Роман Табу на вожделение. Мечта профессора глава Глава 52

Юля

Константин поменялся в лице в ту же секунду и очень серьезно произнес:

— Так может быть? Или все же влюбилась?

Юля ошарашенно уставилась на брата. Впервые на ее памяти он так настойчиво интересовался ее личной жизнью. И этот факт немного смутил.

— Тебе-то какая разница?

— Большая! Говори давай!

— Отстань, а! — попыталась отмахнуться.

Не вышло. Малой продолжал сверлить ее хмурым взглядом:

— Что значит «отстань»? Ты сестра моя, вообще-то! Я должен убедиться, что он – нормальный парень, а не ублюдок какой-нибудь типа… твоего бывшего!

— Не напоминай! — ее даже передернуло от чувства полнейшего омерзения при одном лишь упоминании об Илье. Оглядываясь назад, она искренне недоумевала, как могла быть такой дурой? Как могла встречаться с ним столько времени и так тяжело переживать его предательство? — И не сравнивай! Марат… он другой! Совсем-совсем другой!

— Хм! Марат, значит? Какой еще Марат?

Осознав, что сболтнула лишнего, Попова демонстративно фыркнула и начала спускаться с университетского крыльца, на котором они стояли все это время. Костя последовал за ней, на ходу засыпая ее вопросами:

— Нет, ну серьезно! Что за фрукт? Сколько лет? Где учится? На кого?

У нее ускорился пульс. И внезапно кинуло в жар. Да так сильно, что по спине заструились крохотные капельки пота. Никогда прежде она не задумывалась над тем, как близкие люди отнесутся к известию о ее связи со взрослым мужчиной. С разведенным мужчиной. Со своим собственным профессором, у которого, ко всему прочему, даже ребенок имеется. И неважно, племянник это или сын. Факт остается фактом. И понять этот самый факт… могли превратно, сделав самые худшие выводы. Самые… обидные.

— Он… — начала было Юля, но внезапно замолчала.

Не могла подобрать нужных слов, и все тут.

— Он? — напомнил о своем присутствии Костя.

Попова встрепенулась, лихорадочно придумывая ответ.

Перед глазами материализовалось грозное волевое лицо Марата.

И словно на контрасте в ушах набатом звучали его страстные слова.

Те самые, которые он говорил ей во время их близости. Те, от которых конечности превращались в желе, и рассудок мутнел к чертям собачьим.

«Да уж! — подумала иронично. — Дрянь я редкостная! Менее десяти минут назад с его именем на устах сдохнуть была готова, а теперь… стою тут и боюсь рассказать о нем родному брату, опасаясь осуждения!»

Ей так стыдно стало вдруг. Собственные мысли ранили, как ножи.

«Нет! — ярый протест. — Я не буду бежать от своих чувств! И обращать внимание на чужое мнение тоже не стану! Хватит! Одно дело – по понятным причинам скрывать нашу связь в институте. И совсем другое – прятаться от семьи! Марат не заслужил такого отношения! Я не стесняюсь его! Я его… люблю! И плевать на все остальное! Плевать!»

— Он не учится, — прокаркала Юля пересохшим горлом, — он работает уже.

— Да ладно? Взрослый, типа?

— Угу…

— Серьезный хоть или…

Она невольно улыбнулась:

— Даже слишком!

— Ну, тогда я спокоен! — брат приобнял ее за плечи. — А где работает? Кем?

Тяжелый вздох. Решительный взгляд глаза в глаза.

Упрямо, даже надменно вздернутый подбородок. И признание.

Холодное. Дерзкое. Не терпящее возражения или осуждения.

— Здесь и работает! Он мой профессор по экономике! А что?

Костя лишился дара речи. Лишь изумленно выпучил глаза и рот разинул.

Спустя секунду неловко закашлялся. Потом растерянно почесал затылок и немного смущенно пробубнил:

— Получается, он намного старше тебя…

— Да! На четырнадцать лет. Ему тридцать два.

— Хм! А не староват ли паренек?

— Мужчина, — поправила его Юля. — Он – мужчина.

