Роман Ты задолжал мне любовь глава Глава 1055

В конце концов, это маленький ребенок, и прекрасно было видно, как она скрывает эмоции, так что ничего не поделаешь, пришлось притвориться обманутой.

— Сколько ты спал? – спросила я Руслана.

Не успел тот ничего сказать, как Любочка, опередив его, ответила:

— Отец проснулся рано утром и проследил, чтобы Герда умылась и почистила зубы.

Разве это не было заботой Давида, который не проспал и трех часов?

Я почувствовала жалость, и как раз в этот момент в комнату вошел Давид. Переглянувшись с ним и поняв, что было на уме у каждого из нас, я вновь взглянула на дочку – теперь ее эмоции получили полное объяснение.

Чувствуя угрызения совести, брат направился прямиком в противоположное от гостиной направление, на ходу говоря про себя:

— Меня нельзя винить, кто разрешал Герде, родной дочери этого парня, едва проснувшись, тут же бежать в вашу комнату, я не смог ее остановить!

Я сжала губы и улыбнулась:

— Значит, ты пошел спать и оставил Руслана одного приглядывать за детьми?

— Это его родная дочь, кто в этом виноват? – пожал плечами Давид, ничего не отрицая – похоже, он собирался довести свое нахальство до конечной точки.

Я ощутила беспомощность, поэтому мне оставалось лишь велеть мужу подняться наверх и отдохнуть:

— Иди поспи немного, все эти дни ты совсем не высыпался.

Хотя день назад это произошло потому… Как бы то ни было, он, в конце концов, уже не подросток, и отдых для него – дело первостепенной важности, к которому не стоит относиться небрежно. Однако тот не принял мои слова всерьез:

— Я привык, я так много лет спал по три-четыре часа, пустяки.

Внезапно я почувствовала тяжесть на душе – все эти годы ему, как дойной корове Медведевых, конечно же, было тяжелее, чем обычным людям. Заметив, что со мной что-то не так, Руслан крепко обнял меня и, слегка погладив по плечу, успокаивающе сказал:

— Все еще впереди, в будущем у меня будет сколько угодно возможностей отдохнуть, вот решим насущные проблемы, и потом я буду ложиться спать и спать столько, сколько скажешь ты.

В конце концов, его чуткость все же позабавила меня.

— Ты сам это сказал.

Мужчина рассмеялся:

— Даже я со своей храбростью не осмеливаюсь врать моей жене в присутствии шурина и детей.

— Эй вы, не могу больше смотреть на вас. – Давид неоднозначно вздрогнул, из-за чего дети невольно посмотрели на нас и украдкой улыбнулись.

Глядя на выражения лиц этих ребят, мне захотелось заплакать, только слез не было. С таким драматичным дядей я даже не представляю, во что вырастут эти малыши, и это действительно волнует меня!

После минутного молчания мой брат тут же принялся выгонять детей:

— Ладно, ваш отец-фашист третировал вас все утро, хватит делать уроки, идите поиграйте в саду.

— О да! Да здравствует дядя! – услышав это, тут же выкрикнула Герда и, схватив Казимира, тут же побежала в сторону боковой двери.

А Люба, лишь улыбнувшись, отправилась следом. Шести-семилетний возраст – лучшее время для шалостей и храбрости, и я даже не боялась, что что-то произойдет – к счастью, с ними была Любочка, и это сильно уменьшало нашу тревогу.

Как только они ушли, Давид тут же посуровел и сказал:

— Наши люди уже положили конец Медведевым, Роберт с женой заперт в подвале, остались только брат и сестра, что вы задумали по поводу них?

Все страдания Руслана были вызваны его отцом и его женой, поэтому настало время им понести наказание. А вот Ренат и Маргарита, по существу, представляли собой лишь продукт дефектного воспитания Медведевых, они не питали к нам глубокой вражды и обиды, поэтому ликвидировать их было ни к чему.

Руслан не дал прямого ответа и, поддерживая меня, направился прочь со словами:

— Сначала уладим все это.

