Роман Ты станешь МОЕЙ глава Глава 25

[Волкан]

Я не нахожу себе места. Я луплю кулаками подушки, рву их на лоскутки и реву до срыва горла. А Ирина? Она косится на меня, как на нелюдя, сама отступает к двери. Сдуру я шиплю ей разные гадости, не помню, какие именно, и вышвыриваю вон из квартиры. Даже угрожаю, чтобы больше наверняка не совалась в мой дом. Как так вышло? Честно, я не ожидал, что она такая наглая и упрямая курица. Вот теперь Ирина поняла, что я с ней не шутки шучу.

— Между нами ничего не было. Нет. И не будет! Заруби это себе на носу! — изо всех сил грохаю дверью, выставляя её вон, прислоняюсь спиной к двери и сползаю по ней на пол. Обхватываю голову руками, корю себя за тупизм. План надо было бы продумать лучше. Зачем вообще я связался с Ириной? Да просто недооценил её истинных намерений. Мне кажется, она сама поняла, зачем она мне понадобилась. Оказывается, нет. Ах, да, я ведь забыл. Она блондинка! Белая краска проела мозг… Поэтому красопета возомнила себя богиней.

Ладно, забыли. Настойчивый звонок телефона пресек мои мысли. Я думал, это Ника звонит. Но оказалось, Олег Петрович:

— Волкан, доброе утро! Ты ведь помнишь, что у нас самолет вечером? Всё в силе?

Ах, да. Помню. Конференция… Ну и ладно. Надо нам обоим немного остыть, дам своей взрывной хлопушке немного времени, заодно придумаю, как в очередной раз вернуть доверие вспыльчивой капризули. Приняв реальность такой, какая она есть, я собрал вещи в сумку и отправился в аэропорт.

На мероприятии было скучно. Все мысли лишь о Нике. Ни есть, ни спать, ни решать дела у меня не получалось. Не зря, наверное, меня что-то нехорошее гложет в груди. Так и есть. Олег Петрович на секунду отошел, чтобы ответить на звонок, а потом, опечаленный, вернулся за стол.

— Ника заболела, — грустно выдал он.

Я машинально вскочил со стула, бросив ему ответ:

— Я возвращаюсь в столицу. Переживаю за неё. Вдруг ей станет плохо.

Он не стал меня отговаривать, просто не успел ничего сказать. Я уже был возле двери, набросил на себя пальто и выскочил вон из ресторана. А через час я уже сидел в самолёте и думал о своей девочке. Не спал, не ел. Считал часы до посадки, ведь в голову лезли самые разные гадкие мысли.

Бледная и слабая, такой встретила меня Вероника на пороге своей квартиры. Не хотела пускать внутрь. Честно? Я бы дверь выбил, ведь это не шутки! Она принялась бранить меня, а сама еле-еле на ногах стояла. Пошатнулась, голова, что ли, закружилась? Я чуть не отбросил концы, когда понял, что вот-вот малышка потеряет сознание. На руки её подхватил и в постель уложил. Наши с ней стычки, да и прочие проблемы моментально отошли на второй план. Я буду с ней. И точка. Особенно сейчас. Она ведь такая хрупкая и слабая, больно смотреть.

Я не отходил от Ники ни на шаг. Волновался. До жути. Температура долго не падала, пока я не дал ей антибиотики и жаропонижающее.

Ночь провёл у её ног, как преданный пёс. Держал руку на пульсе, целовал прохладный, липкий от пота лоб и прислушивался к её дыханию. Я давно так сильно не нервничал. С похорон отца.

Под утро немного вздремнул, а после бросился готовить завтрак. Я вообще-то нуб в плане кулинарии. Открыл интернет и давай химичить. Стряпал строго по пунктам. И у меня вышло. Ещё бы! Я ведь упёртый и адски целеустремлённый.