— Да хоть хрен с грядки! — взорвался малой. — Ты с ума сошла?

— Именно! Я схожу по нему с ума!

— Юлек, мозги-то включи! А что если он… тупо использует тебя?

От подобного предположения Попова заливисто рассмеялась.

— В нашей с Маратом ситуации так можно подумать скорее обо мне!

— Юля!

— Что? — невозмутимо.

— Ты… ты прямо… спишь с ним, что ли?

— Да, сплю! Причем во всех смыслах этого слова! — отрезала строго. — Что еще тебе рассказать? В каких конкретно позах я ему…

— Эй! — возмущенно. — Прекращай давай!

— Сам прекращай! С каких это пор ты в мою личную жизнь лезешь?

— С тех самых, когда тебя предали, разбили тебе сердце и вытерли о тебя ноги! А я не смог огородить тебя от этого, потому что ни хрена не знал!

— Костя, — Юля нежно обхватила ладонями его лицо, — все хорошо! Правда!

— Уверена?

— Как никогда!

Секунды, прошедшие в напряженном молчании, казались вечностью.

Наконец малой едва заметно кивнул. Раздался его тяжелый вздох:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь!

— Не сомневайся! — она по-родственному чмокнула его в щеку. — Ну что? Теперь, когда мы все выяснили, погнали за подарком?

— Погнали!

Однако, вопреки намерениям, они удалились лишь на пару-тройку метров от университетского крыльца. Внезапно и совершенно неожиданно дорогу им преградила дорогущая новенькая иномарка, затонированная вкруг. Испытывая чувство острого дежавю, Юля взвизгнула, панически шарахнувшись в сторону. Сердце надрывно затарахтело в груди.

Внутренности от парализующего страха узлом скрутило. Воздух комком застрял где-то в горле, напрочь перекрывая доступ кислорода.

Мягкое прикосновение брата к руке заставило ее дернуться, как от удара током. Его голос звучал глухо. Доносился точно из бункера.

— Систер, ты чего?

Дрожа всем телом, Юля с опаской покосилась на автомобиль.

Отдышавшись, отрицательно покачала головой:

— Не обращай внимания. Все в порядке.

«Все в порядке» было ровно до той секунды, пока дверь иномарки не распахнулась, и человек, сидящий за рулем, не выбрался наружу.

Каким же было ее изумление, когда в водителе этого сказочного великолепия Попова узнала… Александра Анатольевича Попова – своего собственного отца. Вернее, он выглядел как их отец. Внешне. Но его энергетика, его манеры – все изменилось. Казалось неестественным. Фальшивым. Чужим. Родитель был одет с иголочки в дорогущие брендовые вещи.

На его левом запястье в лучах солнца переливались массивные золотые часы. А шлейф от его парфюма ощущался даже на расстоянии в несколько метров.

«Откуда все это? У него нет таких денег! И не было никогда!»

Ответ напрашивался сам собой:

«Ясно! Новая избранница балует как может!»

Юля нервно переступила с ноги на ногу, совершенно не представляя, как вести себя с ним сейчас. В глазах внезапно защипало от осознания, что они видят отца впервые с того дня, когда он ушел из семьи. С того дня, когда бросил их на произвол судьбы и вычеркнул из своей новой жизни.

Тогда она несколько дней подряд обрывала его телефон, пытаясь поговорить с ним. Но все ее попытки… заканчивались одинаково. Некогда любимый отец просто не брал трубку. Не перезванивал. И на СМС-сообщения не отвечал. А Юля рыдала в подушку, отказываясь верить в реальность происходящего. Потому что скучала. Жутко скучала по нему.

И теперь, увидев его перед собой спустя столько времени, поняла – эти чувства никуда не делись. Лишь усилились. Ее дико лихорадило от желания прижаться к его груди. Обнять, как раньше. Как когда-то. В параллельной вселенной. Во вселенной, в которой все они были счастливы. Во вселенной, которая разбилась вдребезги и безжалостно исполосовала острыми осколками их души. Покосившись на брата в поисках моральной поддержки, Юля обнаружила, что и Костя обескуражен не меньше.

