Роман Твои не родные глава Глава 14

Она мне понравилась. Врач, которая приехала к Маше. Те врачи, по которым я ходила в свое время… не то что были плохими, им было наплевать на нас с Машей, а дать им «на мороженое», чтоб все же они проявили интерес, я не могла.

Эта женщина была совсем другой, словно из мира за экраном телевизора. Таких только там показывают. Она оказалась не только сурдологом, но и психологом. Вначале провела с Машей обычные проверки, спросила есть ли у меня какие-то выписки и документы. Они, конечно, были, но точно не здесь.

– Тогда мы проведем все обследования заново. Но для начала я хотела бы покопаться в генетике, посмотреть поглубже. Вы говорите, что у вас в семье не было слабослышащих, или вам неизвестно?

– Мне неизвестно. Мама из детского дома, а своего отца я не знала. Есть один единственный родственник – мой сводный брат, но у него со слухом все в порядке.

– А отец Маши? Что с его стороны?

Вот у него и спросите. Хотелось выпалить ей в лицо, но я этого не сделала.

– Не знаю. Те родственники, с которыми я была знакома, с ними все в порядке.

– Но отец ребенка… вы с ним контактируете? Можно попросить его сдать анализы?

– Нет. Мы не контактируем.

– Ясно. Значит, проведем исследования. Проверим хотя бы вас. Я бы так же хотела, чтоб вы привезли Машеньку ко мне в клинику, и я смогла бы проверить ее на нужной аппаратуре. И еще… если бы вы не возражали, я бы хотела пообщаться с ней наедине, понять степень ее развития, увидеть, как она себя ведет без вашего присутствия.

– Я не возражаю… если она сама будет согласна.

Я недооценила врача. Ей удалось заинтересовать Машу, и та с удовольствием осталась с ней, а я вышла на улицу. Не знаю почему, но я пришла к забору, туда, где валялась та самая кукла, которую купил для нее Егор. Когда-то он мечтал, как будет покупать своей принцессе игрушки, платья, водить в зоопарк. Я помнила это восторженное выражение лица и то, как блестели его серые глаза. Я с ума сходила от этого блеска и восторга, который он излучал и заражал им даже меня.

Наклонилась и подняла куклу. Увидев вблизи, даже вздрогнула. Не поверила своим глазам… Я помнила ее. Именно эту.

***

– Анна!

Она всегда называла меня Анной. Не Аней, не дочкой, а именно Анной. И меня это всегда раздражало на каком-то подсознательном уровне. Нет, я пыталась искренне ее полюбить. Пыталась от всей души. Ведь она мама Егора. А все, что имело к нему отношение, я готова была полюбить абсолютной любовью и просто так. Но с ней не вышло… Это было на уровне эмоций. Увидела ее впервые и поняла, что она сделает все, чтоб мы с Егором не были вместе. Она даже не скрывала. Едва мы вошли в дом, она смерила меня взглядом полным презрения с ног до головы и увела Егора в сторону. Не знаю, о чем они говорили, я рассматривала дом, приоткрыв рот в удивлении, и чувствовала себя дурнушкой, попавшей в сказочный замок к принцу. Наивная идиотка. На самом деле я пропала в ад. Где каждая пылинка мечтала от меня избавиться.

– Да.

– Леночка останется с нами на обед. Иди на кухню и скажи, пусть накроют на четверых. Проследи, чтоб Леночке положили ее любимый салат без соли и непрожаренный стейк.

Она всегда говорила со мной, как с обслуживающим персоналом, свысока и в приказном тоне. Леночка… От звука ее имени меня перекашивало и начинало трясти. Потому что от меня никто не скрывал, что раньше они с Егором встречались. В одной из комнат я даже видела его фото рядом с ней на лыжном курорте.

– Хорошо, Валентина Ивановна, я обязательно скажу.

– Что за Валентина Ивановна? Я не понимаю. Сколько времени живешь в этом доме и ни разу матерью не назвала. Я говорила Егору, что это ненормально. Что если после свадьбы не сказала, то уже не скажет… что за воспитание.

– У меня есть мама, и она у меня одна.

