Роман Табу на вожделение. Мечта профессора глава Глава 4

Юля

«Ты зажмурься и лети… на качелях до луны, — в голове засела строчка из песни, которая несколько раз играла сегодня в клубе. — Короли вечерних улиц манят за собою умников и умниц… Дарят розы-пистолеты, продают билеты… на качели до луны…»

В студенческое общежитие Юля вернулась в пятом часу утра. После всего произошедшего абстрагироваться и доработать смену до конца было адски трудно. Она стала до безобразия рассеянной, путалась даже в элементарных заказах посетителей. Более того, каждую секунду рисковала нарваться на дополнительные неприятности – уже финансовые. Ибо поднос с посудой так и норовил выскользнуть из ее ослабевших пальцев. У нее страшно дрожали руки. Колени подгибались. А что в душе творилось, одному Богу известно.

Там был шторм. Десятибалльный ураган. И полнейшая прострация.

«Зачем он это сделал? Зачем поцеловал меня? Сумасшедший какой-то!»

Юля до чертиков боялась его… этого мужчину с диким взглядом и бесцеремонными манерами. Ей казалось, будто он опасен для нее.

Очень опасен. И она ощущала эту опасность всем своим естеством.

Каждой клеточкой тела. На уровне интуиции.

На уровне подсознания. На самом примитивном животном уровне.

Ее инстинкт самосохранения в его присутствии… просто зашкаливал.

Но было и еще кое-что. Кое-что знакомое и крайне болезненное.

Слишком уж похожее на горечь разочарования. Еще одного разочарования.

Стало мерзко до дрожи. И обидно вроде бы. Совсем чуть-чуть. Малость.

«Все мужики – гады! И этот такой же! Нет, этот даже хуже! Сперва меня целует, а спустя секунду уже у Карины приват заказывает! Да какой, на фиг, приват? Они там… он открытым текстом сказал… чего хочет!»

Нет, Попова реально смотрела на вещи, когда устраивалась на работу в ночной стриптиз-клуб. Она прекрасно понимала – у всего есть обратная сторона. Особенно у подобного рода развлечений. Взрослых развлечений. Тем не менее ее уверяли – в этом заведении никто никого не заставляет. Никого ни к чему не принуждают. Все происходит на добровольных началах. А главное, по взаимному согласию. И все же Юля засомневалась.

После первой встречи с Маратом в ее мыслях засела тревога.

А в сердце – дикий страх. Чудом улизнув от него тем вечером, девушка направилась прямиком к владельцу клуба. Оказавшись наедине с Назимовым, она дала волю эмоциям. Разрыдалась. И пока Владимир Маркович ее успокаивал, пытаясь понять, что же случилось, Юля «вывалила» ему всю свою подноготную. И про развод родителей рассказала, и про предательство Ильи с Кристиной. Для чего ей деньги понадобились, тоже поведала. В конце вообще призналась, что еще ни разу не была с мужчиной. Выслушав ее, Назимов одобрительно кивнул. А после дал слово, что Юлю здесь никто не тронет. Что отныне она находится под его личной защитой и может трудиться спокойно. Официантом. Только официантом.

Что ж, такие условия ее полностью устраивали. Она окунулась в работу с еще большим рвением. И все шло отлично – до сегодняшнего дня…

«Так, хватит! Все позади! Все обошлось! Я должна успокоиться!»

Должна, да не обязана. Попова чувствовала нервную дрожь во всем теле, даже когда переступила порог своей комнаты – ее подселили третьей к двум студенткам четвертого курса. Несмотря на очень позднюю ночь (а вернее, раннее утро), Эльвира и Тоня уже бодрствовали. Хотя скорее еще не ложились. Девушки увлеченно таращились на экран ноутбука и практически в унисон шмыгали носами, явно умиляясь чему-то.

— Привет! — тихо пробормотала Юля. — Вы чего не спите?

— О! — беззлобно фыркнула Антонина. — А вот и наша пропажа!

Эля же приветливо улыбнулась:

— Мы тут сериал один решили сегодня досмотреть. Поспим часов пять, и нормально. Зато уже последняя серия. Минут пятнадцать осталось…

Ощущая себя абсолютно измотанной, Попова устало улыбнулась в ответ.

