Роман Тиран моей мечты глава Глава 50

Это был ужасный день.

Нет, надо отдать должное Чёрному-младшему – он тут совершенно ни при чём, он старался изо всех сил. И по дороге в свою мастерскую, а по совместительству квартиру, и позже, когда мы туда приехали. Просто мыслями я была совсем в другом месте. Наверное, там, куда уехал Назар Миролюбович.

Я всё время прокручивала в голове то, что случилось накануне, и нашу утреннюю встречу тоже. Вспоминала выражение глаз, ухмылку, резкие и рваные движения.

Чего он от меня хочет? Зачем приехал? Чем это всё закончится?

Почти гадание. Точно не на ромашке, скорее, на кофейной гуще. Любит-не любит тут абсолютно не в кассу.

А Вячеслав между тем развлекал Юльку. Меня тоже пытался, и я старалась улыбаться, отвечать на вопросы. Даже что-то шутила – банальное до зубовного скрежета, но тем не менее. Конечно, спасала положение Юля – минут через десять нашей поездки на автомобиле дочка перестала стесняться и начала лопотать. Она у меня вообще существо общительное, когда не смущается.

В Вячеславе чувствовалось небольшое напряжение, которое всегда ощущается, когда человек, не привыкший к общению с детьми, разговаривает с ребёнком. Некая опаска, будто этот самый ребёнок может вдруг начать кусаться или швыряться предметами. Или, как поётся в детской песенке, взорвётся – «трах-бабах, и нет его». Юлька эту песенку обожает.

И я в который раз поймала себя на мысли, насколько разные эти братья Чёрные. Причём, на мою беду, разные не в пользу Вячеслава. Хотя, если так подумать, почему? Он не менее симпатичный физически, чем Назар Миролюбович, вежливый, обходительный, весёлый, обаятельный. Мужчина-клад. А я почему-то думаю о его старшем брате.

Любовь зла, да?

Ну уж нет, Тина. Никакой любви!

– О чём задумались? – спросил Вячеслав, пока Юлька с открытым ртом рассматривала в окно какой-то большой торговый центр.

– Да так, – я улыбнулась, но кажется, кривовато. – Ни о чём.

Глаза мужчины в зеркале заднего вида показались мне обеспокоенными.

– Тина… зачем к вам приезжал мой брат?

Хотела бы я знать ответ на этот вопрос.

– Понятия не имею.

И ведь даже не соврала.

– Будьте осторожны, – сказал вдруг Вячеслав. – Назар… он тяжёлый человек и умеет быть жестоким.

Я молчала, и он добавил:

– Если что, вы можете на меня рассчитывать.

На этот раз от ответа меня избавила Юлька, начав задавать вопросы про усы на троллейбусе, и я с радостью переключилась на дочку.

Нужно заканчивать рефлексировать и попытаться насладиться этим выходным хотя бы немного.

Мастерская Вячеслава действительно оказалась квартирой, но не совсем обычной – это была студия. Не могу сказать, что понимаю это странное пространство, поделённое на зоны, с кухней в центре квартиры. Но мне здесь не жить, так что – пусть будет. В гости наведаться любопытно, а вот существовать я бы предпочла в чём-то более классическом. Квартира Назара Миролюбовича мне больше понравилась.

Тьфу, опять про него думаю.

Зато окна тут были громадные – оно и понятно, художникам свет нужен – и вокруг чудовищный бардак. С учётом общей строгости интерьера – прямые линии, чёрно-бело-красные цвета, – смотрелось это странновато. Словно в музей современного искусства вдруг решил заглянуть художник из века девятнадцатого и набросал там повсюду своих кисточек. И не только кисточек.

Бумага, краски, карандаши, холсты – всё это было повсюду. Благо, что не на полу. Но на остальных поверхностях точно. Подойдёшь к журнальному столику – а там среди забытых чашек с кофе валяется блокнот с эскизами. Отвернёшься – а на телевизоре лежит неведомо откуда взявшаяся там кисточка с засохшей краской.

Даже в туалете я обнаружила ластик. Представила, как Вячеслав рисует, сидя на унитазе, хихикнула и пожалела его уборщицу.

– Вы абсолютно правы, Тина, – закивал Чёрный-младший, когда я высказала своё сочувствие вслух, – домоправительницы от меня сбегают через месяц, максимум три, стабильно. Не выдерживают. Я уж и доплачивал, и всё равно – полгода, а затем увольнение. Хотя, казалось бы, подумаешь…

Я с трудом удержалась от фырканья. Я понимала, что так раздражает уборщиц Вячеслава – всё это страшно напомнило мне разбросанные Юлькины игрушки в детской. Только вот дети вырастают, а взрослые мужики – уже нет.

