Роман Ты родишь для меня глава Глава 40

ВЛАД

—Владислав Юрьевич, я могу идти? В офисе никого уже долбанную «тучу» времени, — нетерпеливо постукивая пальцем по дверному косяку, толдычит мне секретарша. Черт, совсем о ней забыл, думал, что эта стерва давно ушла вместе с остальными.

Я увяз надолго, решал проблему с Радушиным, списывался, созванивался, а теперь жду финальной отмашки от нового друга. Тридцать первое декабря, а все сижу, кукую. Вита нуждается во мне дома, а я тут. Моей девочке именно сегодня нужна поддержка как никогда.

—Можешь идти.

Отмахиваюсь, как он назойливой мухи. Меня она как специалист устраивает, а вот как человек бесит, и я ее тоже. Взять к себе пришлось по старой дружбе, видите ли, надо было девочку вывезти из страны из-за внутрисемейных проблем, а зная ее нервного братика и такого же нервного отца, я, можно сказать, поучаствовал в спасательной операции. Но кто ж знал, что ее характер заставит меня взвыть на вторые сутки?

Помог старшему товарищу, нечего сказать, а моя нервная система ушаталась вкрай.

—Владислав Юрьевич, — корчит недовольную моську «Олечка» и умолкает.

—Что? — поднимаю вопросительный взгляд на нее и думаю, когда же я в последний раз слышал от нее вежливое обращение? Не в этой жизни точно.

—С праздником. И пусть у вас все будет хорошо. И у нее тоже.

Намеки — это сильный конек Фроловой, я бы сказал, лидирующий. Она сейчас без шуток и с довольно серьезным лицом это произносит, без обычной едкой ухмылки.

У Вискаса все будет хорошо, я уж постараюсь. Работа над проектом немного отвлекла, я ее еще к психологу записал, толковая баба с ней теперь работает. Тут все же такой вопрос, закрыть который поможет только профессионал. Смотреть на свою девочку, которая просыпается по ночам в слезах, я не могу. И хоть я долгое время мозгоправов не приветствовал, эта внушает доверие, и самое главное — Вита от нее без ума и после нее она живая. Вот так можно описать ее состояние.

—Спасибо, Фролова. И тебя с праздником. Папе привет передай.

Теперь Оля хмурится, волком поглядывая на меня. То-то же. Папка же ее сюда и отправил, ох и скандалище же был. Они вроде как до сих пор не общаются. А вот нечего было всем нервы делать и становиться объектом вожделения местного мафиози, а потом еще и «случайно» оказываться в том же закрытом клубе, что и он. Пожалуй, я бы свою дочь тоже выслал бы за тридевять земель подальше от такого чуда.

—Вот умеешь же ты быть мудаком, Влад.

—Теперь узнаю знакомую гадюку, — смеюсь и откидываюсь на стуле.

Девица молнией вылетает из кабинета и громко хлопает дверью. Ну-ну. В этот момент телефон издает пикающий звук, и я понимаю, кто на том конце провода.

—Да, — отвечаю быстро, стоит только схватить телефон.

—Встречаемся в том месте, о котором я говорил в прошлый раз, через полчаса.

Новый друг немногословен, сейчас мало коммуникабельный, все общение сводилось к вопросу о Радушине. Благодаря тем волшебным бумагам, этот говнюк уже в СИЗО, и никакая сила не поможет. Ничего его уже не спасет, даже влиятельные связи. Насчет личности самого мистера Х у меня есть догадки, но я держу их при себе. Раз человек не хочет сообщать об этом никому, значит, так нужно. На то есть объективные причины, мне важен лишь тот факт, что он помог мне прижучить эту падаль. Остальное — никому ненужные детали.

И кстати говоря, я до сих пор не видел этого человека вживую. Только в полутьме, украдкой.

—Спасибо. Еду.

Сбрасываю вызов и собираюсь. Я ждал именно этого. Ждал момента, чтобы дорваться до Радушина, потому что меня не пускали к нему, еще бы. Как только бумаги пошли в ход, я не мог даже поговорить с ним, потому что это было одним из условий мистера Х.

После того, что я узнал из этих бумаг, я бы его просто размазал по стенке. Навсегда. Не только за родителей Виты, не только, но и за то, что он сотворил со множеством других людей, а особенно молодых девушек, которые пропали в период обучения этой падали в универе. Десятки имен, десятки дел, десятки загубленных душ. Кто мог знать, что под маской некогда забитого парня будет скрываться чудовище.

Приехав на место, ощущаю вибрацию во всем теле. И стоит мне только зайти в темное помещение, насквозь пропахнувшее знакомыми сигарами, как я понимаю, что не один. Опять тьма, а напротив меня огромное стекло, за котором приглушенный свет настольной лампы, слабо освещающий поникшую голову Радушина. На нем нет лица, опухшее месиво вместо него, но с ним настойчиво говорят люди в штатском.

