Роман Ты задолжал мне любовь глава Глава 382

— Из-за моего социального положения замужество с Русланом стало главной удачей в моей жизни, хоть я и знала, что он неравнодушен к Александре. Грозовой ночью, услышав раскаты грома, он тут же просыпался, беспокоясь, что она напугана, и проезжал несколько часов на машине, чтобы утешить ее. Ты не представляешь, как тогда я ревновала. Я тоже боюсь грома и молний, однако я не могла позвонить ему, поскольку я знала, что он должен оберегать ее, поэтому мне оставалось лишь, свернувшись в комочек, пережидать эти грозовые ночи.

Эти минувшие дни были похожи на старые видеозаписи, четко врезавшиеся в жесткий диск. Без упоминания они словно забылись, а при малейшем касании вызывали горечь и боль. Вероятно, такова ценность воспоминаний.

Давид хотел что-то сказать, чтобы утешить меня, однако, когда его взгляд упал на что-то за моей спиной, он сделал небольшую паузу и промолчал. Я догадывалась, кто там был. Обернувшись, я действительно увидела Руслана, в его блеклом взгляде мелькало что-то глубокое и мрачное.

Давид встал и, обронив несколько простых объяснений, ушел.

Любочка выбежала во двор поиграть в снежки, и в огромной гостиной остались только мы с Русланом. Обернувшись, я опустила взгляд на телефон, который держала в руке – интересно, сколько же он слышал из того, что только что было сказано? Невольно слегка вздохнув, я промолчала.

Плечам вдруг стало тепло – это мужчина накинул на меня пальто.

— В Москву пришла зима, не забывай одеваться теплее.

Голос Руслана был низким и таинственным, с магнетическими и привлекательными нотками, он очаровывал так, что за него практически хотелось отдать жизнь. Я кивнула, подняв руку, поправила пальто и, увидев, как он зажигает неизвестно откуда взявшуюся сигарету, инстинктивно нахмурилась. При виде того, как мужчина элегантно держит ее во рту и вдыхает табачный дым, я машинально подумала о том, как давно я не видела его курящим.

Похоже, произошедшее на этот раз с «Demigroup» довольно серьезно.

— Не знаю, будет ли завтра снег, – сказала я, нарушив тишину.

Мужчина сильно затянулся, зажав сигарету между кончиками длинных пальцев – выглядел он чрезвычайно грациозно.

— Вечером я буду смотреть на снегопад вместе с тобой. – Хоть эта фраза и звучала странно, однако вызывала неописуемую радость.

Я, родившаяся на юге страны, снег видела, но никогда не наблюдала, как его хлопья покрывают равную площадку – это казалось мне невероятно красивым.

Встав, я подошла к мужу, и уголки моих губ растянулись в улыбке.

— Отлично, я никогда в жизни не смотрела всю ночь на снежные пейзажи, и мысль об этом меня будоражит.

Руслан оглянулся на меня, в его дыхании чувствовались табачные нотки – запах знакомый и ароматный. Не желая, чтобы дым от сигареты коснулся меня, он несколько отодвинул окурок, который держал кончиками пальцев.

— Эмилия, можно не встречаться с теми, кого ты не хочешь видеть.

Я слегка обомлела и, подняв глаза, посмотрела на мужа, встретившись взглядом с его глубокими темными глазами. Боковым зрением я увидела искру в его пальцах и, не зная, из каких побуждений, подняла руку, вытащила окурок из его руки и, положив в рот, слегка затянулась. Густой дым вызвал удушье – он вовсе не был таким ароматным, как его запах. К счастью, я не поперхнулась, и мне просто стало тяжело дышать.

— Безобразие! – сказал Руслан, взял у меня окурок и, затушив, отправил в мусорное ведро.

Темные глаза мужчины остановились на мне, несколько сумрачные и неясные.

— Если ты расстроена, можешь излить мне душу.

Улыбнувшись, я покачала головой.

— Руслан, я устала. – И вправду устала. Если человек подавляет в душе слишком много всего, то его жизнь кажется ему мучительной и угнетенной.

Он обнял меня и, применив силу, поднял меня на руки. Было немного больно, под ложечкой.