Огрызнулась, но очень тихо, и пошла на кухню. А когда возвращалась обратно, увидела Егора с этой Леной. Они о чем-то говорили на веранде, и я не слышала ни слова, но видела их и то, как Лена повисла у него на руке и демонстративно поправляла его воротник, улыбаясь своими силиконовыми губами, хлопая длинными ресницами. Егор убрал ее руку, и улыбка пропала с ее губ, она нахмурила брови, а потом снова начала улыбаться и класть руку ему на плечо.

Я напряглась, когда она приподнялась на носочки и что-то прошептала ему на ухо, обхватывая его лицо ладонью с длиннющими острыми ногтями. Я не выдержала и открыла дверь на веранду.

– Егор, там уже на стол накрывают. Ты идешь?

Они оба обернулись, а я невольно схватилась за живот, когда Лена опустила на него злобный взгляд, и я эту ненависть почувствовала кожей, даже сердце зашлось в какой-то суеверной тревоге.

– Скажи маме, что я не смогу остаться на обед, мне срочно надо уехать. Отец звонил, ждет в офисе. Поешьте сами.

Подмигнул мне, а я даже не улыбнулась. Потому что все еще оставался осадок от того, как Лена что-то шептала ему на ухо.

– Ой, я тогда тоже не останусь. Подвези меня в город, Гош. А то отец забрал машину, а вторая в ремонте.

– Такси прекрасно вызываются и ездят по адресам. Есть даже лимузины.

Я не удержалась и, тяжело дыша, посмотрела на эту сучку, которая даже не скрывала, что флиртует с моим мужем, выставляя меня полной дурой.

– Я подожду снаружи. Если не сможешь отвезти, вызову такси.

Хотелось крикнуть ей – ну и вали, такси сразу вызывай. Едва стих звук цокающих каблуков Лены, Егор подошел ко мне и привлек к себе.

– Да вы ревнивы, мадам Шумакова.

– Она на тебя вешается! Нагло! При мне! А ты позволяешь!

Обхватил мое лицо руками и заглянул в глаза.

– Я знаю ее с самого детства.

– У вас был роман!

– Не роман, а так, проба испортить дружбу.

– На целый год?

– Ты провела расследование?

А сам гладит мой живот очень нежно обеими ладонями, сбивая меня с настроя и заставляя забыть, что я злая. Мешает мне ревновать, настраивает на себя, на свои ласки, на свой запах. Прижался лбом к моему лбу.

– Никакая Лена не сравнится с моей самой красивой девочкой, самой сексуальной, самой вкусной. Я приеду домой и съем тебя по кусочкам. Как там наша малышка? Шевелится?

Накрыла его руки своими и положила голову ему на плечо.

– Шевелится. Она всегда шевелится. Неугомонная.

– Посмотри на меня, Нютка.

Я подняла голову и встретилась с серебристым взглядом, заставляющим забыть обо всем. О Лене, о ревности. Обо всем, кроме нас двоих и нашего счастья.

– Хватит о Лене и о других. Нет никого. Я тебя люблю, как псих конченый. Тебя и нашу принцессу. Я поеду, а ты маму успокой, скажи, что я в офисе поем, ладно?

Я кивнула и поцеловала его в губы, сначала осторожно, а потом он набросился на мой рот, жадно целуя, и тут же выпустил.

– Вечером я тебя съем.

Но когда зашла в залу, свекрови там не было, на стол так и не накрыли. Даже для меня. Так уже бывало. Я пошла на кухню сама и поела там. Мне было даже уютней с кухарками и слугами, чем за тем огромным столом, где мне вечно не рады и смотрят на меня, как на тварь. Я даже была счастлива поесть вдалеке от нее. Чувствовать на себе этот взгляд и вечные одергивания, причитания о том, что я вилку не так держу и спину не выпрямляю. Или оделась к завтраку, как к обеду, и что это и то нельзя есть, ребенку навредит.

Поднялась к себе в комнату и оторопела – свекровь находилась именно там с двумя служанками, они выпотрошили шкафы и выкинули вещи на постель.

Я переступила порог и замерла.

– А что это здесь происходит?

Свекровь повернулась ко мне, нахмурив брови и сузив глаза, накрашенные уже с утра.

– Что здесь происходит? Я у тебя хочу спросить, что здесь происходит. Что за бардак ты устроила в шкафу? Неряшливая курица!