Слово своё он сдержал, кстати, и на самом деле нарисовал дочку. На одном из своих диванов, увлечённо мазюкающую пальчиковой краской – видимо, купил перед нашим приездом – лист ватмана. С заходом на диван, конечно. Каждый раз морщился, когда Юлька нарушала границы, но молчал. А я, поправляя дочку, с досадой в очередной раз сравнила их с Назаром Миролюбовичем. Вячеслав, в отличие от своего брата, судя по всему, не знал, что маленькие дети не видят и не понимают этих самых границ листа. Рисуют, как рисуется, с чувством, толком и размахом.

Впрочем, с чего я взяла, что Назар Миролюбович это знает? Может, я чересчур его идеализирую?

Ага, ну да. Я идеализирую тирана. До чего дошла! Кошмар какой-то.

От самой себя на небольшом листке бумаги, нарисованной обычным карандашом, Юлька пришла в бешеный восторг и запрыгала по мастерской, сшибая углы и роняя на пол всё, что можно было уронить. Вячеслав остался доволен её реакцией и спросил, не хочу ли я сама получить свой портрет. При этом он так сверкал глазами, что я попой почуяла неладное.

– В следующий раз, – ответила дипломатично, пообещав мысленно, что никакого следующего раза не допущу. – А пока… Скажите, вы продаёте свои картины?

– Да, – протянул Вячеслав удивлённо. – А что такое?

– Я хочу купить одну.

В этом и состояла моя задумка насчёт подарка на день рождения дяди Серёжи. Была у него маленькая слабость – картины. Не обязательно холст и масло, ему нравились разные техники, главным всегда оставалось настроение. Мой дядя, будучи человеком добродушным, и картины предпочитал такие – добрые, радостные, солнечные.

– Купить? – Вячеслав поднял брови. – Тина… Я не уверен, что у вас… – Он запнулся, а я мысленно продолжила: «хватит денег». – Но ладно. А какую вы хотите?

– Какую-нибудь… добрую. Чтобы когда смотришь на неё, настроение поднималось. Юльчонок, поможешь мне выбрать подарок для дяди Серёжи?

– Пода-а-арок?! – дочка тут же восторженно вытаращив глаза. – Да-а-а! Да-да-да!

Что ещё для счастье детке надо? Если только конфет.

Часть картин у Вячеслава висели на стенах, но все они мне не нравились. Это было нечто такое авангардно-примитивное – не поймёшь, то ли лошадь, то ли бык, то ли баба, то ль мужик. Дядя Серёжа подобное не понимает.

А вот в углу, друг на друге, лежали совсем иные картины. С городскими пейзажами, лесом, морем, реками и пустынями… И я наконец поняла: а Вячеслав-то действительно талантлив. И на этот раз я даже не сравнивала его с братом.

Впоследствии оказалось, что зря.

– Сколько это стоит? – спросила я осторожно, ткнув пальцем в одну из картин с солнечным лесом и сверкающей голубизной речкой. Вячеслав назвал цену, и я чуть не села. Мама мия!

– Краси-и-и-во! – протянула Юлька. – Возьмём, да?

Я нервно улыбнулась. Две мои месячные зарплаты… И как потом жить? На паперть идти?

– А хотите, я вам скидку сделаю? – предложил Вячеслав, вновь лукаво сверкая глазами. – Вы через недельку-другую придёте ко мне, чтобы я ваш портрет нарисовал, а я вам сейчас сделаю скидку.

Будь я одна, я бы отказалась. Но…

– Ма-а-ам! – возопила Юлька. – Я хочу-у-у твой портрет!

Застрелите меня кто-нибудь. Можно даже из кисточки.

– Хорошо, – согласилась я обречённо. – И сколько будет… со скидкой?

– Тысяча, – расплылся в улыбке Вячеслав. Я подумала пару секунд и предположила:

– Долларов?

Он, кажется, обиделся.

– Нет, что вы. Мы же в России живём. Рублей.

Я шмыгнула носом.

– Это называется не «скидка», а «распродажа по бросовой цене».

Я была не совсем точна, и Юлька, сама не зная, насколько права, решила меня поправить, вспомнив один из своих любимых мультиков.

– Безвозмездно, то есть дадом!

– Дадом-дадом, – рассмеялся Вячеслав, пока я кисло улыбалась восторженной дочери. – Ну, договорились?

Я точно пожалею об этом. Может…

– Ма-а-ам!!!

Эх.

– Хорошо. Договорились.

Ладно уж. Зато дядя Серёжа будет рад. Это главное.