Роман Тот самый массажист глава Глава 68

Её звали Кристина, хотя окружение считало крестьянкой. А само делало вид, что сплошь бояре, да боярыни. Вокруг сформировался враждебный мир, в котором не находилось времени для понимания и сострадания. И девушка привыкла к нему, полагая, что такова жизнь.

Но первое же проявление нежности от постороннего человека заставило усомниться в канонах. И низкорослая брюнетка поняла, что пузырь лопнул. И с интересом выглядывала наружу.

Кристина пришла на приём на следующий же день. В изящных кроссовках, распечатанных под ступню, красивых гетрах выше колен, привлекательной короткой юбке и… огромной мешковидной худи, которая забирала изрядную долю очарования поверх топика.

Всё-таки новый мир ещё пугал. И лицо словно жгло от пристальных взглядов, убирая все приятные чувства от руки массажиста на щеке.

Войдя на порог кабинета, Кристина пристально смотрела на Богатырёва, изучала его как впервые. Он пил чай и смотрел в ответ некоторое время. Смотрел молча, хотя бы потому, что бесформенное пятно перед глазами намекало на то, что нужно либо выспаться и попить витамин для глаз, либо начать уже носить очки или линзы.

Третий путь, полный долгой дороги самовосстановления, ему был пока не доступен. Там надо в отпуск идти, зарядкой заниматься, шею разминать, а не склоняться над клиентами весь день к ряду. У кого найдётся столько времени?

Кристина, довольная тем, что не зовёт, но и не прогоняет, решилась. И сделала шаг через порог. Она и не надеялась, что зайдёт так далеко. Но отчаянно искала в себе силы, чтобы пойти дальше.

Перестрелка глазами, однако, прекратилась. Володя одним движением руки отправил Гулю погулять.

– Вот что, поплавай до конца сеанса, – уточнил он в спину.

Простецкой помощнице, которую всё же оставили на работе с некими оговорками,

дважды говорить не пришлось. Подхватив полотенце из стопки, она тут же почапала отдыхать во время работы.

Володя, признав клиентку, приблизился. Обронил пару слов. Она ответила тихо, сражаясь с напряжением. Капюшон уже не скрывал лица Кристины, но руки то и дело тёрли шею, нервно теребили завязки, всё ещё пытаясь закрыться хотя бы так.

Как приоткрытая ракушка, она на готова была захлопнуться от одного лишнего движения.

– Как тебя зовут? – спросил он тихо, так как помнил по больше части только жопу, торчащую из окна автомобиля.

Узнав имя, Володя не спешил. Но позволил себе больше, чем с обычной клиенткой. Так он протянул руку, а когда она вложила ладонь в ладонь, сам завёл её за шторку и медленно раздел. Потом так же неторопливо подвёл к массажному столу, подставил лесенку-стульчик с одной хорошо прорезининой ступенькой. И помог взобраться.

Она легла на спину нагая, внешне готовая к процедуре, но внутри – зажим.

Володя присмотрел – не порядок.

Кристина вся стянулась в одну сплошную струну. О расслаблении не было и речи. И это никак не изменилось, когда он покрыл грудь полотенцем. Или, когда провёл пальцами по бёдрам.

Струна. Монолит. Бетон. Камень. Кремень!

Володя проводил взглядом от пяток до ушей, задержал внимание на шраме на щеке. И поймал взглядом её голубые глаза… Что скрывается за голубыми глазами?

Во-первых, боль. Рваный шрам был оставлен собакой. Зашили чёрте как, мало думая о красоте. Значит, то были совсем юные годы. Может даже дошкольные.

Во-вторых, страх. Страх быть отвергнутой, как годами отвергало её общество, где большинство молча рассматривало, а некоторые говорили вслух. И она думала, что все считали её уродиной. Потому что других не слышала.

Случись с ней нечто подобное на работе или в институте, в зрелые годы, общество было бы терпимее. Сформированная личность редко даёт себя в обиду. Но рану нанесли в период робкий, ранимый. И школа, а возможно ещё и в детском садике, только углубляли рану, ковыряли до крови. Пока не заплакала сама душа, закрываясь от мира.

Володя смотрел на неё, держал за руку, а перед глазами как будто стояла робкая девочка в колготках. Вся в слезах. А вокруг неё маленькие, неразумные и безумно жестокие дети водили хоровод, выкрикивая обидные прозвища, самое простое из которых «уродина».

Закрывшись от этого жестокого мира ещё в детстве, Кристина, конечно же, не спешила открываться молодым людям навстречу. Или строить отношений. В теории ей мог попасться понимающий человек. Всё объяснить, показать, что отношение формируется не только к внешности. Но он не попадался. Или она не позволяла редким встречам перерасти в нечто большее, чем просто секс.

Ведь организм требовал.

Создавая себе иллюзию защиты, она занималась им только в собственной машине, одновременно никого туда не пуская. Ведь в том маленьком уютном мире, где все запахи знакомы, и она единственный рулевой, Кристина чувствовала себя в безопасности. Там она – богиня и королева.