Это было неожиданно, я даже побледнела, не зная, что ей ответить… и еще не понимала – за что.

– Какой бардак? – пролепетала невольно, обхватывая живот снова, так как он сильно сжался и стал словно каменным.

– Такой бардак! Как, наверное, устраивают в твоей деревне. Кто так складывает вещи? Ты все смешала, все нашвыряла как попало! Я открыла и…

– Какого черта вы открываете шкаф в моей комнате?

– В твоей? – взвизгнула так громко, что у меня резануло уши. – В этом доме нет ничего твоего. Здесь все принадлежит мне и моему сыну, а ты здесь временное недоразумение, сумевшее вовремя залететь, чтоб женить моего сына!

С ней что-то происходило, не знаю, что именно ее настолько взбесило, но такой я ее никогда не видела.

– Я не была беременна, когда мы поженились.

– Ты постаралась это сделать как можно быстрее, чтоб зацепиться здесь. Все вы деревенские ушлые и хитрые. Быдлу много ума не надо. Ноги раздвинула и уже в дамках!

– Как вы смеете со мной так говорить?

– Как я смею? Как ты смеешь командовать в моем доме и распоряжаться, кто будет здесь обедать, а кто нет! Выгонять важных гостей! Отправлять их домой на такси! Ты что о себе возомнила? Вали в свой Урюпинск, коровам хвосты крутить! Ты не пара моему сыну!

Я задыхалась, мне казалось, что я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Схватила сумочку и, размазывая слезы, выскочила из дома. Денег с собой не взяла. Брела куда глаза глядят. Уехать сильно хотелось… к маме. Только ни денег нет, ничего нет. Даже сотовый забыла дома. Нет, не дома, а там, в месте этом ужасном, где меня все, кроме него, ненавидят.

Пришла в парк, где мы с Егором часто гуляли, и на села на лавочку. Так до поздней ночи и просидела, пока он меня не нашел.

К себе прижимал, целовал мои волосы, живот гладил.

– Ты что, Нют? Что ты? Ты чего ушла? Из-за мамы. Не обращай внимание… Слышишь, не в себе она. Есть у нее проблемы. Мы уедем. Я новый дом куплю только наш с тобой. У озера. Как ты хотела. Не плачь, Нютка. Не плачь, не могу, когда плачешь. Потерпи немного… я поговорю с ней, любимая. Поговорю.

Я кивала и отвечала на его поцелуи, прижималась к нему сама, успокаиваясь.

– А я нашей малышке куклу купил. Не выдержал. Мимо магазина проезжал и… купил! Смотри, какая красивая. Кукла Маша.

Положил мне на колени коробку, и я дрожащими руками сняла крышку….

***

…Это была та кукла. Не такая же, а именно та. У нее еще краешек банта распустился. И внутри все сжалось с такой силой, что из глаз слезы покатились. Я вдруг снова стала той Нюткой. Беззащитной, дрожащей от слез. Той, что готова была простить и все забыть, когда ей положили на колени куклу.

И поразило то, что он ее не выкинул… он хранил ее все эти годы. Только не знаю – зачем.

***

Я снова перечитывал эти тесты. Не помню, в какой уже раз. Словно не знал их наизусть. Это уже какая-то фобия. Люди повторяют снова и снова одни и те же действия, а я перечитываю эти проклятые бумажки. Мне кажется, что с ними что-то не так. Со всеми тремя. И в то же время я понимаю, что что-то не так со мной, а с ними все в полнейшем порядке. Не зря эти тесты переделал в разных лабораториях. Все ответы совершенно точные. В одной из лабораторий работала моя знакомая. У меня не было оснований ей не доверять. Хотя я все равно перепроверил там, где меня никто не знал. Не знаю, зачем достал их. Стоял у окна, смотрел, как Анна куклу держит перед глазами, и такая тоска взяла дикая. Выть захотелось, орать как умалишенному. Не знаю, почему я принес ей эту куклу. Она в ящике стола лежала в моем кабинете вместе с анализами ДНК. Я специально тогда ее оставил, чтоб каждый раз доставать, смотреть, понимать, что она со мной сделала, и ненавидеть ее еще больше. Меня это спасало от адского желания найти ее и увидеть хотя бы один раз. Один единственный, издалека. Я открывал тот ящик, смотрел на куклу, перечитывал тесты, и меня отпускало. Еще на какое-то время без нее, словно ремиссия, в которой я всегда ожидал очередного больного рецидива.

