Роман Твои не родные глава Глава 29

К Маше меня впустили, когда она полностью пришла в себя. Я не помнила, что говорила ей от счастья, как целовала ее ручки, личико, как смеялась и плакала. Мне почему-то в этот момент стало все равно – будет ли она слышать и говорить, мне было важно, что она живая и с ней все хорошо. Когда я села рядом с ней на стул, она вдруг подняла свои тонкие ручки и спросила меня:

- А где папа? Он здесь?

Это было неожиданно. Каждый раз все ее вопросы о Егоре были для меня неожиданные. Я не могла привыкнуть, что Маша относится к нему совсем по-другому.

- Почему ты молчишь? Папа здесь?

Я кивнула.

- Пусть он придет ко мне… ты ведь его впустишь?

И мне стало до безумия стыдно, потому что она все поняла. Как всегда, остро почувствовала меня и мои поступки. Неважно – родная кровь или нет, главное, чтоб сердцем была родная и душой. Маша меня улавливала, как маленький приемник, настроенный всегда на нужные волны.

- Конечно, впущу.

Он ждал на улице. Ходил там взад и вперед под окнами. То смотрел наверх, то снова ходил и курил. Я вначале хотела ему позвонить, а потом почему-то передумала, спустилась вниз на лифте и вышла на улицу. Едва Егор меня увидел, как тут же застыл, глядя мне в лицо.

- Маша хочет тебя видеть.

Это было мгновенное преображение, у него расширились глаза и даже дрогнуло все тело. Выкинул сигарету дрожащими пальцами и бросился мимо меня в здание. Я смотрела ему вслед, нахмурив брови… так нельзя притворяться. Так не бывает. Человек ведь не может лгать взглядом, движением тела, вот этой дрожью. Пошла следом за ним, но в палату не зашла, остановилась за полустеклянной стеной. Егор в белом халате на плечах сидел рядом с постелью, а Маша… Маша улыбалась и гладила его колючие щеки обеими ручками. Я не видела выражение его лица, видела только, как он сжимает ее тоненькие запястья, что-то показывает ей, и она смеется. Боже! Он действительно это сделал? Выучил язык жестов ради нее?

Так непохоже на него… так странно. И мне уже кажется, что я никогда по-настоящему не знала его. Не понимала так глубоко, как должна была понимать любимая женщина и жена. Я просто слепо любила, меня сжирала страсть, и она мешала мне узнавать Егора, как человека.

Он протянул Маше ту самую куклу, которую она выкинула когда-то, и она взяла, прижала ее к себе, снова погладила его по щеке. Я видела, что она ему говорит, но не видела, что он ей отвечает.

- Маме надо время… вы помиритесь.

Не знаю насчет времени. Его прошло предостаточно, а у меня все еще кровило внутри и все еще было страшно, что он причинит боль нам обеим и что я больше не смогу от нее оправиться… Стою, смотрю на него, на то, как они счастливы вместе, и до дрожи хочу нам всем этого счастья. Хочу впустить его в свое сердце и не могу. Он ведь там все оставил в руинах, и мне страшно испытать этот ад снова.