Он таращился на родителя с обидой, с лютым презрением, с укором.

— Зашибись! Наш батек – альфонс-самоучка! — озлобленно прошипел малой себе под нос. — О чем еще можно мечтать?

***

Игнорируя болезненное жжение в груди и комок в горле, Юля нашла в себе силы посмотреть отцу в глаза. Уверенно. Твердо. Практически в упор.

— Папа? — обронила тихо. Взволнованно. Недоуменно.

— Дети! — кивнул он, подходя ближе. — Как дела? Как жизнь молодая?

Однако ответа не дождался. Костя молчал принципиально.

А Юля… нет, не из солидарности. Просто была столь обескуражена его появлением, что голосу своему совсем не доверяла.

Отца сей демонстративный игнор ни капли не смутил.

Вперившись в Константина строгим взглядом, он требовательно произнес:

— Ты что здесь делаешь? Почему не в школе?

Брат лишь горько усмехнулся, но так и не проронил ни слова.

Юля же, дабы скрыть нервную дрожь в пальцах, торопливо спрятала ладони в карманах своего простенького пальто. В душе царило какое-то странное опустошение. А кровь, бурлящая в венах, ощущалась голимым кипятком.

«Не обнял! — пульсировало на задворках сознания. — Даже не попытался!»

— Ладно, — произнес «незнакомец» голосом их отца. — Некогда мне здесь с вами размусоливать. Юль, я, вообще-то, к тебе! Есть серьезный разговор!

— Како…

— Ты что это вытворяешь, а? — грозно прервал ее на полуслове. — Это что еще за новости? Почему ведешь себя, как последняя дрянь?

— О… о чем ты?

— Ты погляди на нее! — надменный смешок. — Она еще и спрашивает!

— Да, спрашиваю! — на эмоциях тоже повысила голос. — Потому что ни черта не понимаю!

— Ах, не понимаешь? Так я сейчас тебе растолкую! — угрожающе. — Ты зачем над Кристиной измываешься? Козу отпущения нашла?

Девушка буквально оторопела от услышанного.

— В каком… смысле? — выдавила через силу.

— Юлька, ты мне здесь дурочку из себя не строй! — скривился отец. — Все я знаю! Кристюша мне все рассказала! У тебя вот это… совесть есть? Чего ж ты ее как дворняжку-то шугаешь? Вы ведь дружили столько времени! Разве с друзьями так поступают? Какие еще угрозы могут быть в ее адрес? Какие компроматы? Давай удаляй все немедленно! При мне! Живо!

Юля уставилась на него ошарашенно, заторможенно и… не узнавала. Совершенно. Списывая все его жестокие слова на банальную слуховую галлюцинацию, прокаркала хриплым старушечьим голосом:

— Что, прости?

— Ты сейчас же удалишь видео, которым шантажируешь ее! — повторил родитель тоном, не терпящим возражений. — И заявление свое заберешь!

Она отшатнулась, точно от болезненного удара в лицо.

Сердце будто тисками сдавило в тот же миг. Юля всхлипнула, ощущая, как за ребрами разрастается самая настоящая агония. Обида душила. Ревность душила. Ярость и вовсе заволокла сознание непроглядной кровавой пеленой. Казалось, отец собственноручно вогнал ей в грудь кусок металла. Ржавый. С острыми зазубринами. И провернул его там пару раз для верности.

— О чем он говорит? — оживился Костя. — Юль? О чем говорит этот… человек?

Вместо ответа Попова разразилась совершенно неадекватным, истерическим смехом. Ее нервы сдали окончательно. Она завизжала.

От отчаяния. От ощущения, что сейчас ее мозг взорвется как новогодняя петарда. Все, что копилось в душе до сего момента, вырвалось наружу. Швырнув на землю свою сумку, Юля решительно шагнула к отцу.

— Я правильно понимаю, ты заступаться за нее приехал? За нее? Племянница твоей любовницы для тебя дороже родной дочери? Так, что ли?

