Роман Ты родишь для меня глава Глава 34

ВИТА

Мне сложно сконцентрироваться на чем-то добром и хорошем, если в доме Агапова атмосфера сгущается словно на нас надвигается буря. Мне запрещено покидать стены квартиры, и с одной стороны я это понимаю, но с другой у меня начинает ехать крыша, и этот процесс необратим.

Конечно, начинаю вариться в собственном соку, и на автомате выполняю простые вещи по дому, готовлю как не в себя, убираю, чтобы занять свою голову и не впадать в бесполезные думы, от которых находит темная тоска.

Елка так и стоит неукрашенная, настроения для этого нет ни у кого. Никаких больше новостей не поступает, я нахожусь в информационном вакууме, и даже спросить не у кого, потому что я, по сути, нахожусь в доме сама большую часть времени. Лишь по ночам после бесполезного сражения со сном я засыпаю, ощущая на талии крепкий захват. Сколько раз ни старалась не уснуть к приходу Агапова, все мимо. Ощущение, что организм специально отключает меня, чтобы я раньше времени не узнала что-то плохое. Общение без слов на уровне касаний и поцелуев связывает нас под покровом ночи.

Но однажды утром ситуация меняется. Я просыпаюсь с ощущением, что в доме не одна. Окидывая взглядом смятые простыни, ощущаю приятную тяжесть в мышцах и горящие губы, к которым не прикоснуться.

—Доброе утро, — выхожу в зал, жадно осматривая плотную фигуру, облаченную в низко посаженные штаны и майку-алкоголичку.

Влад оборачивается и улыбается, плавной походкой хищника подходя ко мне.

—Доброе-доброе. У нас тут незавершенные дела есть, а Новый год на носу, — шепчет, обхватывая меня двумя руками. Я прижимаю к широкой груди и прикрываю глаза.

—Ммм да?

Мне вообще не хочется сейчас ни о чем думать, потому что я просто рада видеть этого человека, рада прижиматься к его надежной груди и знать, что все сейчас более-менее хорошо, раз он дома и в таком настроении. Веду пальцами пол набухшим венам мощных рук и прикусываю нижнюю губу, крепко прижимаясь щекой к области сердца.

—Ага, елку кто наряжать будет? Дед Мороз?

Грудь вибрирует, и я вместе с ней. Трепет проходится пот телу от макушки до самых пят, согревая тело изнутри ярким огнем. Плевать на елку и прочие не нужные подробности.

—Да хоть бы и он…

—В таком положении сложно будет нарядить елку, не находишь?

Влад смеется, обхватывая меня сильнее, и я ощущаю себя в теплом коконе.

—Сейчас, еще минутку. Ты сегодня будешь дома?

Не хочется, чтобы он куда-то уходил, но я понимаю, что проблемы наверняка еще не решены, однако руки словно сами готовы удерживать его на месте. Никогда за собой подобного не замечала.

—А ты хочешь меня выпроводить? Надоел уже? — хриплый смех доносится уха.

—Нет, ну что за глупости вообще.

—Сегодня я буду дома, — обхватив меня за подбородок, шепчет Агапов, вглядывается в меня внимательным взглядом. Именно сейчас можно рассмотреть на лице следы усталости, той, что противно давит на плечи тяжким грузом. Следы близкого общения с Германом еще не сошли, безобразным пятном украшают лицо, напоминая о событиях прошлых дней.

—Расскажешь?

Одно слово, но он все понимает, отворачиваясь от меня. Не расскажет. Понятное дело, я и не рассчитывала особо, но почему так обидно? Мне не хочется, чтобы меня от всего уберегали, мне хочется быть парой. Паритет мне нужен, а не ситуация, в которой я снова беспомощная овца, которую ведут туда, не знаю куда. Хватило и того, что было, ситуации, где я словно не жила. С одной стороны, понятно, что там я стала заложником своего горя, но с другой стороны, факты вещь упрямая, и если я снова не буду понимать, что происходит, тоя так не хочу.

—Ты слишком громок думаешь, Вискас.

—Уж это у меня не отнять, знаешь ли, — плавно скидываю с себя мужские руки, но Агапов перехватывает меня со спины и не дает уйти.

