд Макса. Женщина подбежала к нам, и Максим передал ей Софи, а меня взял на руки.

— Где Вовка? — испуганно спросила женщина, но тут посмотрела назад, — черт.

— Хочу к папе, — Софи открыла глаза и захныкала, когда увидела, что ее держит малознакомая женщина.

— Принцесса, папа рядом, а тебе пока нельзя открывать глазки.

Мы пошли за Леной в помещение с широким окном без стекла, за которым дежурили люди Максима. Им Лена передала Софи и сама выбралась наружу. Меня Макс так и не отпустил, мы вместе вылезли через окно. Оказавшись на свежем воздухе, он легко поцеловал меня в макушку, и я почувствовала, что он улыбается. Значит, мы действительно спаслись!

Почти сразу к нам подъехала большая черная машина, а за ней еще несколько, куда молниеносно расселись все наши. В первую машину Лена на заднее сиденье усадила Софи и кивнула Максу.

— Ты впереди, я с дочерью и Таней сзади, — сказал Макс и поставил меня на ноги, — аккуратнее садись.

Я забралась в машину, и малышка Софи тут же ко мне прижалась. Макс сел следом, захлопнул дверь, и машина с визгом сорвалась с места. Только сейчас я поняла, как сильно болит мое тело: грудную клетку словно выворачивало наизнанку, а от пуль, что в меня попали, наверняка остались синяки. Я сильно закашлялась, и снова с кровью.

— Лена, воды! — приказал Макс, и женщина передала нам бутылку, — тихо, Танюш. Скоро все будет хорошо. Пей.

Я стала жадно глотать воду, чувствуя, как внутри все горит. Максим помог мне снять бронежилет, и, оттянув рубаху, заглянул под нее, желая убедиться, что со мной все в порядке. Но, судя по его хмурому лицу, это было не так.

— Потерпи, родная, знаю, что больно, но все уже позади. Я люблю тебя, — он взял мое лицо в ладони и нежно, едва ощутимо поцеловал, — люблю, больше жизни люблю…

— Папа, Таня, смотрите, вертолетики! — заверещала Софи, показывая пальчиком в окно.

— Смотри назад, принцесса, сейчас будет фейерверк, — усмехнулся Макс.

Мы с Софи повернулись и увидели, как два громадных черных вертолета поочередно выпустили ракеты в то самое место, из которого мы недавно вырвались.

— А там точно никого нет? — взволновалась я.

— Мои все должны были выбраться. Они знали, сколько у них времени, — бесстрастно ответил Макс, — что до других, то получили по заслугам.

Впервые я не хотела с ним спорить. Он когда-то говорил, что не все заслуживают прощения, что есть те, кого необходимо наказать, и теперь я понимала, что в чем-то он прав. Единственный человек, которого я действительно жалела — Атра, но Максиму я ни за что не стану признаваться, что проявила сочувствие хоть к кому-то из этих людей.

— Что с тобой? Очень болит? — забеспокоился Максим, но я только улыбнулась в ответ, опустив голову ему на плечо.

Болело очень сильно, но только меня куда больше заботило, что Максим признался мне в любви. Было немного страшно, что эти слова прозвучали под воздействием ситуации, но даже это ничего уже не изменит.

— Как ты нас нашел? Они же разбили телефон?

— Разбили телефон? — нахмурился Максим.

— Да, я пыталась спрятать его, чтобы по сигналу ты отследил нас с Софи.

— Я всегда и везде тебя найду. Ты моя, понятно? Только моя, и никто не отберет тебя у меня. Я слишком сильно тебя люблю.

Он повторил это снова, и теперь я не сомневалась, что не возьмет обратно свои слова. И я хотела ему ответить, вот только почему-то не решилась. Хотя мой ответ Максиму был не нужен, он и без этого прекрасно знал, что я к нему чувствую. Вдруг острая боль с новой силой пронзила грудную клетку, и я опять закашляла.

— Лен, давай сюда, — Макс протянул руку, и Елена передала ему шприц, — прости, любимая, так надо.

Я не успела ничего понять, как в шею вошла игла. Максим мне что-то вколол, и я практически сразу отключилась. Темнота. Снова.