Никогда еще ее голос не звучал столь холодно. Столь дико и пугающе.

Неудивительно. И сама она пребывала на грани безумия.

Родитель молчал, а Юля молчать уже не могла. Ее трясло.

— Ты предал нас! Ты нас бросил! — выплевывала обвинения ему прямо в лицо. — Где ты был, когда я так нуждалась в тебе? Когда не знала, как не сдохнуть после вашего с мамой развода? Когда выла от боли, почти одновременно с этим узнав, что моя единственная подруженька трахается с моим парнем у меня за спиной? Я ждала твоей поддержки! Твоей защиты! Но ты не ответил ни на один мой звонок! Ни на одно сраное СМС-сообщение! Ты вычеркнул нас из своей жизни! А теперь вдруг заявляешься – весь такой холеный, на понтах – и серьезно думаешь, будто у тебя есть право указывать мне? Ты кем себя возомнил, в конце-то концов? Ты нам никто! И требования свои можешь смело засунуть в зад своей драгоценной Кристиночке! Или ее тетушке! Или всей ее ублюдской семейке! Я ясно выражаю свою позицию, папа?!

Он растерялся, не ожидая от нее подобной дерзости.

Но все же грозно рявкнул в ответ:

— Ты как с отцом разговариваешь, дрянь этакая?

— Не ори на нее! — вмешался Костя. — Не смей повышать голос на мою сестру!

— Закрой рот, когда старшие разговаривают!

— Бабу свою затыкать будешь! — не помня себя от лютого бешенства, завопила Юля. — И Кристюшу тоже! Кстати, а она рассказала тебе, как у меня появился компромат на нее? Рассказала, как пыталась убить твою дочь?

— Не наговаривай на девочку! — парировал отец. — Твоя подруга просто от любви обезумела, вот дел и наворотила. Но вредить тебе она не собиралась. Хотела лишь припугнуть, чтобы ты от Ильи подальше держалась. Только и…

— Припугнуть? При…припугнуть? — Юля сморгнула слезы. — Она наняла трех амбалов, которые похитили меня, запихнули в багажник и вывезли за город! Твоя драгоценная Кристиночка бросила меня одну в лесу! В тридцати километрах от ближайшего населенного пункта! С разряженным телефоном! При минусовом балансе! Без еды, питья и теплых вещей! Да я сдохла бы там к утру, если бы не…

— ЧЕГО? — ошарашенно выпалил Костя.

Отец же оставался до безобразия невозмутимым.

— Не преувеличивай! — его строгий голос ощущался смачной увесистой пощечиной. — Она вернулась тогда за тобой. Но тебя там уже не было!

Юля горько усмехнулась, из последних сил стараясь не разреветься.

Что есть мочи стиснула ладони в кулаки. Ногти больно впились в кожу.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

Родитель потупил взор, но никак ее выпад не прокомментировал.

Зато она впала в такое отчаяние, что с презрением зашипела:

— То есть ей можно творить что угодно, а мне кошмарить ее компроматом – нет? Ну, что ж… вынуждена расстроить вас, Александр Анатольевич! Ничего я удалять не стану! Пусть эта сука ходит и оглядывается теперь! А еще…

Закончить фразу ей не позволили. Внезапно отец схватил ее за руку и притянул к себе. Фактически нос к носу. Его хватка на запястье усиливалась.

Равно как и паника, пронзившая все ее нутро ядовитым жалом.

— Ты праведницу-то из себя не строй! — прогромыхал он, оглушая своим ревом. — Думаешь, мне о твоих делишках ничего не известно? Думаешь, я не в курсе, где ты работаешь и… чем?

— Я не…

— Позорище! В кого ж ты такая? Мать твоя – вроде порядочная женщина!

«Все ясно! Кристюша постаралась на славу! Не отмыться теперь!»

Не без труда вывернувшись из его захвата, Юля гневно выплюнула, не считая нужным оправдываться и же разъяснять ситуацию:

— А при чем здесь мать? Во мне взыграли блядские гены по линии отца! Или ты что же… к изменникам, предателям и блядунам себя не относишь?

