Роман Тот самый массажист глава Глава 75

Володя вновь на улицу выскочил и застыл, тяжело дыша. Воздуха на природе в сельской местности много, почитай, а толку мало. Не дышится!

«Болотом пахнет, что ли? А всё потому что нервы, нервы, нервы», – паниковал мозг: «Володя, пощупай? Там сердце что ли биться перестало? А-а-а! Мы все умрём!»

Закрыв дверь, Володя пощупал грудак. Вроде снова застучало. Едва отдышавшись, включил телефон и решил довести до конца всё и сразу.

«Отступать некуда! – заявил мозг: «С Вероникой надо поговорить немедленно! Имя там дитятке обсудить или кто кому омлет с утра готовить будет, хотя бы. Ну и какой коньяк её бате брать, конечно, узнать».

Готов был Богатырёв плюнуть на всё и вернуться в однушку ипотечную ради ребёнка. И жить там в ремонте, сделанном гастербайтерами, сначала всё переделав, а затем создавая «полную чашу».

И больше носа в деревне не показывать. А что тут делать? Засмеют же.

«Конечно, засмеют. Но что с того?», – обнадёжил мозг: «Пусть тут думают, что хотят. Нам же важно мнение соседа и пастуха, и библиотекарши в придачу. Пусть языками треплют своими без костей, пока мы там малютку будем растить. И вырастим, себе на радость. И жене, что едва вышла из возраста любительницы конфет, поможем. Всем приятно будет. Будущее – за молодыми!».

Едва телефон поймал связь, как тут же пришло сообщение от Веронички. Вздохнув обречённо, Богатырёв осмотрелся воровато и открыл пальцем дрожащим.

Девушка с косичками заявила следующее:

«Похоже, ложная тревога. Месячные пошли… прости».

ЧТО?!

Это известие ещё больше поразило Богатырёва. Только что он понятия не имел, зачем за него воюют женщины при родне, доказывая право жены первого плана. Поддаваясь отцовским инстинктам, он готов был всё бросить. Отказаться от работы и коттеджа. А то и разорвать порочный любовный треугольник, которым действительно треугольник, а не прямой угол. Ведь если двое мужчин любят одну женщину, то следуя логике треугольника, они должны любить и друг друга.

«А это уже гомосятина какая-то получается треугольная», – подчеркнул мозг: «Но у нас треугольник правильный. Женщины тоже друг другу… не безразличны».

И вот… новый поворот! Нет уже оказывается, дитятки. Да и откуда взяться, когда не смотрел в глаза бесстыжие и не оправдывался «ой, я забыл вытащить». Не ладонь же та её собрала, в конце концов.

«А если и собрала, не по-человечески замалчивать как-то», – подсказал мозг и тут до него дошло, что произошло.

Володя сразу плечи расправил, коттедж себе, автомобиль и обоих женщин в голове вернул и задышал так, как будто ел воздух.

Свежий же!

Всё вновь как иначе. И оказывается, он действительно привёз обеих женщин на смотрины. Брат прав, рисковый парень. Но те в порыве чувств и конкуренции сразу все козыри обнажили, и себя с лучшей стороны показали.

Бьют – значит, любят. Друг друга. За него.

«Володя-я-я, но срама теперь не оберёмся. Деревня три поколения помнить будет тот поцелуй под столом», – тут же сориентировался мозг и тут же добавил: «Конечно, если не напоим всех до беспамятства. А там может и… забудут?»

И так эта идея Богатырёву понравилась, что приплясывать начал. Затем повернулся к крыльцу и решительно направился обратно.

Откроет дверь, а там будь что будь. То ли мать ссаной тряпкой по мордасам надаёт, то ли брат всю жизнь припоминать будет, пока первым не помрёт, то ли батя со стыда так у того стола и кончится.

«Зато дважды ездить не придётся», – буркнул мозг, перейдя на чёрный юмор.

Всё оказалось иначе…

Вика уже сидела с Ларисой на лавочке, и стирала салфеткой со лба майонез начальнице. А Лариса послюнявила палец и стирала потёки жира и следы чёрного перца на щеке. Старательно стирала, вместе с тенями, тонаком и пудрой.

На фоне всего этого гости смотрели как дед залпом опрокидывает гранённый стакан мутного. А батя от Степана не отстаёт, и за второй принимается.

Только в перерывах между первым и вторым стаканом усы пышные Борис Степаныч поправил и заявил:

– Врёшь, батько, не уйдёшь! Здоровье то уже не то! Эх! Догоню-ю-ю!

Дед только посудой о стол пустой громыхнул и крякнул довольно уточкой:

– Как это не то? А ну, Петровна, давай целоваться! – и Степан пышную соседку-ровесницу отца так горячо поцеловал, что та со стула вместе с ним и упала. Смеялась при этом в голос, потому что в щёку целовал, а губы свободные были.

Целоваться с беззубым дедом, луком закусывающим – то ещё удовольствие. Но с другой стороны, Степану давно был никто не указ. Любовь свою десять лет как схоронил. И с тех пор чудил на радость семье и деревне в своё удовольствие. Да без контроля.

А отцу что? Народ веселит – никто не против.

Весело на веранде оказалось. Разговоров много, смех звучит. Никто бензином не поливает, не связывает, на костёр не несут.

«А всё потому что – родня», – подытожил мозг: «Родня поймёт. Родня простит».