***

Ушла, чтоб не мешать им, по узкому коридору к дамской комнате. Хотя назвать это шикарное помещение дамской комнатой было неверно. Я вообще только сейчас начала замечать всю роскошь этой клиники. Раньше мне было не до этого, я мысленно была только с Машей. А сейчас, когда все страшное осталось позади, я не понимала, как такая, как я, оказалась в этом месте. Странное ощущение. Когда-то, когда я только начала выходить куда-то с Егором и он возил меня по гостям и приемам, я приходила в ступор и бешеный восторг от того, что меня окружало. А он тихо смеялся надо мной и шептал на ушко, чтоб прикрыла рот и сдерживала эмоции. Я стала возле раковины и посмотрела на свое отражение… сколько времени прошло с тех пор. Я тогда была совсем другой. У меня были длинные вьющиеся волосы, сочное тело… а сейчас я больше похожа на мальчика с этой стрижкой, худая. Могла бы я ему нравиться так, как нравилась тогда? Поправила прядь волос за ухо и потрогала свои слегка потрескавшиеся губы. Достала из сумочки бесцветную помаду и поднесла ко рту. Сзади тихо открылась дверь, и я ту же обернулась. Егор стоял у самого входа и смотрел на меня исподлобья. Странный взгляд… незнакомый мне, такой, от которого мурашки по коже пробирают. Словно кричал мне что-то, а я не слышала, но впитывала кожей. И столько всего в этом взгляде и боль, и отчаяние, и тоска. Болезненная, глухая. Как отражение моей собственной. Повернул ключ в двери. А я даже внимание не обратила. Я впитывала в себя его боль, она доставляла мне наслаждение и волновала до мурашек на коже. Смотрела ему в глаза и читала в них тоску вперемешку с адским голодом. И в ответ ощутила, как все мое тело напрягается, наполняется огнем, впилась одной рукой в столик под раковиной, сильно прижимаясь к ней спиной, а другой сжимая помаду. И это предвкушение с каким-то демоническим неуместным желанием, чтобы прикоснулся ко мне. Какая-то первобытная и неуемная жажда, появившаяся так некстати именно сейчас и именно здесь. Стоит напротив, не шевелится. Смотрит мне в глаза потемневшим взглядом. Такой похудевший, со слегка впалыми щеками и в то же время невыносимо красивый… когда-то он был моим… когда-то любил меня… а я все еще люблю его и сейчас. Тяжелый, жесткий взгляд, от которого становится тесно в груди и начинает тянуть низ живота. Сделал шаг ко мне, и я шумно выдохнула. Рука стиснула холодный край раковины еще сильнее. Подошел настолько близко, что теперь я дышала только его запахом. Коснулся пальцами моего лица, погладил волосы, заправил их за ухо. От его большого тела исходил жар настолько сильный, что мне начало казаться – я плавлюсь от него. Какая-то часть меня хотела его оттолкнуть, но она была парализована.

Егор поднял руки к моему горлу и расстегнул пуговицу на моей блузке, продолжая смотреть мне в глаза из-под нахмуренных, чуть сведенных бровей. Это выражение лица сводило с ума, такое, словно ему больно. Расстегнул еще одну, и я судорожно сглотнула слюну. Дыхание участилось, и я откинулась назад еще дальше. Пальцы Егора расстегнули еще несколько пуговиц, и он отобрал у меня помаду. Притянул за затылок к себе, глядя на мой рот и снова мне в глаза, повел ею мне по губам, одновременно с этим стягивая вниз лифчик и сжимая пальцами затвердевший сосок. Я почувствовала, как мой взгляд поплыл, словно я резко опьянела, по телу прошел разряд электричества. Егор опустил руку с помадой ниже и обвел ею мой сосок, глаза закатились, и я громко всхлипнула, и он тут же впился в мои губы жадным поцелуем, и я застонала снова так надсадно и жалобно, словно в эту секунду вырвалась вся моя тоска по нему, все отчаянное желание чувствовать своего единственного мужчину рядом. Я больше не могла сдерживаться. Пусть все сейчас горит синим пламенем. Я устала скучать по нему, устала вспоминать и проживать свое прошлое. Я слишком слабая сейчас, голая, совершенно беззащитная перед его страстью, потому что моя собственная схлестнулась с ней в адской схватке. Я больше не могу притворяться, что не хочу его, что ненавижу, что презираю… Потом. Я буду это делать позже.

Я чувствовала, как меня накрывает торнадо, как я забываю саму себя и превращаюсь в обезумевшее от голода животное. В горле стало так сухо, что его начало покалывать, а сердце содрогалось в груди. Я хотела его прямо сейчас и здесь. В этом оазисе, в чужой стране, там, где нам было не о чем думать и нечего делить. Где мы оба слишком беззащитны и открыты друг для друга. И сейчас мне было на все наплевать… позже я, конечно же, пожалею об этом.