Его лицо перекосило гримасой такой первобытной ярости, что у девушки внутри все оборвалось от нехороших предчувствий. И неспроста.

Зарычав, отец замахнулся на нее, намереваясь ударить по лицу. Или губам.

И непременно ударил бы, ведь страх ее буквально парализовал.

В тот момент она не то чтобы уклониться – моргнуть была не в состоянии.

Но Костя оказался шустрее. И гораздо злее их «падшего» родителя.

Он заслонил ее собой и схватил за грудки их горе-папашу.

— Не трогай ее! — прогромыхал загробным голосом. — Не прикасайся к моей сестре! Я придушу тебя за это, не моргнув и глазом! Потому что… ненавижу! Господи, как же я тебя ненавижу! Пока ты елозил между ног своей потаскухи, членом отрабатывая деньги, которые она тратит на тебя, Юлька вкалывала как проклятая, чтобы оплачивать свою учебу! А про мать вообще не заикайся! Она из-за тебя, урода, в петлю полезла! И если бы я случайно не вернулся домой раньше времени… не ты снимал ее оттуда! Не ты!

Костя почти плакал. Ее брат почти плакал от душевной боли.

И никак не мог справиться со своими эмоциями.

У Юли от этого зрелища началась самая настоящая истерика.

— Перестань! — пыталась оторвать его от отца. — Пожалуйста, хватит!

Увы. Ее уже никто не слышал. Все они оглохли под действием адреналина.

Глаза родителя налились кровью. Костя был крупным пареньком.

Но… пареньком. Взрослый матерый мужчина был ему явно не по зубам.

И в следующий миг ее опасения подтвердились.

— Ты на кого руку поднял? — ошеломленно выдохнул «некто» голосом родного человека. — Ты ж на отца руку поднял, щенок!

Он без особого труда отцепил от себя своего несовершеннолетнего сына и толкнул его с такой неконтролируемой злобой и силой, что Костя отлетел на несколько метров. Все бы ничего, но… он споткнулся. Пошатнулся.

Не смог удержать равновесия и… со всего размаха приложился коленом о бетонные ступени университетского крыльца. Раздался характерный хруст. Его вопль, полный боли, потонул в ее собственном визге:

— Костя!

***

Корчась в агонии, брат попытался подняться. Но обессиленно рухнул обратно. Очередная попытка. И снова провал. Он не мог встать.

Выйдя из оцепенения, Юля кинулась к нему. Однако отец настиг ее довольно быстро. Мертвой хваткой вцепившись в ее локоть, потащил к машине.

— Что ты делаешь? — она упиралась каблуками, всеми правдами и неправдами пытаясь освободиться. — Ты же ему… ногу сломал!

— Заживет! — равнодушный ответ. — Зато этот заносчивый щенок на всю жизнь запомнит, как на отца кидаться!

— Ты нам больше не отец! — всхлипнула Юля, уже не сдерживая слез. — После сегодняшнего ты окончательно умер для меня!

— Отпусти ее! — крикнул Костик им вслед, привстав на одной ноге.

— Отпущу-отпущу! — пообещал родитель. — Сейчас до участка доедем, заявление заберем, компромат удалим, и свободна!

Попова принялась со всей дури молотить его по руке:

— О чем ты говоришь? Не писала я на нее никакое заявление!

— Ты – нет! — донесся вдруг до воспаленного мозга осатаневший от бешенства голос Каримова. — А вот я воспользовался своими связями!

Интуитивно обернувшись в сторону главного входа, она обнаружила у распахнутых настежь дверей своего профессора. В следующий миг Марат так хлобыстнул этой самой дверью, что содрогнулись стены университета.

И внутри все оборвалось. Заледенело. Кожа от страха покрылась холодным липким потом. Ничего не замечая на своем пути, Каримов стремительно приближался к ним. И от одного лишь его озверевшего взгляда, от ярости, сквозившей в каждом его движении, хотелось… броситься под машину.