Ника очнулась, сегодня она выглядела намного лучше, чем вчера. Она увидела мою заботу, а потом я ещё Ирине при ней позвонил. Наконец-то мы решили проблему. Мы снова вместе. Она снова моя. Но, млять, эти блаженные ощущения длились не больше часа. В дверь раздался звонок. Я направился в прихожую, распахнул дверь и… осатанел!

Белобрысый сопляк! Какого хрена он сюда явился?

Если бы не Ника, если бы она не вцепилась в мою талию своими маленькими пальчиками, я бы совершил великий грех. Бесит! Почему меня так бешено лихорадит, когда я вижу рядом с моей девочкой мудака. Любого. Абсолютного любого мудозвона. Смотрит ли он на нее, разговаривает или, что хуже, ластится к ней.

Я практически спустил чмыря по лестнице и малышку как обычно спугнул. Нервы сдали. Эмоции выплеснулись в вены жгучей лавой. Я сначала делаю, а потом думаю. И эта моя болезнь. Пылкий характер с рождения. Так я снова лишился Ники. До тех пор пока спустя два дня не увидел её напротив здания фирмы «Витраж» в окружении толпы отморозков.

Вот тут-то меня тряхнуло не на шутку. Одна! Она одна, а они схватили её и держат силком. Проклятье! Я больше терпеть не стану, прикую Нику к себе цепями и ни на миллиметр не отпущу. Что за магнит для несчастий, честное слово?

Я быстро разобрался с недоносками, а свою девочку запер в офисе до тех пор, пока не решил проблемы с говнюками. Как раз на место прибыл Олег Петрович. Мы пересеклись с ним во дворе здания фирмы. Чтобы вернуть любовь Ники, я оплатил все долги их семьи. И без разницы, простит она меня или нет. Я это от души сделал. Безвозмездно. Но если бы она меня простила и мы с ней начали строить отношения с чистого листа, я парил бы на седьмом небе от радости.

Кое-чего я не знал. Тех делишек, которыми, оказывается, промышлял её папочка. Он всячески пытался свести нас как пару. Даже больше — поженить. Нику его признания распалили до чертей. Да и меня тоже. Она обиделась, убежала. Наверное, подумала, что у нас был сговор. Ничего подобного! Я сам её добивался. Потому что понравилась, крошка. Когда она меня отвергла, а отцу нагрубила, мы с ним оба выпали в осадок. Я даже не помню, как он вытащил из шкафчика водку и мы с ним накатили как старые добрые друзья. От горя, что ли?

Я вообще дальше ни черта не помню. Олег Петрович завалился спать прямо на гостевом диване в офисе, а я… Не могу я без Ники. Не могу. В тот вечер мне показалось, что мы… что мы будто разошлись навсегда.

Я не привык сдаваться. Я привык воевать и завоёвывать. Я примчался к её дому, протаранил «Хаммером» скамейку во дворе, ввязался в драку на ровном месте, потому что спятил. Ума лишился. Из-за девчонки. Сам от себя в шоке.

Заметила меня! Моя маленькая… выскочила на улицу в домашних тапках и вцепилась в меня своими хрупкими ручками, домой потащила, рыдала, глядя на меня, убого алкоголика, блин. А потом… потом поцеловала. Когда поняла, что я без неё ничто. Дно пустое. И простила. Моя любимая крошка меня простила.

Я будто заново родился. С тех пор, доверившись друг другу, мы нашли общий язык. Правда, впереди нас ждало ещё одно, не менее сложное испытание — знакомство с моей семьёй.

***

Я знал, что они не примут Нику. Но мне как-то плевать. Жить мы с ними не будем. Мы — сами по себе. Единственное, из-за моего личного уважения к ним я решил пожить с мамой и сестрой какое-то время. Они ведь скучали. Меня стали напрягать их косые и недобрые взгляды в сторону моей невесты. Я не сдержался. Ника отдыхала в спальне, когда я пришел вечером домой после насыщенного рабочего дня, проведённого в центральном офисе своей фирмы. Мама встретила меня несколько холоднее, чем обычно. Я будто прочитал её мысли. Она отвела меня в гостиную, присела на диван и тяжко выдохнула:

— Сын, ты уверен, что хочешь взять в жены Нику? Ты много лишишься.

