Роман Твои не родные глава Глава 28

Это была страшная ночь. Ночь после операции Маши. Этот липкий и совершенно неконтролируемый страх потерять. Да, вот так просто потерять своего ребенка, ведь риски есть всегда, и меня поймет любая мать, которая отдавала свое дитя в операционную, прощалась, целовала, успокаивала, а у самой где-то там внутри дикий, панический, первобытный ужас – а вдруг что-то пойдет не так? А вдруг не надо было соглашаться, не надо было рисковать.

И часы ожидания в коридоре… долгие, бесконечные, монотонно-липкие. И страшно одной. Даже поговорить не с кем. Бывали моменты, когда позвонить ему хотела, просто набрать номер и услышать, как он раньше мне говорил: «Все будет хорошо, маленькая, вот увидишь. Не бойся я ведь с тобой». Но сейчас это было бы не в тему… я прогнала его, и вряд ли он будет пытаться еще раз. Егор гордый, после всего, что я наговорила, пути обратно точно нет, и это хорошо. Этого я и хотела.

Пришла медсестра, принесла мне чашку чая и какие-то сладости, присыпанные орехами.

- Есть газеты и журналы на русском языке, хотите принесу?

Я кивнула и тяжело вздохнула, бросила взгляд на часы – время не сдвинулось ни на минуту.

- Сколько еще будет идти операция?

- Не знаю. Давайте подождем. Все будет хорошо. Я и мужчине внизу сказала, чтоб не переживал. Это ваш муж, да?

- Какому мужчине?

- Там внизу мужчина в холле сидит, наверх подниматься не захотел, но спрашивал о вас, когда я вам чай несла. Спрашивал, как вы себя чувствуете и все ли нормально. Подсказал – сколько сахара положить. Заботливый.

Она улыбнулась очень мило, но мне было не до ее улыбок. Я поставила чашку обратно на столик и поднялась с кресла.

- И давно он здесь?

- Давно. Раньше вас приехал. С доктором долго говорил, потом уходил и вот снова вернулся. Что-то не так?

- Нет-нет, все в порядке.

Не в порядке! Совсем не в порядке, меня в лихорадку швырнуло, и сердце не просто забилось, а задрожало внутри. Приехал? Несмотря на мой запрет, приехал. И не знаю – то ли радоваться, то ли злиться за то, что опять по-своему поступил. Прошла по ковру к перилам и склонилась так, что видно стало нижний этаж. Егор сидел внизу на диване возле аппарата с кофе и сладостями. Сидел неподвижно, обхватив голову одной рукой, а второй выстукивая на столе какой-то ритм, известный только ему одному. Мне вдруг показалось, что я не видела его несколько столетий. Нескончаемо долго не видела, настолько долго, что мне до боли захотелось сбежать вниз и жадно всматриваться в его лицо. Но вместо этого я даже с места не сдвинулась… хоть и не могла отвести взгляд. Какой он издалека неприступный, холодный, дерзкий. Смотришь и сразу весь подбираешься, потому что исходит от него эта неуловимая волна силы и уверенности в себе. Меня всегда это поражало. То, как он держался перед другими, этот шарм и ощущение силы. Но только я видела этот надлом… он был заметен даже издалека – опущенные кончики рта, чуть поникшие плечи, слегка подрагивающие пальцы, когда поправил волосы назад. Нервное движение головы и беспрерывное постукивание. Нервничает, трясется от нетерпения.

Неужели приехал не для того, чтобы на меня давить, а чтоб Машу увидеть? И с одной стороны, от этого сердце защемило, а с другой – стало прохладно в груди – может, устал, надоело ему, как я и думала, не нужна больше… Взгляд на палец бросила – без кольца. Я часто за это время задавала себе вопрос, что будет с его женой. Он ни разу о ней не упомянул… а после того, как я прослушала диктофон и поняла, что она сделала… Он ведь тоже знает. Что с ней? Спущено с рук и забыто? Где она сейчас? Кто накажет ее за смерть нашей девочки и две искалеченные жизни? Но я оставила эту войну ему, на его совести и в его руках. Да, я хотела знать, но запретила себе думать об этом, иначе ненависть сведет меня с ума, а мне нужно думать о Маше, у меня больше нет сил и времени на ненависть. Егор резко встал с дивана, и я отпрянула назад, чтоб он меня не заметил, проследила за ним взглядом, за тем, как вышел в стеклянные двери. Метнулась к окну – наверняка во двор. Через несколько минут он вышел из здания и закурил. Долго ходил под окнами, с кем-то говорил по сотовому, снова курил. А я просто смотрела. Оказывается, мне было необходимо его увидеть. Оказывается, я остро в этом нуждалась и сейчас жадно впитывала каждое его движение, словно запоминала на долгое время вперед.

- Анна…

Резко обернулась, и дух захватило от страха – напротив меня стояла медсестра вместе с врачом. Я ощутила, как мгновенно пересохло в горле, и с ужасом посмотрела в светлые глаза врача, которые казались мне очень усталыми, но в тоже время добрыми. Он ободряюще мне улыбнулся.

- Доктор Балотелли просит сказать, что операция окончена, прошла она весьма успешно, девочка чувствует себя хорошо и сейчас находится в послеоперационном отделении интенсивной терапии. Скоро вы сможете ее увидеть.

Я ничего не ответила, а расплакалась, как идиотка.

- Простите… извините…

Врач снова улыбнулся, похлопал меня по плечу и что-то сказал по-итальянски.

- Доктор говорит, что таким красивым мамам плакать строго запрещается.

Я кивала и не могла удержаться, большими глотками допила свой остывший чай и про себя сказала спасибо Богу и своей мамочке. Когда наши родители умирают, то на небе появляется еще один ангел, который будет охранять нас вечно, и я точно знала, что моя мама меня оберегает и что я могу молить ее о чем угодно, она всегда услышит мои молитвы.