Роман Только с ним глава Глава 56

Глеб

Я смотрю на женщину еще раз. Обычная. Лицо овальное, черты типичные: широкий лоб, прямой нос, четко выраженные скулы. Губы пухлые, хотя может и ненатуральные. Ресницы точно нарощенные. Она смотрит на меня с ожиданием, я хрен пойми как реагировать. Первая мысль — послать на хуй и уйти, развернувшись.

Почему-то не выходит. Что-то я в ней улавливаю… знакомое. На меня она не похожа. Вернее, я на нее.

— Я знаю, ты удивлен.

— Это слишком мягко. Просто, знаете, у меня ведь уже есть мама. Вы как-то не вписываетесь.

— Я все тебе расскажу.

— А если я не хочу слушать?

Она сникает. Такого ответа от меня явно не ожидала. Надеялась, что я сразу же стану спрашивать, как так? Будь на ее месте мужик и скажи он, что мой отец мне не родной, зуб даю — пожал бы ему руку и выдохнул. Что-то такое я давно подозревал. Были мысли, что как-то так вышло. Иначе адекватного объяснения, почему он ненавидел именно меня так и не было.

— Пожалуйста, — говорит она. — Я так долго тебя искала.

— Да уж припозднились, знаете. На двадцать четыре года.

— Все не так просто.

— Ладно. Садитесь в машину. Здесь недалеко есть кафе, можем там посидеть. На улице не вариант.

— Хорошо.

Манерами решаю не блистать. Сажусь в машину первым, жду, когда сядет она. Дорога до кафе занимает пару минут. Я паркуюсь неподалеку. Из автомобиля выходим почти синхронно.

Это кафе простое и стильное. Мы были с Алей здесь несколько раз.

Я пропускаю женщину вперед. Вдруг понимаю, что она даже не представилась.

Нам приносят меню, я прошу просто воды, предлагаю спутнице заказать поесть и говорю, что заплачу. Не знаю почему, ощущение, что у нее нет денег. Она кивает, впрочем, просит только апельсиновый фреш. Официантка смотрит на нас удивленно. В столь позднее время посетители, заказывающие воду и фреш — редкость.

— Имя хотя бы скажете?

— Прости. Меня зовут Аврора. Я… сестра твоей матери.

Я сразу же понимаю, кого она мне напоминала. Маму. Только лет на десять младше. Возраст ее меня слегка смущает. На сорок выглядит с натяжкой, а ей минимум сорок три должно быть. Если только она не родила меня в семнадцать. Или раньше.

— Вижу, ты обо мне не знал.

Это правда. Понятия не имел, что у матери была сестра. Они никогда о ней не говорили. Это, наверное, меня и останавливает от того, чтобы встать и уйти. Родственников, особенно таких близких, обычно не скрывают.

— Давайте так, Аврора. Вы мне рассказываете, что вас ко мне привело, я вас выслушиваю и мы расходимся. Сразу скажу — денег я вам не дам. В чушь с мамой не верю, но интересно послушать, что вам нужно.

— Ты так вырос, — она смотрит на меня с улыбкой.

— Вы меня двадцать четыре года не видели. Конечно, я вырос.

— Ты прав, — говорит. — Я видела тебя в роддоме, когда держала на руках. А потом тебя отобрали. Я фотографию твою недавно нашла, потом адрес. Сложно было, конечно, учитывая, что ты редко мелькаешь с успешным отцом на фотографиях.

— Это всё?

— У тебя есть право злиться, — соглашается она. — Просто… твой отец, он… сложный человек. Я бы даже сказала жестокий. Он все это время не позволял с тобой видеться.

— У меня уже есть мама, — замечаю. — У нас прекрасные отношения. Вы как-то не вписываетесь в нашу семью.

— Не вписываюсь, — соглашается. — Хотя твой отец обещал мне золотые горы. Говорил, что женится.

Мне начинает надоедать ее треп. Но главное, я не могу связать информацию воедино.

— Давайте сначала и по порядку. Потом я подумаю, стоит ли вам верить.

Ей приносят фреш и она залпом его осушает. Ставит стакан на стол и смотрит на меня внимательно, будто пытается запомнить.

— Снежана забрала меня к себе, едва мне исполнилось восемнадцать. Увезла от родителей, поселила в одном доме. Вначале я была так рада, так окрылена. Меня устроили на учебу, хорошо одевали и заботились. И все в целом относились ко мне неплохо. Были проблемы только с Кириллом, он почему-то сразу меня невзлюбил, хотя я относилась к нему хорошо. Витя… Виктор, — поправляет себя. — Вначале был внимательным и заботливым, но вскоре я стала его нервировать. Или он просто изменился. Я не знаю. За малейшие промахи он срывал на мне злость. Мог отвесить пощечину или… толкнуть.

Аврора слишком хорошо описывает моего отца, чтобы говорить наобум. В груди зарождается неприятное ноющее чувство. Я уже знаю, что услышанное мне не понравится, но все равно слушаю.

— Я жаловалась Снежане, она с ним говорила, он успокаивался, но все повторялось. В таком напряжении я прожила три месяца, а потом… твоя мать тогда забеременела и попала в больницу. Ее оставили на сохранении, а я… я осталась в доме с твоим отцом.

Аврора схватила со стола мой стакан с водой и сделала жадный глоток.