После разговора с Антониной, врачом Маши, меня словно катком еще раз придавило. Каменной плитой.

– Очень умненькая девочка, развита не по годам. Я потом проведу еще несколько тестов. Она совершенно особенная. В ней море талантов. С ее мамой я договорилась о прибытии в клинику через два дня. Она сдаст материал для генетических анализов. Хочу проверить несколько своих предположений. Конечно, я была бы рада поговорить и с отцом девочки, получить материал для исследования и от него. Анна сказала, что они не общаются и… Может, вы знаете кто он и могли бы поговорить с ним? Мне бы это облегчило задачу. Так как проведенные тесты только с матерью…

Этот разговор выбивал меня из равновесия, и я грубо ее оборвал.

– Я не знаю, кто ее отец. Только матери ребенка и известно, и если она по какой-либо причине не хочет этого разглашать, то это ее дело.

Конечно, не хочет алкаша своего или нарика светить. Стыдно, небось, о таком рассказывать, да и понятно – откуда генетика настолько паршивая.

– Ясно. Она говорила о каком-то сводном брате. Можно было бы и его проверить.

– Каком сводном брате?

– Не знаю. Она упомянула некоего брата в нашем разговоре.

Я отвернулся к окну. Чего я еще не знал о ней? Что она от меня опять скрыла? Какой, к дьяволу, брат и откуда он взялся, если она о своем отце ни черта не знала.

– Так что вы думаете о ее заболевании, с ним можно что-то сделать?

– Я затрудняюсь ответить на этот вопрос вот так сразу. Мне нужно провести полное обследование, понять – насколько сильна патология и как мне с ней справиться. Это дело не одного дня и даже не одной недели, а то и месяца. Мне облегчило бы задачу наличие отца ребенка, но будем работать с тем, что имеем.

– Хорошо. Я очень благодарен вам, что вы нашли время и приехали к нам домой.

Я протянул ей конверт, и она не смущаясь взяла его, чтобы положить в сумочку. Люблю профессионалов в своем деле, всегда знают себе цену, никогда не ломаются и плату берут с чувством собственного достоинства. Я проводил ее до дверей, а потом, как маньяк, достал эти треклятые тесты и перечитал их от корки до корки. Потом фото ее достал. Те самые с ублюдком, который гладил ее живот. Это чтоб тебя, Шумаков, попустило. Чтоб ты от картинки перед глазами избавился. Той самой, где она с куклой стоит. Так похожа на себя много лет назад на лавочке в парке.

Я с матерью тогда разругался настолько, что она схватилась за сердце. А мне было плевать. Я привык ко всем выходкам, но это было слишком даже для нее.

– Послушай меня внимательно, мама, Аня – моя жена. Я люблю ее. Не заставляй меня выбирать между вами, потому что я не выберу тебя по одной простой причине – ты заставляешь меня делать выбор. Не она, а ты.

– Конечно. Мать больше не нужна, появилась малолетняя дрянь и вскружила тебе голову. Я смолчала, когда ты женился, смолчала, когда в дом ее к нам привел. Эту пигалицу, которая вилку в руках держать нормально не умеет. Мне стыдно ее было людям показывать, деревенщину твою.

– Замолчи, мама! Ты падаешь в моих глазах все ниже и ниже. Намного ниже самой Ани. Она никогда не опустилась бы до таких слов о тебе.

– Она слишком бесхребетна для этого. Глупа. Невежественна! У нее даже образования нет!

– Она просто хороший человек, в отличие от тебя! Нам не о чем больше говорить. Мы скоро съедем отсюда. Я хочу увезти Аню в другой город. Уже присмотрел жилье.

– Как это в другой город? Что значит – в другой город? Она решила отобрать у меня сына?

– Да что ты усложняешь все? Кто может отобрать у матери сына. Я люблю и ее, и тебя. И это совершенно разная любовь. Ты сходишь с ума, а я не собираюсь в этом принимать участие!

