Роман Ты задолжал мне любовь глава Глава 1058

Только тогда я вспомнила о тех младенцах, которых в Германии держал в неволе Яков. Изменение генов, выбор лучшего способа выживания – это явно желание ковать железо, пока горячо, ведь чем раньше начнешь, тем выше будет вероятность успеха, поэтому Роберт и протянул свои руки в сторону слабого дитя.

Выживание наиболее приспособленных – закон природы, однако для Медведевых это, очевидно, стало предлогом для отбирания у других людей возможности жить. Чтобы осуществить свой план по получению идеальных генов, они не побрезговали нарушением принципов гуманизма и сделали бесчисленное количество новорожденных материалами для экспериментов, пожертвовав счастьем и целостностью многих семей ради защиты собственного благосостояния и славы.

После моих слов все исследователи, не сговариваясь, опустили головы, предпочтя промолчать. Но молчание как раз и было лучшим подтверждением моей догадки. Возмущение мгновенно подавило все другие эмоции, и я, не выдержав, выплюнула:

— Что за черт!

Как ужасно оказаться материалом для экспериментов – если так подумать, то такими являются и кроткие и послушные лигры в цирках. А эта самоуверенная благородная аристократия, которая с презрением смотрит на обычных людей, использует продукты труда тех, кого она называет «низшими», и при этом мучает потомков «низших», уничтожая их надежды. Дети – это дар небес, самые чистые и невинные создания в мире, которые были втянуты людьми Медведевых в болото выгоды.

Я не могла представить, как поступят эти люди, когда в один прекрасный день исследования этой технологии будут завершены – все это делается только ради гарантии продолжения идеальных генов, или же их преступные руки дотянутся и до потомков обычных людей, в генах которых будет вырезана «неполноценность».

При мысли об этом я невольно пристально посмотрела на двух лежавших на полу ученых и, стиснув зубы, выругалась:

— Подлецы, вы помогали злодею творить преступления! Где сейчас все оставшиеся ученые и лаборанты, которые участвовали в эксперименте?!

Ужасающие и возмутительные бесчеловечные эксперименты не должны продолжаться.

Лицо юного ученого в этот момент заполнилось слезами и соплями, от страха его взгляд был распыленным. Услышав мой вопрос, он сбивчиво назвал адрес:

— Гер, Германия, приют Святого Петра в Мюнхене… Дом 18…

Его голос был слишком тихим и нечетким, я ничего не расслышала, однако у меня больше не было терпения что-либо выяснять, поэтому я велела стоявшему рядом Захару:

— Помощник Гришин, поезжайте, выясните все обстоятельства и, по возможности, освободите детей.

— Есть, госпожа, – живо откликнулся парень, после чего дал знак подручным взять под стражу всех ученых.

Как только они ушли, в гостиной остались только мы втроем. Возможно, из-за неизвестной генетической патологии все ощущали тяжесть на душе, поэтому атмосфера в комнате как будто загустела.

Давид засунул обе руки в карманы брюк и сдвинул брови в форме галочки, из-за чего выглядел как обеспокоенный старичок. Выражение лица Руслана было ничуть не лучше – привыкший отдавать указы человек не только был неразговорчив, так еще и вдруг закурил.

Глубоко выдохнув, я, нахмурившись, подошла к нему и просто выхватила из его рук сигарету, после чего, повернувшись, затушила ее о пепельницу.

— Если я еще раз поймаю тебя за курением, то привлеку к семейной ответственности.

Вероятно, в глазах мужа я со своим дьявольским выражением лица и тоном как будто превратилась в рассвирепевшую тигрицу. И что с того, это же всего лишь шутка для разряжения атмосферы.

Что касается меня, генетическая патология была неопределенной, и ее даже могло и не быть, а я была уверена в том, что Руслан не потеряет зрение, так что я не жалела о том, что ради него на сей раз стала «подопытной крысой».

Чем больше ты не хочешь быть вовлеченным во все это, тем отчетливее надо понимать, что, например, и потворство, и прощение Александры – это нормально, все это было способом Руслана попытаться отплатить за жизнь Платона.