Да, лучше уж под машину, чем иметь с ним дело сейчас. Когда он… такой.

Очевидно, почувствовав опасность, отец немного растерялся. Ослабил хватку. Пользуясь этим, Юля наконец вырвалась из его лап. Весьма своевременно, стоит заметить. Ведь всего мгновение спустя Марат настиг их и без предупреждения… шваркнул ее родителя лицом об капот его же тачки. Из его носа на глянцевую поверхность авто хлынула кровь. Отец взвыл не своим голосом, пытаясь вырваться. Но ее крайне взбешенный профессор удерживал его очень крепко. Поистине стальной обезоруживающей хваткой.

Не удостоив Юлю даже взглядом, Серп холодно процедил сквозь зубы:

— Оставь-ка нас, пташечка!

— Марат…

— Ступай, я сказал! — пронзил сознание властный приказ. — Брату помоги!

Будучи не в силах противиться, она подчинилась. Испытывая легкую тошноту и головокружение, кое-как доковыляла до Костика неуверенной шаткой походкой и склонилась над ним. Малой тяжело дышал, остервенело стискивая зубы. По его вискам струился пот. Очевидно, он сдерживался из последних сил, но боль была адской.

— Сейчас! — тихо бормотала Юля, внимательно оглядывая его колено. — Сейчас, мой хороший! Сейчас, мой родной! Сильно болит, да?

— Терпимо, — он явно врал, храбрился. — Только вот… встать не могу…

— И не нужно! Не шевелись!

Вцепившись в ладонь брата своими заледеневшими пальцами, девушка украдкой покосилась на Марата. Никак не реагируя на внешние факторы, мужчина заломил руку ее отцу и, зафиксировав в таком положении, продолжал вжимать его лицом в капот. И делал это с такой чудовищной силой, будто хотел вообще размозжить ему череп. Склонившись к его уху, Каримов что-то бормотал. Тихо. Слишком тихо, чтобы расслышать. Но он чеканил каждое слово так гневно и озлобленно, что сомнений не возникало – их отец поймет его с первого раза. Слишком уж хорошо ему… объясняют.

Костя мучительно зашипел, перетягивая ее внимание на себя. Юля ободряюще погладила его по голове, отмечая мысленно, как сильно он побледнел. Весь ужас произошедшего накатил на нее с новой силой.

Слезы градом хлынули из глаз. А мысли разъедало от бесконечных вопросов:

— Как он мог? — прошептала срывающимся голосом. — Он ведь… наш отец! Мы знаем его всю свою жизнь! Когда он успел так сильно измениться? Когда чужие люди стали для него дороже родных? Я не понимаю! Не понимаю!

— Да просто все! — отозвался Константин. — На деньги он повелся! Красивой жизни захотелось… Не видишь, что ли?

Видела. Конечно, видела. Только до последнего не хотела верить фактам.

Услышав хлопок дверцы, а следом звук заведенного автомобильного движка, Юля поняла, что отец уезжает. Но… даже не взглянула в его сторону, пока машина с пробуксовкой не сорвалась с места, поднимая в воздух облако пыли. Очевидно, Марат сказал ему все, что хотел, и отпустил. И теперь, дождавшись, когда «собеседник» уедет, устремил свой дикий взор на нее.

Пылкий. Внимательный. Сканирующий. При виде ее зареванного лица мужчина заскрежетал зубами. В несколько крупных стремительных шагов преодолел разделяющее их расстояние и заключил Юлю в свои давящие объятия, буквально впечатав их тела друг в друга. Рвано втягивая кислород полной грудью, профессор наспех растер по ее щекам соленую влагу.

Чувствуя, как сильно ее колошматит, принялся порывисто целовать.

— Ну, все! Все, моя девочка! — хрипло шептал в перерывах. — Успокаивайся! Больше он рядом с вами не появится! Это я тебе обещаю!

Она лишь невнятно мычала в ответ, с готовностью подставляясь под его жесткие губы. Но в какой-то момент, случайно вскинув голову чуть выше… обомлела. Со второго этажа на них изумленно глазели студенты-четверокурсники, толпой облепив все имеющиеся в аудитории окна.