Кое-как доковыляв до своей кровати, она быстро переоделась в пижаму и разобрала постель. Далее, вооружившись зубной пастой и щеткой, отправилась умываться – удобства (туалеты, кухни и умывальные) в их общежитии располагались на каждом этаже, но не в комнатах.

И утром приходилось подниматься раньше, чтобы отстоять очередь.

Благо сейчас все было пусто. Завершив гигиенические процедуры, Юля вернулась обратно. Ее соседки к этому времени успели улечься по своим кроватям. Но опять же не спали. Теперь девушки бурно обсуждали все увиденное в фильме. Страсти. Интриги. Неземную любовь героя к героине.

Юля практически без сил растянулась на постели. Слушала их, кивала, но мыслями оставалась далека. В памяти кадрами киноленты проносились все события последних четырех часов. Будто со стороны она наблюдала зрелище, ввергающее в ее трепет. Погружающее в оцепенение.

Перед глазами стоял тот мужчина, Марат. И они вновь находились в уборной. Одни. Пытаясь обуздать эмоции, девушка крепко зажмурилась. Зря.

Картинки в ее голове стали от этого лишь четче. Красочнее. Реалистичнее.

Вот она подходит к раковине и включает воду. Их взгляды сталкиваются, и время замирает. Кровь в жилах замедляется. Стынет. Но превращается в густой кипяток со следующим же ударом взбесившегося сердца. Легкие не справляются. Не успевают. Не вывозят ее безграничной потребности в кислороде. Дышать становится нечем. Паника заволакивает сознание. Остается всего миг до капитуляции. До ее позорной капитуляции. А вот и она. Юля разворачивается, чтобы уйти, и даже делает торопливый шаг в сторону спасительного выхода. Марат позволяет, будто бы играя с ней в кошки-мышки. А затем грубо хватает за шею. Резко разворачивает. Рывком притягивает к себе и целует. В его движениях нет ни капли нежности, в них что-то большее. Гораздо большее, но пока еще неизведанное ею. Однако… ее реальность уже разбивается вдребезги, брызнув осколками в разные стороны. Внутри что-то ломается и замирает от его силы. От его безрассудства и напора голова идет кругом. Аромат его тела проникает в ноздри. Его язык нагло хозяйничает у нее во рту. Руки жадно скользят по ее спине. Низ живота жалит точно языками пламени, а разум отключается окончательно. Предавая себя, она отвечает на поцелуй. Едва-едва шевелит губами в ответ. В ту же секунду его объятия превращаются в железные тиски, а помещение наполняется протяжным тихим стоном. И наступает… прозрение.

— Юль? — настороженный оклик одной из соседок заставил ее встрепенуться.

Распахнув веки, Попова недоуменно уставилась на Антонину.

— М-м-м?

— Тебе плохо, что ли?

— Нет, — растерянно. — Все хорошо!

— А чего тогда стонешь на всю комнату?

— Напугала! — с укором зыркнула на нее Эля. — Хотели уже скорую вызывать!

***

От стыда щеки загорелись так, будто раскаленным утюгом их ошпарили.

Захотелось немедленно нырнуть голышом в снежный сугроб.

«Это что еще за… черт? Ой-ей-ей! Зачем я об этом думаю? Переутомилась! Я сегодня слишком переутомилась и не могу мыслить здраво! Учеба! Нужно сосредоточиться на учебе! Кстати, о ней…»

— Простите, девчонки, — отозвалась виновато, немного приукрасив действительность. — Через несколько часов официально начнется моя студенческая жизнь! Первое сентября, все дела… я волнуюсь страшно!

— Волнуешься? — умиленно пискнула Тоня. — Почему?

— Мне нужно… очень нужно с первых дней проявить себя! Но я не знаю как! До семинаров еще далеко. На лекциях особо не выделишься.

— А зачем тебе выделяться? — хитро прищурилась Эльвира.

Естественно, Юля не могла сказать им правду. Не могла раскрыть все карты, ибо боялась невольно подставить женщину, давшую ей столь дельный совет.

Поэтому она улыбнулась и ляпнула первое, что пришло на ум:

— Чтобы понравиться всем преподавателям! Не хочу проблем в период сессии.

Старшекурсницы громко расхохотались.

— Ой, не могу! — добродушно похрюкивала одна. — Сама простота!

— Ага! Святая наивность! — поддакивала вторая.