Ямина тоже находилась в комнате. Скрестив руки на груди, покачивая ногой, она сидела в кресле. Выражение лица такое, будто сестричка проглотила лимон.

— Мы против этого брака, — вмешивается сестра. — Фида, вот кто тебе пара! Она любит тебя. Правда, любит!

О-о-о! Ну понеслось. Как же они меня достали со своей Фидой. Я вообще к ней ничего не чувствую. Ничего! Хоть и девушка она видная, породистая. Мертвые эмоции к ней. Как к обычному, проходящему мимо человеку. Мы знакомы больше семи лет.

Друг. Просто друг. Да, я дружен с её отцом. Не более. Но семью я хочу создать на взаимных чувствах, а не по расчёту. Я так решил. И точка. Меня не волнует, что обо мне там люди подумают.

— Не обещал, — я быстро воспламеняюсь, перехожу на повышенный грозный тон. — Это вы всё решили за меня.

— Но что скажут другие? Друзья, родственники. Ты же знаешь, мы не приемлем смешения кровей. Ребенку будет нелегко среди сверстников, — настаивает на своём мама.

— Значит, не принимаете Веронику?

Они молчат. На их лицах отпечаталась мёртвая пустошь.

— Ладно. Тогда я ухожу. И решение свое менять не собираюсь. На мнение других плевать я хотел. Я уже купил для нас отличный домик в Омане. Можете приезжать в гости, если хотите.

— Волкан, нет!

Я психую. Плюю на всё, разворачиваюсь и ухожу. Уверенным шагом направляюсь в сторону лестницы. Они примут этот факт, им некуда деться. Побурчат и остынут. Хватит! Никто мне, кроме Ники, не нужен, а от Фиды воротит. Слишком высокомерная и знающая себе цену девица. Ну и что, что её отец – родственник шейха. Мне и так всего хватает, мой бизнес цветёт и пахнет. Я сам скоро шейхом стану.

Я поднимаюсь в комнату к Нике, замираю. Мне кажется, или я слышу всхлипы? Зря я тянул, зря! Хотел подыскать нам достойное жильё, для этого нужно было время, и не хотел портить сюрприз малышке. Теперь чувствую холод на душе. Неужели засранка Ямина ей что-то нехорошее наболтала?! Я ещё ничего толком не выяснил, а уже закипел, как чан с маслом.

Резко толкаю дверь кулаком и влетаю в спальню. Проклятье! Ника рыдает и складывает вещи в чемодан. Я подлетаю к ней, будто сам не свой, хватаю за запястья, дергаю на себя, сердито буравя взглядом её влажное от слёз лицо:

— Ника! В чём дело? Как это понимать?

— Я так и знала, так и знала, Волкан! Не пара я тебе, твоя мать, твоя сестра против меня… Боюсь я, жизни от них не будет!

— Да что с тобой происходит в последнее время, ты сама не своя, заболела? — меня колотит от ярости. Нет, не на малышку. А на тех, кто довёл мою девочку до такого отчаянного состояния. Я кладу ладонь на её лоб, Ника дёргается, уворачивается, даже ноготками меня царапает, а потом вдруг я едва не падаю мертвым кулем на пол, когда вижу, как ноги девушки подкашиваются, а глаза закатываются. Она почти улетает в обморок, но я ловко подхватываю её на руки, бегу в ванную и лихорадочно принимаюсь умывать её побелевшее личико холодной водой.

— Что происходит? Решила меня в могилу свести? — ругаюсь на арабском, заматываю её в полотенце, несу обратно в спальню, укладываю на кровать. — Что-то болит? Что ещё беспокоит?