Окна, створки которых были… приоткрыты.

Юля почувствовала, как мороз расползается по коже.

Она застыла на месте точно пришибленная, внезапно осознав кое-что:

«Это же та аудитория, в которой у Марата должна быть лекция. Он никак не мог остыть после нашей близости и, очевидно, сразу же открыл в кабинете окна. А значит… так вот почему он оказался здесь! Он все слышал. С самого начала. А вместе с ним и две группы выпускного курса, у которых Каримов вел сейчас совместную пару! Божечки! Они… еще и нас с ним… увидели! Мы попались! Наша тайна – больше не тайна! О, нет! Нет!»

Ощутив напряжение, повисшее в воздухе, Каримов отстранился.

А секунду спустя, проследив за ее взглядом, полным страха, и вовсе развернулся лицом к своим студентам. Передернув мощными плечами, Серп прогромыхал тоном, от которого даже у нее волосы на теле встали дыбом:

— Так, я не понял! Вы что же, внезапно все выучили? Расслабились, вообразив вдруг, что диплом у вас уже в кармане? Или любопытство напрочь отбило вам инстинкт самосохранения и чувство такта?

Ребят от окон как ветром сдуло.

Причем еще до того, как он закончил свою гневную тираду.

— Марат? — взволнованно пискнула Попова. — Что теперь будет?

— Ничего! — прозвучало сухо.

— Марат… они же нас… они…

— Позже это обсудим, Юля! — он выразительно зыркнул на Константина. — Сейчас есть вещи поважнее, ты не находишь?

— Слава богу! — мучительно простонал малой. — Наконец-то хоть кто-то про меня вспомнил! Я тут скоро… не только задницу себе отморожу!

Юля виновато поджала губы:

— Прости, мой хороший! Сейчас мы… что-нибудь придумаем!

Каримов наблюдал за ее братом с легким прищуром:

— Как дела, герой?

— Встать не могу. Разогнуть колено тоже.

— Болевые ощущения по шкале от одного до десяти?

Брат смутился. Очевидно, не хотел выглядеть слабаком на его фоне.

И тем не менее мучительно зашипел:

— Черт! Да тут все двенадцать!

— Твою мать!

Марат достал из кармана свой мобильник и, бросив емкое «хреново», набрал чей-то номер. Впрочем, вскоре выяснилось, чей именно.

— Вить, у тебя же окно сейчас? Да-да! Ты мне нужен. Выйди на крыльцо.

Пока он общался с Макаровым, Юля выцепила взглядом свою сумочку, сиротливо валяющуюся на земле. Подхватив ее, девушка вернулась к брату.

— Сможешь пересесть на нее? Все теплее, чем на бетоне!

— Не выдумывай!

Скрипнула входная университетская дверь. К ним стремительно приближался Виктор Эдуардович. Обменявшись с ним рукопожатием и похлопыванием по плечу, Каримов обратился к другу:

— Взгляни! — указал на Костю. — Ты ж у нас физрук. Травмы по твоей части.

Юля отступила в сторону, чтобы их куратору было удобнее проводить осмотр. Нужно отдать должное, к делу он подошел ответственно.

Трогал аккуратно. Ощупывал осторожно. Велел Костику выполнять некоторые манипуляции и описывать при этом свои ощущения.

Наконец Макаров распрямился и уставился на Марата долгим взглядом.

— Дело дрянь! — резюмировал в итоге. — Что угодно может быть. От банального ушиба до вывиха и перелома. Разрыв связок также не исключен. Как понимаешь, без травмпункта парню не обойтись.

Каримов молча кивнул. И яростно стиснул зубы.

Виктор Эдуардович понимающе похлопал его по плечу:

— Поезжай!

— У меня лекция сейчас. Заменишь?

— Само собой! — хмыкнул их куратор. — Конспекты на кафедре?

— Нет. В аудитории, — Марат зловеще оскалился. — И сделай так, чтобы после этой пары они от усталости подыхали, а не сплетни по универу разносили!