Ты задолжал мне любовь Глава 181. Повезло иметь опору (часть 4)

Он нахмурился, косо поглядел на Татьяну и, понизив тон, спросил:

— Когда ты стала настолько жестока, что можешь позволить себе поднять руку на ребенка?

Татьяной овладела непередаваемая обида.

— Герман, ты хоть знаешь, как жила Саша, когда вернулась в Москву? Да у меня сердце кровью обливается за дочь!

— Чепуха! – гневно кинул Герман. – Такой безграничной любовью ты только вредишь ей.

Татьяна опустила голову, а ее глаза покраснели.

— Мы многого не дали ей за все эти годы.

Герман вздохнул и обратил взор на меня.

— Госпожа Афанасьева, что сделано – то сделано. Можете выдвигать свои требования. Мы, безусловно, постараемся возместить весь причиненный вам ущерб.

Мне стало смешно. Вот уж действительно незаурядные супруги: одна способна убить человека, другой затыкает рот деньгами. Просто потрясающе!

Я села прямо, оглядела обоих и вымолвила:

— Понимаю, у вас искренние помыслы, но деньги здесь бессильны. Да и, как вы знаете, я в них не нуждаюсь. Буддисты утверждают, что есть карма, и закон ее таков: жизнь за жизнь. Александра вскоре тоже должна родить. Мы же не хотим, чтобы этот закон исполнился, и оба наших ребенка отправились к небесному царству, не правда ли?

— Эмилия, знай свое место! – с раскрасневшимся от злобы лицом сказала Татьяна. – Ты правда думаешь, что тебя окружают влиятельные люди? Что ты такая выдающаяся личность? Я вот что тебе скажу: ты еще соплячка!

Я изобразила полуулыбку, нисколько не разозлившись, и, кивнув головой, сказала:

— Вы правы, Татьяна Валерьевна. Я знаю, что еще слишком юна, поэтому понимаю, что все еще впереди!

— Вы очень умны, госпожа Афанасьева. Вы правда считаете, что из-за ребенка стоит поднимать шумиху, чему никто не обрадуется, и лишать себя всяческих перспектив на будущее?

Это прозвучало как откровенная угроза.

Я усмехнулась.

— Стоит! Думаю, вам есть о чем поговорить, не буду мешать, — я взглянула на Татьяну и улыбнулась ей ослепительной улыбкой. – Госпожа Сорокина, у нас все еще впереди, я не тороплюсь!

Она помрачнела в лице, испытывая крайнее недовольство.

Скрыв улыбку, я направилась в большой зал. Огорчены они или нет – это их дело, меня заботило лишь собственное благополучие. Люди, у которых есть деньги и власть, почему-то уверены, что им все сойдет с рук, и одна человеческая жизнь для них ничего не стоит. Смехотворно!

Зайдя туда, я увидела, что гости почти разошлись. Афанасьев Владимир увидел меня и с улыбкой во взгляде ласково сказал:

— Семья у нас большая, и коли ты стала мне как дочь, необходимо выбрать подходящий день, чтобы официально вписать тебя в семейное древо Афанасьевых. Гордость иметь такую дочь имеет для меня не меньшее значение, чем моя честь.

Я слабо улыбнулась, в глазах защипало. Сдавленным от волнения голосом я сказала:

— Спасибо, Владимир Иванович!

Он причмокнул и сказал:

— Дитя, тебе стоит по-другому обращаться ко мне. Зови меня папа!

Я поджала губы, а затем жалостливо улыбнулась, произнеся:

— Папа!

— Прекрасно! – улыбнулся он от всей души. – И скажи мне свой адрес. В ближайшие два дня я поеду с инспекцией по разным регионам страны. Когда вернусь, привезу тебе гостинцы.

Я кивнула и посмотрела на него со словами:

— Я живу в ЖК «Мира». Счастливой тебе командировки. Будь осторожен.

Он кивнул и с улыбкой промолвил:

— Непременно. Я попрошу Давида, чтобы он присмотрел за тобой, пока меня не будет, как-никак, мы теперь одна семья. Если тебе что-то понадобится, смело обращайся к нему!

Я кивнула, и на сердце стало тепло.

Тимур проводил гостей и вернулся к нам. Он обратился к Владимиру Ивановичу:

— Дядя Владимир, можешь быть спокоен, я позабочусь о твоей любимице, и ручаюсь, что со мной она раздобреет.

Владимир Иванович широко улыбнулся, а потом сощурился и почти шепотом спросил:

— Скажи честно, вы влюблены?

Тимур растерянно ухмыльнулся.

— Дядя, я в одиночку не могу ничего утверждать.

— Ха-ха-ха! – все тотчас громко рассмеялись, а потом пошли провожать Владимира Ивановича. Тимур и Людмила попрощались с ним из зала.

Людмила взглянула на меня, а затем с многозначительным видом уставилась на Тимура со словами:

— Если у тебя есть хоть малейшее чувство такта, не усложняй ситуацию. Если по Москве разнесется слушок, что между вами что-то есть, Демидовым, Архиповым, а теперь еще и Афанасьевым прибавится проблем!

Тимур кивнул и стал успокаивать ее:

— Мам, не беспокойся, я чувствую меру!

Мы вышли из отеля и сели в машину.

Я невольно взглянула на Тимура и произнесла:

— Хотя Владимир Иванович всем сердцем хочет дочь, он, как-никак, – высокопоставленный политик. Поэтому он не стал бы выбирать на эту роль первую приглянувшуюся девушку, не правда ли?

Он завел машину и с усмешкой сказал:

Ты очень умна. И вы оба Афанасьевы. Ты думаешь, это

— В каком смысле?

Он тронул машину.

этом замешан Давид. Ведь он племянник Владимира Ивановича, и сейчас находится на его попечении. Давид неоднократно упоминал о тебе перед дядей, и вероятно, он рассказал ему все,

ошеломлена, и пришла в еще большее

разве родители Давида –

Тимур вскинул брови.

случае можешь спросить об этом самого Давида. Семья Афанасьевых мельчает. У Владимира Ивановича нет детей, а его двоюродные родственники либо умерли, либо тяжело больны. Поэтому, несмотря на то, что семья Афанасьевых имеет много ответвлений, она фактически

так как стала догадываться, в чем дело. Несколько лет назад Афанасьевы забрали Давида назад в Москву. Детали были мне почти неизвестны, так как позже я не удосужилась расспросить об этом Давида. Да и мы были еще маленькие, когда он переехал в Тулу. И бабушка никогда не рассказывала нам о том покончившем с собой инвесторе. Прошло столько лет, а я так и не расспросила Давида о том, как сложилась его

долго кружили по городу, и я стала клевать носомь. Когда мы въехали на территорию микрорайона, я была очень

машину. Увидев, что я дремлю, он стал выходить из машины

— Мне донести тебя?

открыла глаза и замотала

— Я сама поднимусь!

была права: если кто-то умышленно сфотографирует лишнего, то всем придется несладко.

рядом с подъездом Руслана, я ничуть не удивилась, лишь невольно нахмурилась. Он собирается всегда ждать меня как Хатико, чтобы уговорить остаться

на ступеньке подъезда, словно сирота. За то время, что мы не виделись, он исхудал. От его прежней необузданности не осталось и следа. Глаза были налиты