Ника приходит в себя, чуть дрожит. Она напугана не меньше меня. Я глажу её мокрые волосы, убираю за уши влажные пряди, не спрашивая её согласия, набираю номер знакомого частного врача. Договариваюсь о его приезде. Как только она это понимает, быстро хватает меня за руку, умоляет:

— Не надо никакого врача… Я думаю… Ох. Я думаю, что я… Что мы…

Я всё ещё вишу на телефоне, общаюсь с доктором, озвучиваю симптомы, продолжая гладить любимую. Мягко беру её за запястье, прижимаю большой палец к венкам, считаю удары пульса. Почти её не слушаю. А потом вдруг невольно роняю телефон на пол, когда слышу то, что шокирует меня сначала до замирания сердца, а потом до улыбки по самые уши.

— Что я беременна, Волкан. И мы… ждём малыша.

С минуту я сижу, как столб из бетона — вполне себе нормальная реакция. А затем срываюсь с места и начинаю душить малышку в сумасшедших объятиях, атакуя её всю чередой непрекращающихся поцелуев.

— Как же так?! Вот это да! Маленькая, это правда? Серьёзно? И как я раньше не подумал об этом. Ты стала странной в последнее время. Думал, это так на тебя влияет смена обстановки и знакомство с моей семьёй. А оказалось… гормоны пошаливают?

— Я тоже так думала. И да, я не уверена абсолютно, но я чувствую… что там внутри меня что-то есть, — Ники кладет ладошку на живот, мечтательно опускает длинные ресницы. — Тепло. И какая-то радость неземная, что ли. Я только сейчас это поняла. Когда едва не лишилась чувств. Надо сделать тест.

— Лежи, я прямо сейчас сбегаю в аптеку. И врача вызову, — целую её в губки и стрелой вылетаю из комнаты. А через десять минут, задыхаясь, влетаю в спальню.

— Вот, я тут в общем… не знаю, какой лучше, — дрожу, трясусь, заикаюсь, когда высыпаю перед ошалевшей Никой содержимое пакета прямо на кровать. Двенадцать коробочек. Скупил пол-аптеки. Не знаю, какой фирмы лучше. Продавец сказал, что они все одинаковые, но я не поверил. Мне сейчас не до этого.

Малышка таращится на всю эту кучу и звонко смеётся:

— Зачем так много?

— Не знал, какой л-лучше. Со мной ведь впервые такое…

Да, это не кулаки чесать о рожи всяких там отморозков. Я конкретно запаниковал, чуть голову не потерял.

— Обожаю тебя! — моя малышка стискивает меня в объятиях, берёт один из тестов и уединяется в уборной. А я сижу несколько секунд, похрустывая пальцами, после вскакиваю на ноги и начинаю наматывать круги по комнате.

Щелчок. Ники выходит из уборной. Её лицо такое сосредоточенное, загадочное. Я не вижу там ничего. Ни радости, ни удивления, ни отчаяния даже. Неужели тревога ложная? Отчаявшись, я оседаю в кресле. Жаль, а ведь я уже настроился. Первые секунды сознание было полно потрясения, тогда я растерялся, не понял вообще ничего. Как так получилось? Когда? В общем, меня накрыло каким-то лёгким аффектом, который моментально сменился радостью. Да! Я хочу стать отцом. Только если этого ребенка подарит мне моя малышка Ники.

— Ну что, ничего, да? — ноги меня не держат. Тело слабеет от отчаяния. Жаль. Новость о малыше стала бы для меня самым лучшим подарком на день рождения.

Я опускаю голову, как вдруг слышу звонкий возглас.

— Да нет же! Две! Две полоски!

— Поразительно, — захлёбываясь в водовороте всевозможных адски сильных чувств, я со всех ног несусь навстречу крошке. Подхватываю её на руки, кружусь с ней по комнате и улыбаюсь сквозь слёзы счастья. — Я люблю тебя. Как же неимоверно жадно я тебя обожаю!