Тут Володя, подливая всем, и понял для чего нужна семья. И так тепло от этого понимания стало, что подошёл к девушкам, обнял обеих, в щеки расцеловал и заявил всем присутствующим:

– Сначала налил всем. А теперь слушайте что скажу. Кто из них женой будет, не важно мне. Обеих люблю! Обе – мои! Втроём мы живём! Слышите? Втроём! И пусть нам завидуют!

Дед доцеловал соседку, его подняли. Допил отец, рукавом занюхал с привычки. Мать поднесла салата, чтобы не позорил. Подошёл к ним и брат до кучи. Все трое закусили, на Володю посмотрели, пошептались меж собой. И порешили.

Первым взял слово отец:

– Так вот он какой, истинный царь-порась! Хряк-осеменитель! Цэ, сынку, добрэ! Живи с обеими. На то тебе моё отцовское благословение. Добры бабы. Кабы… – тут он посмотрел на жену. – … не любовь всей моей жизни Халина, я бы может и сам жил с двумя… а то и тремя. Да, Халь? Халь?

Галина ничего не ответила.

– Так, а я и жил! – тут же взял слово дед Степан. – Пока Зинка с отпуска не воротилась, то бишь. У-у, кулачки что кувалды!

Тут он нос почесал и все замолкли. За этим манёвром поняли, что следует новая интересная история.

– А как приехала, мы так все вчетвером по всей деревне и бежали. В одном исподнем. Почитай, до самого кладбища. Только там примирились…

Хохотнул народ. А дед лучка пожевал головку и добавил:

– А в Зине силы, что в ином медведе. Она на них с рогатиной и ходила, пока всех не перевела. А там, значит, Нюрку по голове бревном приложила сдуру. А Дашку в реку загнала. Та вразмашку за берег Лосинный доплыла в пяти километрах по течению и только потом вспомнила, что плавать не умеет. Там её и нашли потом на Яблочный Спас. А меня Зина к кустам загнала. Вот как сейчас помню – как зайца к стене припёрла и дышит так, дышит туманом, чи дымом. Сразу и не понять. Думал, придушит. А та только оплеуху отвесила. Я свалился, значит, попытался мёртвым прикинуться. А она сверху оседлала и давай, значит, показывать, как наотдыхалась. Как соскучилась.

Народ уже смеялся, не в силах дослушать, соседка под стол свалилась с заметкой «я сейчас уписаюсь!».

– Вот вам хиханьки, а я потом по инерции отрабатывал каждый день по утру и вечером добавлял то, что сейчас называется «с процентами», – тут дед руку на плечо сыну положил и добавил. – Так Боря и появился, собственно. Спустя девять месяцев. И было это аккурат полста лет назад. Дата, то бишь! Вот что значит – отдохнула баба как следует! Ни о чём не жалею. Теперь тоже есть что вспомнить.

Батя заржал в голос. Дед с братом добавили мощности, Боря всем снова по стаканам плеснул, кто рядом оказался. Все гости снова по цепной реакции засмеялись в голос, соседку подняли, принялись пить, поздравлять кто с горячим юбилеем, кто желать скорейшего пополнения в семье уже ему.

Всё смешалось в доме Богатырёвых.

«Похоже, мужская аудитория завоёвана», – подсказал мозг.

Володя, плюнув на всё, и сам уже пил, а не пригублял только. И про себя отмечал как быстро пустует бутыль мутного.

Только посматривал на примолкшую мать краем глаза. Та улыбалась со всеми, шутила, но чуял сын, что скоро будет отдельный разговор. Не ожидала Галина, что сын сразу двух привезёт на смотрины.

«Но таковы нынче нравы в столице», – посочувствовал ей мозг.

Словно примирившись с этой мыслью, мать сама стакан взяла и сказала:

– Да бог с вами! Живите, главное, в мире. А что вдвоём-втроём, то дело десятое. Вы главное…ВНУКОВ и ВНУЧЕК мне поскорее привозите! А то прочие дети не торопятся.

Тут она с укором посмотрела на младшую дочь-студентку. Двадцать лет почти, а ума как не было так и нет.

– Где внуки?

Но Полина только головой покачала в ответ?

– Я учусь! Сначала – карьера!

Тогда она посмотрела с осуждением на старшенького сына – Панаса, которому вот-вот исполнится двадцать восемь.

Но тот пил с отцом и дедом, и только на жену посмотрел за подсказкой. Оксана тут же сказала:

– Да дайте уже для себя пожить! Успеем мы дитятку народить, маманя.

– Во-о-от! Володя-я-я, – взмолилась мать и то на Вику, то на Ларису с надеждой посмотрела. – Чтобы Богатырёвы не выродились с такими разговорами, берите всё в свои руки и дуйте… дуйте на сеновал! И комната ночью лучшая – ваша!

Лариса к Володе повернулась, улыбнулась открыто:

– А может сейчас и пойдём… Чего нам?

Смущённо отвела взгляд Вика, но украдкой губу прикусила. Кольнуло внизу, потеплело.

Испив самогонки, смотрел с теплом во взгляде на обеих Володя. А на телефон больше не смотрел, перейдя на ближайшие сутки в «авиационный» режим.

«Ну его нахрен! Жить надо успевать. Иную связь налаживать», – направлял мозг, постепенно замедляя мышление. А время вокруг наоборот, как будто ускорилось.

Кивнул Володя и стакан поднял:

– Да будет всё, мамку, не переживай! Я и за сестру, и за брата демографический кризис в стране на раз решу. Будет Богатырёвых много! Помяни моё слово!