«Ровно до того момента, пока ты в него не ворвался с членом наперевес и всё там к херам не порушил», – подытожил мозг, но вместо того, чтобы настроить всё на привычный лад, продолжил жечь аналитикой: «А потом джакузи, массажное кресло, минет на ночь. О ней и не вспомнил, да? Как не придал значения и тому, что из кармана выпала визитка… а она пришла, Володь. Пришла, потому что поверила тебе. Так что как сломал, так и делай».

У Богатырёва оставалось минут двадцать, чтобы всё исправить. Но расслабление к девушке не приходило. Она ждала чего-то другого. И только пульс повышался. В глазах поднимался ужас. Она доверилась. А оно… не работало.

Рядом массажист или нет, уже не значило ничего. На Кристину накатывала паника. Она сначала тяжело задышала, потом побледнела, а потом Богатырёв понял, что-либо сейчас грохнется в обморок, либо закричит так, что к нему ярлык маньяка-насильника привяжется как клеймо к вору на лоб, он начал действовать на опережение.

Решение пришло как озарение. Володя приподнял девушку, поставил на колени прямо на массажном столе, а затем подхватив покрывало, покрыл тканью. Всю, как лошадь в стойле на зиму. Или как лошадь, которой одели шоры, чтобы не отвлекалась в упряжке с другой лошадью.

И это сработало!

Паника отступила от девушки. Она задышала глубже. Пульс понизился. И пальцы на руках перестали трястись в ожидании чуда.

Но Володя не собирался устраивать ей сеансы патологоанатома на досуге. Массажировать человека под простынёй просто нелепо. В особенности, если тот укрыт с головой.

Богатырёв только взял ножницы из недр стола и приблизившись к покрывалу, впился в него остриём.

– Что? Что ты делаешь? – спросила она.

И это уже был прогресс. Так как она сказала больше, чем имя. И разговаривали они не в машине или возне неё, а в далёком, как соседние звёзды для многих, кабинете. Что для неё само по себе было как открытие нового мира при снятом капюшоне.

Владимир не позволил себе сомневаться. Он действовал интуитивно. Просто вырезал в покрывале дырку для зада, а затем подстроил под него округлую попу. И снова коснулся тела пальцами.

«Мягкое!» – заявил довольный мозг: «Она расслабилась. Ты молодец!»

Богатырёв улыбнулся и неторопливо начал работу. Пальцы в масле пошли гулять по бледной, мягкой коже. Нежной как у представительниц высших сословий. Скорее она – барыня, а все вокруг – крестьяне.

Неудивительно, что кожа мягкая и нежная. Ведь большую часть жизни Кристина провела дома. А когда отец открыл для неё мир автомобиля с «персональным окном возможностей», тот мир постигался после захода солнца, когда людей сдувало с улиц по подъездам.

Но это утро, как одно из немногих критических выходящих в свет, она посвятила ему. И Володя старался не разочаровать. Каждый прикосновением он делился с ней теплом.

Прикосновения дополнялись поцелуями. И в этом он тоже превышал полномочия.

«Но если Сашка – геюга и нехристь, то нам можно. Мы же в целях выздоровления!» - направлял мозг.

А пока она млела от поцелуев и пальцев на бёдрах, пока он ласкал её бутон и мял ягодицы, Володя нет-нет, да и расширял дыру в покрывале, словно случайно разрывая края.

Этот звук раздираемой тряпки Кристина отлично слышала, но среди обилия остальных ощущений он перестал иметь для неё такое же значения, как нежные прикосновения. Как первые горячие поцелуи, которых никогда не ощущала, кроме вчерашнего вечера.

Дыхание Снегирёвой сбилось. Но уже не от паники, а от надежды, которой вдруг стало так много, что она подскочила со стола и в один миг скинула то покрывало.

Оно мешало ей обнять человека, в которого влюбилась всего лишь со второго или третьего оргазма!

Володя не оттолкнул, но крепко обнял. Прижав к себе, так же неторопливо гладил по спине, проводил пальцами по шее, позволяя привыкнуть к новым ощущениям тепла и заботы. Из всех остальных вольностей он позволял себе касаться мочки уха губами.

Но то неспешное дыхание массажиста было для Кристины как жар раскалённой лавы. Оно продирала её насквозь, и по всему телу гуляли мурашки. В один миг она поняла, что перед ней тот, кто нужен.

Хотя бы потому, что подход его… верный подход!

Володя, краем глаза заметив, что сеанс закончится через минуту, отстранился. И глядя прямо в глаза, снова без всякого отвращения, но с теплом и нежностью поцеловал её прямо в шрам на щеке.

– Кристина… я жду тебя на следующем сеансе.

– Но…

– … но даже не думай за эти сутки хоть раз надеть капюшон, - добавил он, мягко улыбаясь.

Затем Володя и пошёл отключать пищащие часы.

Кристина кивнула. Она точно знала, что придёт. Придёт, даже если весь мир вдруг восстанет против неё.

Придёт, потому что Кристина влюбилась. И всё остальное для неё больше не имело никакого значения.

Когда она ушла, Володя поднял с софы отлетевшее на неё с массажного стола покрывало с дыркой, понюхал и не став сдавать в стирку уничтоженный предмет белья, отложил его на дальнюю полку.

Если будет совсем плохо, то он вновь покажет ей точку, на которой они остановились. Точку невозврата.

Ведь с неё для Кристины Снегирёвой началась перезагрузка внешнего мира.