— Узнаю себя на первом курсе…

— И даже на втором!

— Точно!

— Что смешного я сказала? — насупилась Попова.

Эльвира вытерла глаза от слез:

— Всем понравиться нереально! — пояснила она. — Есть у нас на факультете нормальные преподы. Человечные. А есть и такие… как Серп, например!

Антонина невольно вскрикнула и трижды перекрестилась.

— Да, — подтвердила она, — этого козла ничем не проймешь!

Юля нахмурилась и взволнованно переспросила:

— Серп? А кто это?

— Заведующий нашей кафедрой, — пояснили ей, — иногда замещает декана. У младших курсов обычно преподает основы макро- и микроэкономики.

— А… а почему Серп? — нервно сглотнула девушка. — Фамилия такая?

— Каримов – его фамилия! — гневно выплюнула Тоня. — А Серп он потому, что пачками студентов в период сессии выкашивает, гад! Меня из-за него чуть на втором курсе не отчислили! До сих пор вспоминаю с содроганием! Сжалился надо мной лишь с четвертого раза! С четвертой пересдачи, представляешь?

— Какой ужас! — зябко поежилась Юля, обмирая внутри.

А соседки продолжили ее стращать и поучать уму-разуму:

— У него невозможно списать, даже не пытайся!

— С ним невозможно договориться! Даже на флирт не ведется!

— Его нереально подкупить – у самого денег куры не клюют!

— Его предмет нужно учить! Прилежно учить!

— И ни в коем случае его пары не пропускать!

— Да! Если не хочешь проблем в виде недопуска к зачету или к экзамену!

— Пожалуйста, хватит! — взмолилась Юля, чувствуя, как взволнованно стучит сердце. — Я все поняла! Учить. Не пропускать. Снова учить…

Эльвира игриво подмигнула Антонине.

Последняя же мягко произнесла:

— Ну, а если правда хочешь выделиться с первых же дней…

Попова стремительно села в кровати:

— Хочу!

— …стань старостой в своей группе!

— Я готова! Как?

Соседки вновь рассмеялись. А секунду спустя пояснили.

— Обычно старосту выбирают с помощью голосования. Но… ты можешь и сама проявить инициативу. Подойди с утра к нашему декану и предложи свою кандидатуру. Татьяна Петровна – мировая тетка!

— О, да! Она всегда идет навстречу студентам! А главное, Маркелова может назначить тебя на этот пост… сама! Без лишней волокиты и голосований!

— Что, правда? — с надеждой в голосе переспросила Юля.

— Если не веришь, зачем спрашиваешь?

— Решать тебе! Но других вариантов привлечь к себе внимание… нет!

Девушки дружно зевнули. Каждая отвернулась лицом к своей стене.

Спустя секунду Эльвира щелкнула ночником, и комната погрузилась в кромешную тьму. Настало время сна. Короткого. Тревожного. Но сна…

***

Утро началось для нее за десять минут до сигнала будильника.

Она так сильно волновалась в преддверии первого учебного дня на новом месте, что не могла толком уснуть, невзирая даже на страшную усталость после смены. Словом, остаток ночи Юля провела в полудреме. То и дело ворочалась, пытаясь улечься поудобнее. Да толку ноль. Одни мучения.

В итоге Попова проснулась сама. Причем довольно резко. Будто от толчка.

Восстановив дыхание и осознав, что более не уснет, девушка тихонько выскользнула из-под одеяла. Взяв в руки телефон, обнаружила, что уже без четверти девять. Учитывая тот факт, что торжественная линейка в честь первого сентября должна была начаться ровно в десять, а добираться от общежития до их учебного корпуса около пятнадцати минут, у нее в распоряжении оставалось достаточно времени, чтобы привести себя в порядок. Собственно, этим Юля и занялась: почистила зубы, умылась и отстояла очередь в душ. Вернувшись в свою комнату, девушка принялась активно наносить макияж: легкий, почти невесомый тон, дабы скрыть темные круги под глазами, полупрозрачные матовые тени в минимальном количестве и, конечно же, тушь для ресниц. К моменту, когда ей оставалось лишь просушить волосы и побрызгаться любимыми духами, проснулись ее соседки. Пока те умывались, Попова окончательно завершила все свои приготовления: облачилась в белую блузку, черные облегающие брюки – чуть укороченные, зауженные ближе к щиколотке, и достала из коробки новые черные туфли на высоком каблуке. Завтракать она не стала – кусок в горло не лез. Ограничилась лишь чашкой кофе с тремя ложками сахара.

