Роман Твои не родные глава Глава 26

Мы ехали с Машей на поезде. Она свернулась калачиком на своей полке, а я смотрела в окно на моросящий дождь, на то, как бьются и скользят капли по стеклу. Я все еще слышала в ушах жуткий голос этой женщины… нет, я ее не ненавидела. Я просто не представляла, как такой человек вообще звался матерью… не представляла, как Егор жил с ней. Мы с ним больше не виделись после встречи в больнице. Мне привезли мои вещи, и водитель ждал меня внизу. Не Артем. Совсем другой парень. Впрочем, какая мне разница кто. Я их больше не увижу. Искренне надеюсь, что никогда не увижу. Водитель передал мне конверт с деньгами. Я посмотрела внутрь и вначале хотела швырнуть ему обратно, но передумала. Я потом верну. Устроюсь на работу, да хоть кем, и верну. А пока они нам с Машей нужны…

Я лежала на своей полке в купе, которое полностью выкупил Егор. Под мерный стук колес и под сопение моей девочки я смотрела в окно на пролетающие мимо деревья и осенние пейзажи и думала о том, что для меня ничего не изменилось. Да, внутри образовался незаживающий рубец, дикое осознание страшной потери, но я бы солгала прежде всего самой себе, если бы сказала, что эта потеря свела меня с ума… Она бы свела, если бы не моя Маша, если бы не мой маленький ангел, которого мне послали сами небеса, чтобы я не наложила на себя руки, иначе я бы не выдержала. Я не плакала по ней… по моей нерожденной малышке. Я скорбела, я испытывала невыносимую горечь, но не страдания… я ее не знала. Не видела. Не держала на руках. Для меня моим ребенком с первых же секунд была Маша… Я представляла себе, чтобы я сделала, если б оказалось, что она жива и воспитывается у кого-то, чтоб я сделала? И у меня не было четкого ответа. Я знала лишь одно, что, если бы что-то случилось с моей Машенькой, я бы умерла, я бы не прожила без нее и дня. Она для меня самая родная. Роднее всех родных. Пусть простит меня мой нерожденный ангелок… пусть простит, что не уберегла и что полюбила другого ребенка.

Сейчас, когда боль потихоньку отступала, я могла думать, могла анализировать, что именно произошло. Если вообще после всего случившегося можно что-то анализировать. Я начала понимать, почему все так произошло, и вместе со жгучей ненавистью к Лене я чувствовала, что готова принять поступки Егора. Нет, не простить… пока только начать их понимать и осознавать вместе с жуткими поступками его жены и его матери. Сомнений уже не осталось. Я теперь знала, почему он выглядел на десять лет старше – его разломало то, что он узнал… наверное, ненавидеть чужих легче, чем ненавидеть собственную мать после ее смерти и жить с этим. Она украла у него жизнь, дочь и счастье.

А я… Простила ли я ее? Не знаю. Пока что я даже думать о ней не могу спокойно. Но мне искренне жаль, что Егору она причинила столько боли. Жаль, но где-то со стороны. Я буду привыкать снова жить без него. Привыкать к своей тоске по нему, и я знаю, что она будет невыносимой. Ведь ничего не изменилось в моих чувствах к нему. Я снова буду плакать по ночам, но теперь чтоб не увидела Маша. Я буду мысленно возвращаться в наше прошлое, где от звука его голоса мне будет казаться, что я самая счастливая на свете. А потом по утрам буду отходить от этой агонии, когда каждая клеточка души болит по нему, недостойному и жестокому. Я знала, что буду заходиться от тоски, потому что попробовала его снова, потому что ощутила на себе его голод, его руки, его тело. Иссохлась по нему, как пересохшая губка.

Маша притихла и почти со мной не говорила. Я знала почему, но обсуждать с ней это не собиралась. Потом, когда-нибудь я все ей расскажу, и она сама решит, чего она хочет. А сейчас нам придется перетерпеть… только упрек в ее глазах видеть невыносимо. Она искренне не понимает, почему я забрала ее от отца, которого она только что обрела, о котором так мечтала. А я бы не смогла ей сейчас рассказать о том, что пять лет назад он ее бросил. Это было бы подло. Но мне хотелось. Очень хотелось.

Мы сошли с поезда в родном городе, и я вдохнула полной грудью. Ну наконец-то мы домааа. Пусть мне придется снимать жилье и искать новую работу, но я свободна и принадлежу сама себе. Я позвонила тете Соне с вокзала, и она расплакалась, когда услышала мой голос. А я вместе с ней, как идиотка, сжала ручку Маши и стою реву.

– Мы так разволновались, так разнервничались. Ты раздевайся, проходи, – пальто у меня забрала и Машеньку к себе прижала, расцеловывая между словами, – позавчера те… что вселились в твою квартиру, выехали, а вчера там такое творилось. Люди туда-сюда сновали, что-то таскали, шумели-гудели. Думала, опять продали квартиру или те за долги ее отдали. Боже, худая какая. Что там творили с тобой. А волосы все где? Зачем состригла?

– В аварию попала, травма была, вот и состригли. Ничего, отрастут.

– Как травма, а сейчас как? О, Боже! С ума сойти, уехала всего на месяц, а уже аварии какие-то. Мы так нервничали-переживали. Татьяна заявление написала, а там сказали, что нашлась, что с бывшим мужем ты. Я, вроде как, успокоилась, а Татьяна места себе не находила.

– Теть Сонь, приютите меня на пару дней. Я пока квартиру поищу. Деньги есть.

– Так подожди, я ж про твою не договорила. В общем, возились они там до полуночи, а сегодня рано утром какой-то бугай ко мне пришел. Морда о какая, кирпича просит, плечи в шкаф точно не влезут. Он мне ключи отдал и бумаги какие-то. Сказал, чтоб я тебе передала… а ты ж еще даже не звонила, я сижу и думаю… кто они и зачем. Ты уж не серчай, я в бумаги те свой нос любопытный засунула, а там все на тебя переписано. Квартира эта. Выкуплена как будто тобой.