А мы с этим мужчиной были супругами, людьми с единой судьбой, существами, которым предопределено было повторять свои ошибки и вставать на сторону друг друга, поэтому нам можно было бесстрашно задолжать друг перед другом и, естественно, продолжать любить друг друга. Только влюбившись по-настоящему можно понять, что лишь верные люди с готовностью идут на жертвы и уступки.

Между мной и Русланом было всего полметра, мы смотрели друг на друга, и его черные глаза казались настолько бездонными, словно в них скрывался глубокий омут. В такие моменты женщины всегда упрямятся и говорят неприятные речи, между потрясением партнера и надеждой на то, что тот все поймет, выбирая второе.

Я не винила мужа и желала, что он не накажет себя из-за ошибки Роберта, на протяжении всего нашего пути любви и оберегания друг друга мы должны были смотреть в будущее, а не хранить в себе сожаление по прошлому.

Не знаю, сколько прошло времени, когда хмурость на лице мужчины, наконец, рассеялась, и появилась уцелевшая улыбка. Вскоре он, вновь приняв свой статус зятя, вытянул средний и указательный пальцы, прислонил их к виску и сделал в мою сторону жест, означавший, что он все понял, после чего, кичась, сказал:

— Слушаюсь и повинуюсь, моя почтенная супруга.

Я взглянула на него, и уголки моих губ невольно поднялись, превратившись в легкую улыбку. Одним взглядом мы молча согласились отпустить злобу, укоренившуюся в наших душах, с таким мужем, чего еще мне может не хватать в этой жизни?

Мгновение спустя я вспомнила, что в комнате присутствовал еще один человек и, обернувшись, увидела, что Давид, обхватив себя руками, обиженно и недовольно смотрит на нас, словно сомневаясь в собственной жизни. Заметив, что я наблюдаю за ним, мужчина прямо поднял подбородок и как будто в порыве злости сказал:

— Вы продолжайте, не обращайте на меня внимания, а я посмотрю, до чего вы дойдете, и поучусь. У кого пока нет жены?

Казалось, я слышала его душевный крик – погодите, вот придет моя супруга и ослепит вас своей красотой! Опустив голову и улыбнувшись, я не только не засмущалась, напротив, уверено и смело начала подтрунивать над братом:

— Что ж, надеюсь, когда настанет время, дети увидят не подкаблучника.

— Ай-яй, о чем ты, какой еще подкаблучник, кто тут подкаблучник? – раздраженно возразил Давид и внезапно заносчиво обратился к Руслану. — К тому же, нужно ли учиться у меня быть подкаблучником, если в этот момент некоторые блистают и в обществе, и на кухне хозяйкой, может, это и называется примером?

Да, мой брат действительно мерился силами с моим мужем. Я предполагала, что Руслан примет вызов, как минимум, возразит, но кто бы мог подумать, что он придумает нечто новое – внезапно встав, он поднял меня на руки, перед глазами все закружилось, и я в какой-то момент ухитрилась обхватить руками его шею.

Подняв голову, мужчина с серьезным видом посмотрел на меня и сказал:

— Шурин редко высказывает желание учиться, мы должны прислушаться к его желаниям и постараться все ему показать.

— Что? – Я на мгновение обомлела, не понимая, что он имеет в виду.

В следующую секунду Руслан наклонился и легонько чмокнул меня в лоб. Тело словно охватил ток, а до ушей донесся полный недоверия вздох Давида:

— Это уже перебор!

Демидов неодобрительно посмотрел на него и ответил:

— Дальше будет еще больший перебор, так что не советую тебе следовать за нами, сам все поймешь, мы с Милой можем помочь тебе только в этом.

Договорив, он без оглядки направился наверх, неся меня на руках. В тот момент, когда он повернулся, я отчетливо разглядела окаменевшее лицо брата, а когда я поняла, что Руслан имел в виду под «еще большим перебором», то уже наполовину вошла в спальню, и в следующую секунду залилась румянцем.