Какое-то время мы нежились в постели, я бережно гладил животик Ники и рассказывал ей о наших планах. И да, я узнал про проклятую записку. Лучше бы она промолчала. Но я пытал Нику насчет того, с чего это вдруг она, рыдая, бросилась собирать чемодан. Ямина! Засранка! Ну она у меня попляшет. Если бы не новость о беременности, я бы устроил тут цирк-шапито, выступив в главной роли озверевшего медведя.

Наши откровения прервал настойчивый стук в дверь. Это явился врач, а за ним следом — напуганные мать с сестрой. Доктор тщательно осмотрел Нику. Измерил давление, пульс. Собрал анамнез и порекомендовал нам хорошую клинику, где мы бы могли в будущем встать на учёт по беременности.

А так всё хорошо. Ники категорически запрещено нервничать. Именно поэтому я сам бросился собирать чемоданы. Мама встрепенулась, когда увидела мои явные намерения и угрюмое выражение лица.

— Ой, ну мы же не знали! Прости, сын, прости. Оставайтесь, я обещаю, что исправлюсь, — суетливо бегала она вокруг меня, размахивая руками.

Поздно. Я своих решений не меняю. В этом плане я тверд, как кирпич. Мать и Ямина больше ни единого косого взгляда не бросили в сторону Вероники, как только я известил их о грандиозной новости. Испугались. Ведь именно из-за них Нике стало плохо. Я бы им никогда не простил, если бы с ней случилось что-то дурное. После моего скандала они обе ходили по струнке. Улыбались, стали более гостеприимны, пытались поддержать с ней диалог, едва ли не каждый час расспрашивали о самочувствии, угощали разными вкусностями, подарили ей традиционный хиджаб.

В общем, изменились прямо на глазах. Удивительно. Да потому что зверя разбудили! Который внутри меня более-менее угомонился. Фиду я больше не видел у нас в гостях. Она поняла мои намерения. Ясно и чётко. Беременность Ники укрепила этот факт.

***

Вероника немного отошла от эмоций, её самочувствие значительно улучшилось, даже аппетит появился. Но, к моему огорчению, у неё начался легкий токсикоз. Ещё несколько дней мы погостили у матери с сестрой, а после я увёз Нику в Маскат. Хотел ей глаза ленточкой завязать для пущего эффекта сюрприза, но дорога оказалась длинной. Наконец-то крошка увидит мой подарок.

Я притормаживаю на обочине, всё-таки завязываю ей глаза. Газую, въезжая в закрытый район с вереницей роскошных коттеджей. А вот и наш дом. Белоснежный оазис, окруженный пышными пальмами на лазурном берегу Оманского залива. Я беру Нику за руку и веду крошку в дом.

— Осторожно, ступеньки, — шепчу сладко в ушко, но для её же безопасности ловко подхватываю девушку на руки и теперь уже на руках несу свою бесценную ношу в наше укромное гнёздышко.

Она охает и хихикает, теснее обвивая ручками мою шею. Я ставлю любимую на ноги посреди изумительного сада, стягиваю с неё ленту и с нетерпением жду реакции.

— Это… В-вау! — она закрывает рот ладошками. — Чей это дом? — дышит часто, мне приходится придерживать Нику, обнимая за талию, чтобы она не упала от эмоций.

— Это наш замок, любимая. Мы забаррикадируемся здесь вдвоём…

— Втроём, — шепчет девушка, нежно мурлыча. Она берёт мою ладонь и кладет на свой аккуратный животик.

— Верно! Фух! До сих пор не могу поверить в то, что скоро стану с папой.

— Да, забаррикадируемся, и никто нам не помешает, — блаженно вздыхает, трётся носом о мою щеку, крепко меня обнимает.