А после, запихнув в сумочку все необходимое, направилась в университет.

«У меня все получится! — уверяла саму себя. — Я обязательно понравлюсь ей! И не выйду из кабинета Маркеловой до тех пор, пока должность старосты не окажется у меня в кармане! Вот так-то!»

Погрузившись в собственные размышления, воодушевившись своей небывалой решимостью, Юля не заметила, как добрела до здания института.

Людей на крыльце у главного входа в их корпус столпилось так много, что ей пришлось практически силой протискиваться к двери.

Студенты бурно обсуждали что-то, каждый в своей компании.

И тем не менее повсюду царили веселье и смех.

«Да уж! Одной мне сейчас не до веселья!»

Оказавшись внутри, Попова приветливо улыбнулась охраннику и предъявила паспорт в качестве пропуска. От него же она узнала, как в этом огромном четырехэтажном здании найти кабинет декана. Несмотря на весьма подробные разъяснения добродушного седовласого мужчины, ей пришлось прилично поплутать по бесконечным коридорам. Однако вскоре ее упорство дало свои плоды – она остановилась у двери с заветной табличкой:

«Декан экономического факультета Маркелова Татьяна Петровна»

Далее следовало имя секретаря, но Юля не стала заострять на нем внимание.

«Так, спокойно! Спокойно! Я должна вести себя очень уверенно!»

Собрав в кулак все свое мужество и глубоко вздохнув, девушка настойчиво постучала по дверному полотну. Не дожидаясь ответа, заглянула внутрь.

— Прошу прощени… хм!

Приемная оказалась пуста. Секретарь отсутствовал на своем рабочем месте.

Даже компьютер за ее столом был еще отключен. Юля нахмурилась и собиралась выйти в коридор, предполагая, что все сотрудники университета уже спустились во внутренний дворик для проведения торжественной линейки, когда услышала громкий женский голос в соседней смежной комнате – непосредственно в кабинете декана. Тихонько проскользнув в приемную и плотно прикрыв за собой дверь, Попова подкралась к другой двери – к внутренней, и обратилась в слух.

Возмущенный возглас повторился:

— Я, конечно, понимаю – вы, можно сказать… главный дисциплинирующий фактор нашего заведения, но право слово, всему же есть предел! От вашей принципиальности порой просто спасу нет! Неужели так сложно достичь со студентом компромисса один-единственный раз, в порядке исключения?

Женщине ответили неразборчиво, коротко и довольно резко. Исходя из этого, Юля предположила, что та беседует с кем-то по телефону на громкой связи.

— Давайте так: я прошу вас! — продолжился диалог. — Нет, я вас прямо умоляю – пожалуйста, пойдите ему навстречу! Он все осознал. Раскаивается. Готов даже принести публичные извинения. Проучили наглеца, и будет с него! И со всех нас тоже – университету лишние проблемы с высшими инстанциями не нужны. Пожалейте мои бедные никчемные нервы!

Послышалось неразборчивое, но явно гневное бормотание.

А спустя секунду женщина устало выдохнула:

— Пожалуйста! Вот пожалуйста… хоть раз прислушайтесь к мнению своего руководства! Вопрос закрыт! Слышать ничего не желаю! По вашей милости у меня вновь разыгралась мигрень! Придется прямо сейчас пить таблетку, иначе не смогу сказать торжественную речь первокурсникам. А анальгетики – не витамины, знаете ли! Ох! Ох! Как благородно!

За дверью воцарилась гробовая тишина. На основании этого Юля решила, что Маркелова наконец-то повесила трубку. Чувствуя, что от волнения на ногах немеют пальцы, девушка крепко зажмурилась и трижды постучала.

Услышав четкое «входите», она решительно распахнула дверь.

***

— Здравствуйте! — выпалила на выдохе. — Татьяна Петровна?

— Да. Это я.

Женщина восседала за своим рабочим столом и медленно массировала виски.

Нервно улыбнувшись, Юля решительно шагнула внутрь.