— После ужина мальчики, как обычно, ушли к себе. Я тоже хотела, но Виктор он… задержал меня. Позвал к себе в кабинет. Он нравился мне, как мужчина, несмотря на то, что был грубым. Я была молодой, восемнадцать лет, дурочка еще, ничего в жизни не понимающая. А он взрослый уже достаточно. За тридцать. Он когда к стене меня прижал, я думала, умру там на месте от переизбытка чувств…

— Аврора, — прерываю ее. — Я бы хотел, чтобы вы избавили меня от таких подробностей.

Смутившись, она кивает.

— Да, конечно, я просто… извини. В общем, мы с ним тогда переспали. Он моим первым мужчиной стал. И мне было жутко стыдно перед сестрой. Она в больнице лежала, вынашивала его ребенка, а я в ее доме… под ее мужем.

Аврора сжимает в руке сумочку, я подзываю официантку и прошу стакан виски. Выпить надо. Машину придется кого-то просить забрать. Чувствую, что не смогу дослушать ее спокойно. Понимаю теперь, почему столько лет о ней ничего не слышал. С такими родственниками и врагов не надо.

— Через месяц после той ночи я узнала, что беременна. Отцу твоему долго не говорила. Боялась, что отправит на аборт. Он не замечал. Это я сейчас понимаю, что безразлична ему была. Он ведь так и не понял, что я беременна. Ему кто-то из прислуги сказал. Он меня на аборт отправлял, но из-за большого срока никто браться не решался. А потом вернулась твоя мама. К шести месяцам беременности у нее ушла угроза. Я до последнего скрывала, кто отец.

Официантка ставит передо мной стакан с виски, который я осушаю залпом. Такое слушать нужны стальные нервы.

— Мы с ней вместе рожать поехали. Я на два месяца раньше, чем она. Ты семимесячный родился.

— Так, стоп, — говорю ей. — А ребенок матери?

— Умер в родах. Обмотка пуповиной. Он так и не закричал. Ты же… кричал так громко. Я слышала. И на грудь тебя ко мне ложили. Ты был абсолютно здоровым ребенком. Правда, я потом потеряла сознание. А когда очнулась, тебя у меня забрали. Сказали, что ты не выжил. Ко мне тогда Виктор пришел. Сказал, чтобы я оставила их семью в покое и предложил денег. Я не согласилась. Устроила истерику, матери твоей о нашей с ним связи рассказала. Мне никто не поверил. Поставили послеродовой психоз и отправили на лечение. Снежана мне так и не простила того вранья про мужа, а я ведь не врала. Она с чудовищем живет.

Аврора допивает воду со стакана. Я заказываю еще виски. Отец к матери всегда хорошо относился. Меня ненавидел, но ее… Я даже скандалов не помню. Мама умела добиваться того, чего хотела и отец ей всегда уступал. Но с Авророй я согласен. Отец и раньше казался мне монстром, а после ее рассказа это ощущение только усиливается.

— Пять лет я пыталась тебя найти, но твой отец всегда меня опережал и закрывал в клинике. Знаешь, как ненормальную. Потом я бросила попытки тебя найти. У меня муж есть, дети. Я недавно наткнулась на твою фотографию и… захотелось тебя найти. Рассказать все это, чтобы ты знал. Твоя мать, кстати, так ничего и не знает. Ни о нашей связи с Виктором, ни о том, что ты не ее сын. Она думает, что я ненавижу ее за то, что мой ребенок умер, а ее жив.

— Надеюсь, так и останется, — говорю уверенно.

Аврору мне жалко, но желания с ней сближаться у меня нет. Я банально ничего не чувствую. Она рассказала все это, а я даже отца возненавидеть не смог, потому что и так его ненавижу. Мама же… этого никто и ничто не изменит. Я двадцать четыре года рос под ее опекой. Именно она защищала меня от отца, она пела мне колыбельные и кормила грудью. Не вот эта женщина напротив. Другая. Эта мне абсолютно чужая и желания ее узнавать у меня нет.

Рассказ Авроры почти ничего не изменил в моей жизни. За исключением того, что я теперь стану еще сильнее любить и оберегать свою мать. Защищать от жуткой правды, которую двадцать четыре года скрывает отец и эта женщина.

— Вы с какой целью мне это рассказали? — спрашиваю у нее. — Повторюсь, денег я не дам, в матери, как вы можете заметить, я не нуждаюсь. Вы потеряли слишком много времени, чтобы что-то изменить.

— Я больше не могла, — она начинает плакать. — Не могла держать это в себе.

— К сожалению, вам придется, — говорю решительно.

— Я думала, мы будем общаться, — растерянно говорит она. — Хотя бы изредка.

Достаю из кармана бумажник, бросаю на стол смятые купюры, чтобы оплатить заказ.

— У меня нет совершенно никакого желания вас узнавать. Мать у меня есть, у нас с ней прекрасные отношения. Именно поэтому я попрошу вас ее не трогать. Не пытайтесь донести до нее правду. Мой отец, конечно, чудовище и мне жаль, что он заставил вас все это пережить, но сестру оставьте в покое. Если вам принципиально важно видеться со мной — хорошо.

Я достаю из кармана визитку и протягиваю ей.

— Звоните, я постараюсь найти время, но повторюсь — моя мать ничего не должна узнать.

Из кафе я выхожу на взводе. Хочется позвонить отцу и сразу же обо всем рассказать, но я сдерживаюсь. Завтра. Это все потерпит. Сейчас мне нужно к Але. Сгрести ее в охапку, прижать к себе и сказать, что никуда я не уйду. Может, все-таки эта женщина что-то и изменила в моей жизни? Например, дала понять, что я до безумия люблю свою девочку и не будет у нас никакого времени. Я не хочу очнуться через двадцать лет и понять, что пиздец как опоздал.