Впилась в его рот в ответ так же яростно. Так же дико. Отдавая и свой голод, и жажду за все это время. Впилась в его волосы, притягивая к себе, сходя с ума от вкуса его рта и дыхания, от ощущения, что он настолько близок ко мне. Мне кажется, мы оба рычали, или мне это слышалось, потому что меня разрывало на части от желания сильнее ощутить его рот, сильнее впиться в него, даже боль от его зубов приносила невероятное удовольствие. Егор сжимал мою грудь, терзал скользкие от помады соски, впивался в них и стискивал так сильно, что я запрокидывала голову и постанывала от чувствительной боли. Он подхватил меня за ягодицы и усадил на край стола между раковинами. И я сильно сжала его бедра ногами, выгибаясь назад, впиваясь в его плечи руками. Меня захлестнуло с такой силой, что я себя не узнавала, словно в этот момент здесь была не я… а кто-то другой. Одержимая и больная им на всю голову… отбросившая всю ненависть в сторону. Я хаотично гладила его колючие щеки, сжимала сзади затылок, дергала пуговицы на его рубашке и сходила с ума еще больше от искаженного, словно болью, лица. Целовала его лоб, глаза, волосы, запутываясь в них пальцами и подаваясь навстречу бедрами, когда его голодные руки быстро задрали юбку наверх. И от резкого толчка его плоти в себе застонала, запрокидывая голову назад до боли в шее, закатывая глаза и судорожно сжимая его изнутри, пульсируя где-то в точке невозврата.

- Ню-ю-та-а-а мояяяя, - хрипло застонал, и у меня дух захватило от этого сумасшествия в его голосе, – даааааа.

Сильнее обхватила его ногами и подалась вперед, извиваясь, насаживаясь на его член. Мне казалось, я вся дрожу, вибрирую, рвется каждый нерв и мускул на моем теле. Сама нашла его губы и впилась в них поцелуем, оторвалась, вздрагивая от толчков, глядя пьяными глазами в его глаза и сходя с ума от этого безумия в серых радужках, потемневших до цвета мокрого асфальта. Блестящих от дикости. Горящий похотью на грани с одержимостью. И снова набросилась на его рот, ощущая, как его язык глубоко проник внутрь, сплетаясь с моим. И дух захватывает от понимания – насколько он меня хотел… насколько мы сейчас оба помешаны друг на друге. Но он вдруг остановился, а я выдыхаю со всхлипами и смотрю ему в глаза.

- Я сейчас сдохну… маленькая… я такой голодный на тебя… такой бешеный… разорвать хочу. Подождиии…

И от этих слов меня разорвало саму, я двинулась ему навстречу, резким ударом тела вверх-вниз. А он хрипло со свистом выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы.

А потом накрыл мой рот свои ртом, затыкая меня, не давая произнести ни звука и вздохнуть. Обеими руками подхватил под ягодицы и начал остервенело долбиться внутри, на дикой скорости, бешено, мощно, так мощно, что у меня все тело содрогалось от каждого толчка и грудь больно подскакивала, натираясь о пуговицы его рубашки.

В безумном ритме, подрагивая, срываясь на сдавленные стоны, и я извиваюсь ему навстречу, каждому грубому толчку. Я прокусила ему губу и дернулась от вкуса его крови во рту. И меня сорвало в оргазм – резкий, острый, настолько ослепительный, что все тело вначале замерло, а потом забилось в сладких, невыносимых судорогах, сокращаясь вокруг его члена. И Егор сильнее сдавил мои бедра, резкий глубокий толчок, и я ощутила, как пульсирует его плоть внутри моей плоти. Как мои сокращения вторят его судорогам. Он весь взмок и дрожит, стонет, не сдерживаясь, мне в губы. Где-то рядом мощным напором течет вода, а я даже не помню, когда он открутил кран.

Минуты тишины, чтобы отдышаться. Отодвинуть от себя, даже не глядя в лицо, вытираясь там, где мокро и липко от его семени. Молча поправляя одежду, волосы.

Когда пошла к двери, не позвал, а я не обернулась. Вышла и прислонилась к ней спиной, по щекам потекли слезы. Черт… зачем я это сделала? Это же… это же так больно – уходить после и знать, что больше никогда. Любить его в последний раз… и ощущать, что и он любил, как в последний.

***

Мы больше с Егором не виделись. Я брала сотовый в руку, чтобы позвонить, и клала его обратно в сумку, а он сам не звонил. И наверное, это правильно. Наверное, так и надо. А спустя еще день, проклиная свою слабость, я все же позвонила ему. Но мобильный был отключен. Больно кольнуло в груди напоминанием, что с ним только так, только до едкой и разъедающей пытки. Слишком много страданий он мне причинил, и я панически боялась, что в меня опять вгрызется эта лютая тоска.