—Если ты злишься от незнания ситуации, то это глупости. Я не говорю не затем, чтобы скрыть от тебя проблемы, а затем, что мне не хочется, чтобы ты переживала. Если будет хоть что-то, по-настоящему стоящее и серьезное, я скажу тебе. Пока что происходит наращивание силы и бесполезное размахивание кулаками, причем обе вещи со стороны Германа. Я не ожидал от него другого, конечно, но то что он творит — смешно. Пытается барахтаться на глубине, но тонет, пусть этого пока и не понимает.

—Ты о чем?

—Пока ни о чем, Вита, научись доверять мне. Это все, что я прошу тебя в данный момент, потому что воевать на два фронта я не могу. Мне нужно, чтобы в тылу все было гладко и спокойно, чтобы ты не накручивала себя, а верила в меня. Вот что я хочу видеть сейчас, а не вот эти потерянные глаза и неуверенность в завтрашнем дне. Да, может случиться всякое, но ты не пострадаешь. Запомни это.

—А что, если я волнуюсь не о себе?

—Со мной тоже ничего не случится, я лучший адвокат в этом городе, если не в стране, а мои родственники работают в правоохранительной системе. Правда считаешь, что какому-то там Радушину с его кучкой бандюков на коротком поводке удастся меня переломать?

—Он связался с бандитами? — хмурюсь, переводя взгляд в окно.

Ничего не понимаю. Кем же на самом деле оказался этот человек, который когда-то стал для меня всем? И где были мои глаза, которые так и не смогли рассмотреть угрозу?

—Он с ними вырос, Вита. Я бы вообще сказал, что это они связался с ним, а не наоборот. Ну это все лирика. У меня к тебе будет пара вопросов, а затем мы все-таки нарядим эту елку и проведем вечер, как нормальные люди проводят субботние вечера.

Все еще не отойдя от новостей, я киваю, пытаясь вспомнить всех, с кем Герман общался. При мне это были всего лишь коллеги. И то очень редко, он был малообщительный.

—Так вот, ты можешь вспомнить тот вечер, когда ты узнала о родителях? —Влад умела лавирует между острыми углами, чтобы не ранить меня сильнее, но для меня любое упоминание — это вскрытие раны.

Конечно, я помню. Для меня это стало началом конца.

—Это был Новый год, как ты понимаешь, я готовила ужин: нарезала салаты в каких-то заоблачных объемах, на фоне советские фильмы. Все было ровно, Герман на работе задерживался, позвонил и сказал, что будет позже…— замираю на мгновение, окунаясь в прошлое. Он ведь тогда и правда задержался. Конечно, это не может быть доказательством его причастности.

—Следствие проверяло Радушина, потому что на его телефоне были входящие от твоего отца. Незадолго до смерти они о чем-то говорили, Вит. Вероятнее всего, разговор нельзя было назвать приятным, потому что Герман еще несколько раз перезванивал твоему папе, но отец так и не ответил. А через несколько дней случилось…то, что случилось. Мне важно, чтобы ты расписала так подробно, как можешь, все, что было с тобой в тот день и дальше. Любая мелочь может пригодиться, Вискас.

Что можно сказать, если я толком ничего не помню, только боль, что перманентно была со мной двадцать четыре на семь. А еще безумный страх, его не вытолкать из себя как ни пытайся. Как ни старайся, но все было тщетно. Я долго и муторно перечисляю примитивные вещи, которые вряд ли могли бы помочь следствию, Влад переспрашивает, дает наводящие вопросы, но я теряюсь, не могу вспомнить то, что ему нужно. И спустя час понимаю, что безнадежна, а мои воспоминания похожи на дым, что рассеивается с первым слабым ветром.

—Все хорошо, ты молодец. Иди сюда, — еще раз крепко прижимает меня к себе и гладит по голове в утешающем жесте.

—Да какая я молодец.

—Нет, ты молодец, Ты помогла мне, спасибо.

Мы и правда стараемся переключиться, украшаем нашу новогоднюю красавицу, и каждое действие в отношении подготовки к празднику наводит на меня тоску, которую я гоню поганой метлой. Нет. Это все я уже пережила, пора двигаться дальше.

Подключая гирлянду, я замираю. Праздник близко. Что он нам принесет?