Ты задолжал мне любовь Глава 1055. Конечно, нужно благодарить меня

В конце концов, это маленький ребенок, и прекрасно было видно, как она скрывает эмоции, так что ничего не поделаешь, пришлось притвориться обманутой.

— Сколько ты спал? – спросила я Руслана.

Не успел тот ничего сказать, как Любочка, опередив его, ответила:

— Отец проснулся рано утром и проследил, чтобы Герда умылась и почистила зубы.

Разве это не было заботой Давида, который не проспал и трех часов?

Я почувствовала жалость, и как раз в этот момент в комнату вошел Давид. Переглянувшись с ним и поняв, что было на уме у каждого из нас, я вновь взглянула на дочку – теперь ее эмоции получили полное объяснение.

Чувствуя угрызения совести, брат направился прямиком в противоположное от гостиной направление, на ходу говоря про себя:

— Меня нельзя винить, кто разрешал Герде, родной дочери этого парня, едва проснувшись, тут же бежать в вашу комнату, я не смог ее остановить!

Я сжала губы и улыбнулась:

— Значит, ты пошел спать и оставил Руслана одного приглядывать за детьми?

— Это его родная дочь, кто в этом виноват? – пожал плечами Давид, ничего не отрицая – похоже, он собирался довести свое нахальство до конечной точки.

Я ощутила беспомощность, поэтому мне оставалось лишь велеть мужу подняться наверх и отдохнуть:

— Иди поспи немного, все эти дни ты совсем не высыпался.

Хотя день назад это произошло потому… Как бы то ни было, он, в конце концов, уже не подросток, и отдых для него – дело первостепенной важности, к которому не стоит относиться небрежно. Однако тот не принял мои слова всерьез:

— Я привык, я так много лет спал по три-четыре часа, пустяки.

Внезапно я почувствовала тяжесть на душе – все эти годы ему, как дойной корове Медведевых, конечно же, было тяжелее, чем обычным людям. Заметив, что со мной что-то не так, Руслан крепко обнял меня и, слегка погладив по плечу, успокаивающе сказал:

— Все еще впереди, в будущем у меня будет сколько угодно возможностей отдохнуть, вот решим насущные проблемы, и потом я буду ложиться спать и спать столько, сколько скажешь ты.

В конце концов, его чуткость все же позабавила меня.

— Ты сам это сказал.

Мужчина рассмеялся:

— Даже я со своей храбростью не осмеливаюсь врать моей жене в присутствии шурина и детей.

— Эй вы, не могу больше смотреть на вас. – Давид неоднозначно вздрогнул, из-за чего дети невольно посмотрели на нас и украдкой улыбнулись.

Глядя на выражения лиц этих ребят, мне захотелось заплакать, только слез не было. С таким драматичным дядей я даже не представляю, во что вырастут эти малыши, и это действительно волнует меня!

После минутного молчания мой брат тут же принялся выгонять детей:

— Ладно, ваш отец-фашист третировал вас все утро, хватит делать уроки, идите поиграйте в саду.

— О да! Да здравствует дядя! – услышав это, тут же выкрикнула Герда и, схватив Казимира, тут же побежала в сторону боковой двери.

А Люба, лишь улыбнувшись, отправилась следом. Шести-семилетний возраст – лучшее время для шалостей и храбрости, и я даже не боялась, что что-то произойдет – к счастью, с ними была Любочка, и это сильно уменьшало нашу тревогу.

Как только они ушли, Давид тут же посуровел и сказал:

— Наши люди уже положили конец Медведевым, Роберт с женой заперт в подвале, остались только брат и сестра, что вы задумали по поводу них?

Все страдания Руслана были вызваны его отцом и его женой, поэтому настало время им понести наказание. А вот Ренат и Маргарита, по существу, представляли собой лишь продукт дефектного воспитания Медведевых, они не питали к нам глубокой вражды и обиды, поэтому ликвидировать их было ни к чему.

Руслан не дал прямого ответа и, поддерживая меня, направился прочь со словами:

— Сначала уладим все это.

понимала серьезность этой фразы, поэтому молча, ничего не говоря, позволила увести себя. Вход в подвал находился в гараже около дома, его охраняли приведенные Давидом наемники в штатском, и одна лишь их сила могла отпугнуть товарищей супругов Медведевых, которые задумали бы прийти им на

протяжении всего пути оберегая меня, спустился вниз вдоль ряда тусклых ламп. Пройдя три-четыре поворота, мы увидели темницу, в которую заключили Роберта и

внутрь, я тут же заметила сидевших за решеткой мужчину и женщину. Первый был по-прежнему одет в домашний халат – его вытащили из дома, в темной тюрьме упорно стоял на ногах, не желая испачкаться в подвальной пыли, словно так он мог поклясться, что по-прежнему остается высокомерным аристократом.

не хотела садиться, ее лицо без косметики было бледным и ссохшимся, взгляд растерянным, она, словно белый лист бумаги, приклеилась к железной ограде, как будто в любое время

от стояния целый день они устали так, что вот-вот упадут в обморок, и, когда мы вошли, они не замечали нас, пока Руслан, держа меня за руку, не стал перед Эльвирой – его тень закрыла падавший на ее лицо свет, и женщина резко открыла глаза, придя

Руся! Руся, вы тут, скорее, освободи родителей, мы правда не можем тут находиться, я прошу тебя как мать, отпусти меня и отца,

посмотрел на нас, однако на его лицо по-прежнему сохранялось высокомерное выражение. А мой муж, просто проигнорировав просьбу Эльвиры, поднял голову и посмотрел на мужчину, после чего

— Ты проиграл.

– тихо фыркнул Роберт. — Что значит проиграл, разве проигрыш родному сыну не свидетельствует о том, что я – самый