Мать вдруг прижала руку к груди и облокотилась о стену, но я хорошо знал эти приемчики. Со мной это давно не работало.

– Она тебя недостойна! Слышишь, сын, недостойна.

Нет, я ее не слышал. Я слышал только себя и свое сумасшествие, свое помешательство на этой женщине. Ничто больше меня не волновало. Сложил в стопку тесты и сунул их в дальний ящик стола. Поставил перед собой виски и налил полный бокал. Захотелось напиться до беспамятства. Повертел бокал в руках и залпом осушил. В дверь кабинета постучали, а потом она распахнулась и вошла Лена.

– Неужели ты дома? Оооо, и уже что-то празднуешь?

Бросила взгляд на виски, а я встал из-за стола, распахнул настежь окно и закурил.

– Я ненадолго. Так, кое-что посмотреть по работе.

– И снова на эту самую работу?

Я усмехнулся.

– С каких пор ты требуешь от меня отчета? Тебя не касается, куда я еду потом.

Лена выглядела взбудораженной, и ее глаза странно поблескивали, словно она и сама выпила.

– Я твоя жена. Касается.

– Ну это то, чего ты хотела – стать Еленой Шумаковой. Разве нет?

Она подошла ко мне сзади и положила руки мне на плечи. Я был слишком пьян, чтоб сбросить их и послать ее подальше, как обычно.

– Очень хотела, Егор. Твоей стать. Всегда хотела.

– Настолько хотела, что тебя не волновало – хочу ли этого я. И твой папочка нашел, как договориться с моим, чтоб осуществить твою хрустальную мечту, верно?

– Зачем ты так? Я ведь люблю тебя.

Я все же сбросил ее руки с плеч и снова подошел к столу, чтобы налить себе выпить.

– Сегодня звонили из клиники – есть изменения в самочувствии твоей матери. До тебя они не дозвонились.

Я вскинул на нее взгляд.

– Какие изменения?

– Не знаю. По телефону такой информации мне не дали.

– Ясно. Спасибо, что передала.

Подхватил бутылку со стола, пиджак со спинки кресла и направился к выходу из кабинета. Как вдруг она истерически прокричала:

– Считаешь меня дурой, да? Думаешь, я ничего не знаю? Не знаю, что ты прячешь в ящике стола, не знаю, куда ездишь по ночам. Снова с этой тварью, да? Со шлюхой, которая тебя обманула? К ней бежишь? Трахаешь ее? Не брезгуешь после других?

Хотелось дать ей пощечину, чтоб заткнулась, но мараться не стал. Только расхохотался, глядя на ее разукрашенное лицо и откровенное декольте.

– Ну тебя ж трахал после других. Ты такая же шлюха. Так какая разница – кого из вас?

Снова пошел к двери, но она бросилась за мной, схватила меня за руки и вдруг рухнула на колени, цепляясь за мой ремень и лихорадочно его расстегивая.

– Меня… меня трахай, если нет разницы. Я же с ума схожу по тебе, люблю тебя, Егор. Больше жизни. Прошу тебя… Егооор. Дай я покажу, как сильно я…. позволь мне.

Тянет ремень на себя, расстегивает ширинку, а там сюрприз, детка. Там полный облом, потому что не хочу я тебя.

Оттолкнул ее за плечи.

– Не стоит на тебя. Не прешь, не вставляешь. Не выпил столько. Уйди, не унижайся. Я не люблю тебя и не любил никогда, и ты прекрасно об этом знала, но все же полезла в это дерьмо. Вот и жри его. САМА!

Застегнул ширинку и снова направился к двери.

– К твари своей пошёл? На нее стоит? Чем я хуже ее? Я ведь не предавала, не лгала и чужого ублюдка на тебя не вешала.

А я дверью хлопнул, и внутри все задрожало от ярости. Да, не предавала. А Нютка предала. Нютка, за которую мне умереть хотелось, ради которой от матери отказаться мог, ради которой… Черт!

Вспомнил ее, распластанную на столе, и мгновенно все затвердело, даже яйца свело от бешеного желания взять. Почувствовать ее снова под собой, сучку лживую. Спустился вниз к машине, открыл дверцу и завалился за руль. Я хочу свою часть сделки, хочу свой гребаный секс с этой дрянью. Сейчас хочу!