— Когда я впервые встретила ее, про себя я обрадовалась. Я знала о судьбе, и тогда я думала, что то, что женщина, достигнув ее возраста, может быть такой изящной и красивой – это настоящий дар божий. Ради Александры она погубила меня, сидя на складе и мало-помалу чувствуя, как умирает мой ребенок, я ненавидела ее, и я поклялась, что, если выживу, я заставлю ее заплатить, заставлю испытать боль, которая будет в десять раз сильнее, чем та, что перенес мой ребенок.

При упоминании ребенка боль под ложечкой стала еще шире. Выдержав паузу и сделав вдох, я подавила тяжесть в груди.

— Однако я не думала, что в итоге цена, которую заплачу я, тоже будет немаленькой. Если бы такое было возможно, я бы предпочла, чтобы мы никогда не встречались, чтобы я никогда не выходила за тебя замуж и никогда не приезжала в Петербург, чтобы я никогда никого не знала – тогда, возможно, моя жизнь была бы счастливой.

Мужчина крепко обнимал меня, и я могла чувствовать его страдания, а боль под сердцем нахлынула еще более нестерпимым потоком. Дыхание Руслана стало несколько тяжелым – признак того, что он сдерживает свои эмоции. А я продолжала говорить, словно управляемая кем-то марионетка.

— Четыре года назад я уехала отсюда, тогда мне хотелось ненавидеть тебя, я даже думала, что в этой жизни мне нужно держаться от тебя подальше, уехать от всех, кто был рядом со мной, как тогда, когда я родилась – бросить жизнь и все, что есть. Но в жизни все не происходит по одному лишь желанию. Встретив тебя в Туле, я вдруг осознала, что уже не ненавижу тебя, а даже столько лет сдерживаемая в душе ненависть излилась в расточительство. Я понимала, что если не могу ненавидеть тебя, то и, естественно, не могу ненавидеть ее, она – моя мать, и от этого факта не отмахнуться. Насколько бы серьезны не были обстоятельства, в конце концов, всю эту боль я должна была спокойно перенести.

Я похоронила всю имевшуюся ненависть и обиду в сердце и позволила им, как сумасшедшим, расти с течением времени. Я понимала, что все надеялись на то, что я смогу перестать тревожиться из-за дел минувших лет, а затем начну все сначала, однако зарытая в земле безысходность рано или поздно начнут расширяться и расти вслед за ненавистью.

Руслан сказал:

— Четыре года назад, когда ты покинула меня, я вернулся в холодный дом, глядя на пустые комнаты, я постоянно испытывал чувство одиночества. Иногда, просыпаясь посреди ночи от плача ребенка и твоих стонов, я чувствовал, что меня словно крепко хватают за шею, и практически задыхался. Затем Захар попросил меня переехать, однако я не хотел покидать этот дом – хоть в нем и было пусто и безмолвно, но в нем, по крайней мере, оставался твой аромат.

Мужчина продолжил:

— Эмилия, все мы – люди с надломленными душами, и даже если перерезать ниточки воздушного змея, мы улетим, но сплетемся в единое целое.

Запрокинув голову, я посмотрела на него, и видела в его взгляде странную мягкость.

— Вот, – сказал он низким голосом, опустив длинный палец на место под грудью. – Кроме тебя, туда не ступала нога ни одного человека.

Я поджала губы и глубоко вздохнула, понимая, что не следует погружаться в грязь прошлого, иначе я оттуда не выберусь. Выпрямившись, я сказала:

— Руслан, я хочу покоя.

Внезапно я обнаружила, что не могу испытывать ненависть, не могу ненавидеть Татьяну, поскольку она – моя мать, и начало всех ошибок, которые она совершила, лежали в Руслане. Если бы Александра с самого начала не вернулась в семью Алешиных, ничего бы не произошло. Но и Рябова была невиновата, Татьяна была невиновата, даже Руслан не был виноват. Отправной точкой каждого из них была любовь к тому, кто им дорог, поэтому в итоге, пусть каждый и был покрыт шрамами, однако ни у кого не было возможности ненавидеть.

Руслан хотел сказать что-то еще, но я оттолкнула его. Нельзя копаться в прошлом, ведь тогда ты даже не сможешь понять, кого следует ненавидеть.

Вернувшись в спальню, я закрыла дверь на замок, разделив себя и мужа.