Я прекрасно понимала серьезность этой фразы, поэтому молча, ничего не говоря, позволила увести себя. Вход в подвал находился в гараже около дома, его охраняли приведенные Давидом наемники в штатском, и одна лишь их сила могла отпугнуть товарищей супругов Медведевых, которые задумали бы прийти им на помощь.

Руслан, на протяжении всего пути оберегая меня, спустился вниз вдоль ряда тусклых ламп. Пройдя три-четыре поворота, мы увидели темницу, в которую заключили Роберта и Эльвиру.

Войдя внутрь, я тут же заметила сидевших за решеткой мужчину и женщину. Первый был по-прежнему одет в домашний халат – его вытащили из дома, в темной тюрьме упорно стоял на ногах, не желая испачкаться в подвальной пыли, словно так он мог поклясться, что по-прежнему остается высокомерным аристократом.

Эльвира также не хотела садиться, ее лицо без косметики было бледным и ссохшимся, взгляд растерянным, она, словно белый лист бумаги, приклеилась к железной ограде, как будто в любое время могла упасть.

Казалось, что от стояния целый день они устали так, что вот-вот упадут в обморок, и, когда мы вошли, они не замечали нас, пока Руслан, держа меня за руку, не стал перед Эльвирой – его тень закрыла падавший на ее лицо свет, и женщина резко открыла глаза, придя в себя.

— Руся! Руся, вы тут, скорее, освободи родителей, мы правда не можем тут находиться, я прошу тебя как мать, отпусти меня и отца, Руся…

Роберт тоже посмотрел на нас, однако на его лицо по-прежнему сохранялось высокомерное выражение. А мой муж, просто проигнорировав просьбу Эльвиры, поднял голову и посмотрел на мужчину, после чего равнодушно сказал:

— Ты проиграл.

— Пф… – тихо фыркнул Роберт. — Что значит проиграл, разве проигрыш родному сыну не свидетельствует о том, что я – самый успешный отец?

— Тьфу! – сплюнул Давид. — И у тебя хватает наглости так говорить?

Мужчина не разозлился – напротив, улыбнулся и, заложив руки за спину, подошел к решетке и неторопливо поправил очки.

— Вынужден сказать, что ваши радикальные меры действительно удивительны. Руслан, ты – Да ну… – Мой муж понизил голос, его пронзительный взгляд наполнился холодом, а в тоне послышалось подавляемое им желание убивать. — Значит, мне следует поблагодарить тебя?

— Конечно ты должен поблагодарить меня! – повысил голос Роберт с помощью неизвестно откуда взявшейся силы и сердито посмотрел на сына. — Если бы в твоих венах не текла моя благородная кровь, думаешь, ты бы стал тем, кем являешься сейчас?

Я встречала хвастунов, но такого наглеца не видела никогда – хоть я и оставалась сторонним наблюдателем, однако, не сдержавшись, скрежетнула зубами. Своего нынешнего положения Руслан шаг за шагом достиг сам, и, пусть даже он и воспользовался мощью других, однако благодарить следовало воспитавшую его семью Демидовых, а не Роберта, заставившего его мучиться и страдать и чуть не сделавшего из него монстра.

Мой муж, услышавший эти слова, чувствовал себя не лучше, чем я – стоя перед решеткой и пугая своим хладнокровием, он крепко сжал кулаки так, что раздался хруст, что четко говорило о его подавленности. Мгновение спустя, подавив себе эмоции и вернув спокойствие, мужчина медленно заговорил:

— Тогда ты знал, что являешься членом семьи Медведевых, и мог открыто вернуться в родной дом, почему же ты спланировал аварию, почему втянул бабушку Милы и Ефимовых в это… Только меня не забрал, а теперь от всей души хвалишь меня за то, что я поднялся так высоко.

На последней фразе сердце Руслана как будто вот-вот должно было разбиться. Мои глаза невольно покраснели, и я, шагнув вперед, обхватила его руку, надеясь, что таким образом ему станет немного легче.

Возможно, Роберт изначально был монстром, и эта трогательная картина казалась ему его заслугой.

— Посмотрите на себя, как вы любите друг друга, если бы я не организовал это все, думаешь, вы бы встретились? Сынок, я подарил тебе такие крепкие брачные узы, почему же ты не отличаешь плохого от хорошего и, напротив, винишь меня?