Ты задолжал мне любовь Глава 741. О Нестеровой Елене (часть 8)

Из приюта?

Но разве Яков отбирал детей не только из отдаленных, бедных регионов страны, но и из приютов тоже?

Он и вправду кровопийца, который наживается на нуждающихся!

— Ты знаешь, что это за приют?

Возможно, это и есть ключ к разгадке. Наверняка у них есть архивные записи о своих воспитанниках. Он не мог беспричинно забирать оттуда детей, на это, как ни крути, нужна законная процедура.

Лена задумалась и медленно помотала головой со словами:

— Белла не говорила мне. Когда она перебралась к нам, она просто сказала, что жила в детдоме, но в каком именно – я не в курсе.

— А твой отец?

Отец Елены наверняка видел Якова. Если бы он смог стать свидетелем, это помогло бы мне решить многие вопросы.

Лена замотала головой.

— Этого я тоже не знаю.

Я на некоторое время замолчала, глядя на нее, а затем добавила:

— Лена, ты ненавидишь Якова, верно?

Она дрогнула и с непониманием посмотрела на меня.

— Преступники должны быть наказаны по всей строгости закона. Если мы не поспособствуем этому, сколько еще невинных детей пострадают из-за него. Ты ведь тоже хочешь, чтобы злодеи получали по заслугам?

Она задумалась над моими словами и, взглянув мне в глаза, пролепетала:

— Что…ты собираешься делать?

Я знаю, что есть такие вещи, которые лучше не произносить, и есть такие мысли, которые лучше не допускать. Но виновные обязаны понести наказание за совершенные ими преступные деяния.

Поэтому, глядя на нее, я произнесла:

— Ты можешь отвести меня к своему отцу? Он – идеальный свидетель.

Ее лицо побледнело, как у мертвеца.

— Нет! Если отец признается полиции, он никогда не выйдет из тюрьмы! Я не сделаю этого, и ты тоже не смей! – запаниковав, пылко кинула она.

Глядя на ее налившиеся кровью глаза, я поджала губы и произнесла:

— Я понимаю тебя, но, Лена, ты ведь лучше меня знаешь, что твой отец виноват в случившемся, а люди всегда должны нести ответственность за свои деяния. Если твой отец не признается, неизвестно, сколько еще детей погубит Яков. Ты готова допустить, чтобы с другим ребенком повторилось то же самое, что когда-то с Беллой?

— Уходи, не желаю тебя слушать. Эмилия, ты – эгоистка, ты думаешь только о себе. Ты говоришь о моем отце! Я не готова смотреть, как он отбывает пожизненный срок! Уходи! Я никогда в жизни не соглашусь на это.

Ее нервы взвинтились до предела, и она буквально вытолкнула меня из палаты, а после закрыла за собой дверь, окончательно лишив меня возможности договорить.

Я понимаю, что никому такое не понравится. Она права, этот человек – ее отец. Я надавила на больное. Конечно же, она не пойдет на такое, ведь кроме отца у нее больше никого нет.

Я пошла в палату к Любе, и сильно испугалась, не обнаружив ее там. Я взяла за руку Татьяну и встревоженно спросила:

— Мам, где Люба? Ей стало хуже?!

Татьяна успокаивающе положила руку мне на плечо и промолвила:

— Не волнуйся, она в порядке, просто ее в ее нынешней ситуации необходимо изолировать. Ее поместили в стерильный бокс, мы можем навещать ее только утром и вечером.

Я облегченно вздохнула, а потом, увидев, что Ида прикорнула у больничной койки, я ощутила ноющую боль в груди. Я несправедливо обошлась с ней. Ей было страшно находиться тут, а я не могла быть рядом, так как на меня многое навалилось.

— Ты звонила по поводу ее прописки? Операция по трансплантации постоянно откладывается, так как без документов ее не имеют права оперировать, – на ушко сказала мне Татьяна и тяжело вздохнула. — Посмотри на нее, она похудела и осунулась. Я волнуюсь, переживет ли она эту операцию. Мы должны втройне заботиться о ее здоровье, иначе, боюсь, потом она не оправится до конца.

Я сжала губы и кивнула.

— Мам, нам придется отложить операцию. Ида слишком слаба здоровьем, она не вынесет такого вмешательства. Я знаю, мы любим Любу, но мы не можем из-за этого делать ставку на другого ребенка. Я купила в Казани квартиру. Переселяйтесь туда, наймите кухарку и няню и заботьтесь о малышке. Когда она поправится, тогда и поговорим об операции. И еще, я, кажется, нашла способ, как зарегистрировать ее, но для этого мне придется съездить в ту деревню. Это тоже займет некоторое время, так что операцию точно придется отложить.

Татьяна взволнованно кинула:

— Но разве промедление не навредит Любе?!

Я тоже переживала, но теперь, когда все зашло так далеко, я не могла поступить опрометчиво.

— Мам, мы должны поверить в Любу, она продержится! – это все, что мне оставалось сказать ей.

У нас не было другого выхода.

мою непоколебимость, Татьяна оставила свои расспросы, и, посмотрев мне в

Я знаю, что у тебя свои соображения насчет операции. Но ты должна быть стопроцентно уверена, что с Любой ничего

Я со снисходительной улыбкой кивнула.

Мам, успокойся, я не позволю, чтобы с моим ребенком

и, обратив взор на мой живот,

живот растет с каждым днем, а ты носишься по делам целыми днями. Ты хоть раз видела беременную женщину, которая так же, как и ты, постоянно находилась в движении? Хватит утруждать

Я постаралась успокоить ее.

беспокоятся за своих детей, всегда есть чем

с Татьяной еще какое-то время поговорили, после чего я разбудила Иду, и мы ушли из больницы. Я собиралась отвезти ее куда-нибудь покушать, и заодно побыть с

мне нужно было купить кое-какую утварь в дом. У стариков не было времени, чтобы пройтись по магазинам, а у меня как раз выдалось на это свободное время. Так мы с ней мотались до самого вечера. После пробуждения она повсюду следовала за мной, куда я – туда и она.

взглянула на нее и

Ида, ты что-нибудь хочешь