— Ни мои родственнички, — поцелуй в губы. — Ни твой отец, — ещё один чувственный поцелуй в сладкий ротик. — Ни тот бессмертный блондин, — поцелуй чуть более твёрдый, напористый, чтобы она уяснила до самой старости, что я её ни с кем делить не собираюсь.

— Ни пигалица Ирочка! — Ника отвечает на мой твердый поцелуй ещё более жестким. — Да, Волк! Именно об этом я мечтала: чтобы нас наконец оставили в покое.

— Так и будет, — я жадно вжимаю в себя малышку, наслаждаясь каждым миллиметром её тела. — Отныне и до конца. К свадьбе-то готова?

— Да, — она покрывается легким румянцем. — Как-нибудь переживу.

— Не волнуйся, мать примет моё решение. Кстати, когда она узнала о новости, она смягчилась. Ты заметила, да?

— Верно.

— Она всегда такая поначалу… твердая, настойчивая. Любит единственного сына, желает только добра. Как истинная мать, она думает, что её советы уберегут меня от несчастья. Но она ошибается. Ей тяжело даются мои решения, но вскоре она их принимает. Ей всегда нужно немного времени. Вот и сейчас. Она примет тебя, не сомневайся.

Ники кивает, перескакивая на следующую, более важную тему:

— Только свадьбу мы сыграем в Москве.

— Я бы хотел в Эмиратах.

Она недовольно цокает языком. Я тут же исправляю положение, дабы не гневить мою будущую женушку:

— Ладно! Сначала в Москве, потом в Эмиратах.

И улыбаюсь. Так широко, будто выиграл миллиард.

— Хитрый ты какой, находчивый, — раскатисто смеётся любимая.

— Это потому, что я весь твой.

Я осторожно подхватываю Нику на руки и несу в дом, в спальню первым делом, естественно. Плавно кладу девушку на мягкие бежевые простыни из чистого шёлка, позволяю ей немного осмотреться. Я очень долго и щепетильно искал нам гнёздышко. Нашёл самый достойный вариант, в шаговой доступности от парка и пляжа. Райский уголок. Нет, рай на земле.

— Ну-у-у, как тебе кровать? Испытаем её на прочность? — усмехаясь, я похлопываю ладонью по боковине просторного ложа. Дорогая вещь, между прочим. Из редкой породы дерева.

— Дорогая, наверное? — спрашивает, будто читает мысли.

— Очень, — стягиваю с себя футболку, наслаждаясь тем, как она краснеет и одновременно хохочет. — Как и всё в этом доме. Всё для тебя...

Я подаюсь вперед и быстро накрываю её миниатюрное тельце своим. Раздвигаю ножки в стороны, осыпая жаркими поцелуями мою девочку. Всю. Лицо, шею, плечи, одновременно снимаю с Ники одежду. Распаляю её до частых вдохов и сладких стонов, а после плавно вхожу в тёплые и влажные женские глубины столь красивого тела, заполняя малышку собой до граней.

Я пружиню на полусогнутых ногах, мягко, чувственно погружаюсь в ее влагу. Урчу от дикого наслаждения, когда чувствую её всю, вдыхаю и растворяюсь в ней, как сахар в кипятке. Я сжимаю пальцами прохладные шёлковые простыни и двигаюсь. Очень плавно, осторожно, бережно, еле-еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться, со всей мощью нырнув в сладкий омут с головой. Нельзя. Сейчас нельзя. Сейчас я буду носить малышку на руках, сдувать с неё пылинки, как никогда прежде. Потому что сейчас… она носит под сердцем моего малыша.

Слишком сильные чувства переполняют меня. Невыносимые. Нереальные. Они швыряют меня на край земли. Нет, дальше. Дальше бесконечности. Я едва сдерживаюсь, чтобы не улететь в космос раньше времени и мысленно благодарю судьбу, что она подарила мне самое бесценное в мире сокровище.

Ника. Моя Вероника. Ты. Моё. Всё.