Я ведь этого хотела, чтоб он больше не связывался со мной, тогда почему от этого отключенного сотового по телу расползается едкая паутина разочарования.

И грусть Маши сильно удручала. Она ждала, что он напишет ей. Егор еще в больнице подарил дочке сотовый. И в последние дни что-то присылал ей по вечерам. Мне она не показывала, а я не просила.

В аэропорт мы ехали молча, я попыталась ее разговорить, но Маша отвернулась к окну. Хорошо… не сейчас. Мы поговорим дома. Я все ей объясню, насколько смогу.

***

Маша первая заметила, что он приехал. Пока я сдавала багаж, Маша вдруг вырвала ладонь из моей руки и куда-то побежала. Я тут же обернулась и застыла от неожиданности. Егор раскрыл широко руки и поймал малышку на лету.

И у меня, как всегда, внутри что-то оборвалось. На них было больно смотреть и хотелось разреветься то ли от эмоций, то ли от дикого сожаления, что все вот так вот. Егор присел на корточки перед Машей, и теперь я видела, как бегло он научился общаться с ней.

- Ты поедешь с нами?

- Нет, у меня есть еще дела здесь, а потом я тоже уеду.

- А можно мы останемся с тобой?

- Вам нужно ехать домой.

- Я не хочу без тебя ехать. Я не стану ходить к Нине и не буду принимать лекарства. Не хочу без тебя.

Я отвернулась, чувствуя, как саднит в груди и становится трудно дышать… Я тоже не хочу без него. Не могу без него. Но и с ним… смогу ли я с ним. Снова обернулась, Маша впилась в Егора, обнимая его за ноги, а он гладил ее волосы, потом разжал ее руки и показал жестом, что напишет ей, как только мы прилетим.

Потом бросил взгляд на меня… долго смотрел молча прямо в глаза. Прямо в душу, расковыривал там все до мяса этим взглядом, от которого драло в горле и болели глаза. Развернулся к нам спиной и пошел к стеклянным дверям.

Я еще какое-то время рассеянно слушала, что мне говорят служащие аэропорта, подавала паспорт, а сама оглядывалась назад. На фигуру Егора, удаляющуюся от нас быстрыми шагами.

И я почему-то остро ощущала каждый его шаг, словно именно сейчас что-то разрывалось между нами. Появилось какое-то сумасшедшее дикое чувство. Страх потерять. И жестокое, совершенно неконтролируемое осознание, что я больше так не могу. Не могу без него… хочу к нему невыносимо. Не хочу держать себя, не хочу страдать… не хочу бояться.

- Можно паспорт вашей дочери, пожалуйста!

- Что? – я обернулась к парню за стеклянной перегородкой.

- Паспорт вашей дочки можно?

- Простите… мы никуда не поедем.

Сказала и поняла, что все… это конец. Не могу больше. Схватила паспорта и Машу за руку, потянула ее за собой. Протискиваясь сквозь очередь в регистрации, расталкивая людей, и Маша цепко держит меня за руку, словно знает, куда мы идем, бежит следом своими маленькими ножками. А я ничего не вижу перед глазами, все как в тумане. И уже не я иду, а Маша меня ведет. Все быстрее-быстрее к НЕМУ. Сейчас. Немедленно. Хватит… это слишком больно – вот так отрывать его от себя.

А потом почувствовала, как стальные руки подхватили и прижали к груди, а я так ничего и не вижу, сжимаю его сильно до хруста в запястьях и лицом зарываюсь ему в шею, чувствую ручонки Маши, как они обнимают мои и его ноги.

- Тссс… ты что, Нюта… Ты из-за Маши, да, маленькая?

Лицо на него подняла, а он слезы мои быстро вытирает пальцами и сам скривился, словно больно ему. И меня сорвало, унесло… никаких сил больше не осталось.

- Нет… ради себя… не могу больше.

Усмехнулся по-мальчишески и к себе придавил.

- Вы же мне не родные…

- Да, - киваю и плачу, в глаза ему смотрю, - мы твои не родные.

Машу на руки подхватил и вместе со мной к себе прижал.

- Мои самые родные… мои девочки.

КОНЕЦ КНИГИ

Сентябрь 2018г.