Я помнил совсем другой разговор, что все будет без рукоприкладства, но вижу другую картину. Черт, если бы знал, я бы вырвался бы поучаствовать самостоятельно.

—Его не трогали больше, чем нужно, а ты бы не остановился. В этом и заключается разница. Мне нужны страдания, а не смерть. Это может быть боль, но не ведущая на тот свет.

Опять ответ на вопрос, звучащий в голове. Если бы я был мистического склада ума, то точно подумал бы, что он колдун.

—Ты подпишешь все, иначе до камеры не дойдешь.

Звучит в динамиках. На эту фразу реакция Радушина однозначная — смеется, а затем плачет, срываясь на крик.

—Я хочу с ним потолковать, — грубо отвечаю, понимая, что получу отказ.

—Выпусти меня! — вопит нечеловеческим голосом бывший друг. Глаза бешеные, потухшие.

—Это не твоя война, парень. Я слишком долго ждал.

—Я хочу туда!

—Нет. Любой вопрос ты можешь задать тут, но в целом мы задали их за тебя уже.

Мои глаза намертво впиваются в искаженное болью лицо Радушина.

—Нет. Я хочу туда. И я туда пойду.

Толкаю от себя стол и двигаюсь к двери.

—Узнаю в тебе себя, но прежде, чем ты туда войдешь, пообещаешь мне, что не отнимешь жизнь, — я резко поворачиваюсь на звук, мою руку в этот момент сжимают словно в тисках. Взгляд выхватывает искаженное лицо Мистера Х, правой части просто нет, это ходячее пособие по анатомии, а левая…левая принадлежит человеку, повидавшему много горя. Мои догадки верны.

—Что ты носишься со своей жизнью? Эта падаль не стоит того, ты вообще видел эти документы? Ты видел, что он сделал? Да он жил с моей женщиной, он мог и с ней это сотворить, понимаешь вообще, что значит это все? Что значит то, что ты мог бы не спасти ту, о которой грезил больше всего на свете? Ту, которую оставил по собственной глупости, ту, которую подверг опасности?! Я больше всего на свете хочу, чтобы он сдох, а ты желаешь ему жить?! Ты больной, или как?

Мне сейчас плевать на последствия, я этого придурка не понимаю!

—Я обещал маме. Если ты пообещал что-то маме, то держи слово.

На пол падает черно-белое фото. Фото, при первом обозрении которого может показаться, что я поехал крышей. Потому что на меня смотрит точная копия моей Виты. Только как будто из прошлого...

Паззл в голове складывается. Вот и причина. Лицо Мистера Х замирает в нечитаемой маске, а я отшатываюсь, хватаясь за ручку.

Ну что ж, я был прав. Кто-то все-таки жив. А Вита…так похожа на их мать, неужели…неужели это и есть ответ на вопрос?

Меня больше не удерживают, никто и слова не говорит.

Захожу внутрь и с разбега припечатываю кулаком Радушина.

—Зачем ты их убил?

Герман, или не Герман вовсе, улыбается окровавленными губами и сплевывает вязкую жидкость на пол.

—И ты тут. Так интересно…ты сейчас о ком?

—Зачем ты убил родителей Виты и почему не тронул ее?

—Ты все знаешь, ведь так? Мой чудом воскресший братец подсказал? Почему не тронул...

Уши заливает бетоном. Давление бахает по голове.

Мы и не знали, что у Радушина был брат, более того, я и мать его видел раз или два, и то в состоянии, в котором меньше всего хотел бы кого-то видеть. И тогда я точно сходства не заметил... А тут все раскрывается с такими подробностями, что волосы на голове шевелятся. Только сейчас я начинаю припоминать, что в гостях у него мы не были. Все сводилось к тому, что они бедно жили, но как они жили на самом-то деле? Как? Никто ведь не знал.

—Ты, сука, будешь страдать.

—Буду. Только мне все равно. Я хотел быть богатым, я стал богатым. Я хотел себе ее, она стала моей. Я хотел ребенка, и он у меня тоже есть. Все, чего мне хотелось, я достиг. И никогда ни в чем себе не отказывал, — смех разрезает пространство, нервный, больной. Смех нездорового человека. Смех того, кто больше не человек. — А как я этого достиг, не имеет абсолютно никакого значения. Потому что я победитель. По-бе-ди-тель! Цели всегда оправдывают средства. Запомни.

Радушина уводят, а я смотрю на окровавленные руки и понимаю, что очень много в этой жизни я чуть не потерял навсегда.