— Простите за вторжение! Но мне очень нужно с вами погово…

Попова не смогла закончить фразу. Не смогла выдавить из себя более ни звука, когда интуитивно скользнула взглядом чуть левее. Она вздрогнула. Дернулась будто от внезапной смачной пощечины. Невольно попятилась назад и налетела спиной на дверной косяк, при этом даже не чувствуя боли.

«Какого… дьявола?! У меня что, начались галлюцинации?»

Кровь отхлынула от лица. Сердце сжалось в груди до предела, а после загромыхало с такой чудовищной скоростью, что в ушах загудело от рева собственного пульса. А внутри все замерло, будто покрываясь коркой льда.

Ничего не понимая, и уж точно не веря собственным глазам, Юля впала в самый настоящий ступор. В немое оцепенение. Она в одночасье лишилась способности здраво мыслить, говорить и даже дышать.

Не без труда, но ей пришлось осознать кое-что…

Первое: Маркелова общалась вовсе не по телефону.

Татьяна Петровна разговаривала с живым собеседником.

Второе: язык этого самого «собеседника» умело орудовал вчера у Юли во рту, пока сам мужчина остервенело вгрызался в ее губы. Да, она его узнала.

Но никак не ожидала встретить здесь. Потому-то и таращилась на него округлившимися от шока глазами, замерев, точно кролик перед удавом.

«Ой, мамочки! Что все это значит?»

Справедливости ради стоит заметить – он выглядел не менее ошеломленным. Увидев ее, Марат просто остолбенел. Так и замер у кулера, наполняя водой одноразовый пластиковый стаканчик. Облаченный во все черное (ботинки, брюки, рубашка с закатанными по локоть рукавами) мужчина казался еще более дерзким и устрашающим. Его ошалевший дикий взгляд пронзал ее насквозь, жаля кожу, словно миллиард невыносимо острых иголок. Он недоуменно хмурился, продолжая скользить по ней до жути внимательным взором. Столь пристальным, словно стремился просочиться в душу прямо сквозь поры и узнать обо всех ее тайных мыслях. Желаниях.

«Что он здесь делает? Что. Он. Здесь. Делает. Черт подери?!»

Юля до отрезвляющей боли прикусила свою нижнюю губу. Не помогло. Стало лишь хуже, ведь Марат в ту же секунду уставился на ее рот.

«Нет! Нет! — настигло запоздалое раскаяние. — Я не специально! Я не пытаюсь таким образом напомнить тебе о вчерашнем… поцелуе!»

Однако, похоже, именно о нем она ему и напомнила. Мужчина разозлился.

Яростно стиснул зубы и гневно прищурился. У нее же вся жизнь пронеслась перед глазами, и холодок промчался вдоль позвоночника. Попова зябко поежилась, дрожа всем телом и покрываясь крупными мурашками.

«Господи…»

Судя по всему, всевышний все же услышал ее молитвы.

Ведь в следующий миг раздался требовательный голос Татьяны Петровны:

— Марат Евгеньевич?

Тишина в ответ. Ноль реакции.

Но и Маркеловой настойчивости было не занимать.

Она повторила громче, более зычным голосом:

— Марат Евгеньевич!

И снова полнейший игнор с его стороны.

Он продолжал лишь хмуро глазеть на Юлю. Все так же молча.

— Господин Каримов, — язвительно протянула женщина, — не могли бы вы устраивать всемирный потоп… в своем кабинете? Обязательно портить именно мой ковер?

Марат (как оказалось) Евгеньевич чертовски медленно, даже слегка заторможенно посмотрел себе под ноги. Попова сделала то же самое и изумленно охнула, невольно прикрыв рот ладонью. Только сейчас девушка заметила, что вода, которую он набирал из кулера, наполнила пластиковый стаканчик и уже давно переливается через край, образовав на полу лужу, а на ковре – огромное мокрое пятно. Громко ругнувшись, мужчина стремительно отдернул руку, останавливая подачу воды. Но от резких манипуляций из стакана выплеснулась еще добрая треть жидкости. Крупные капли осели прямо на его ботинках, намочив край брюк. Недовольно скривившись, он раздраженно зыркнул на Юлю, шумно выдохнул, явно пытаясь успокоиться, и залпом опрокинул в себя всю оставшуюся в стаканчике воду.

— Замечательно! — обиженно фыркнула Татьяна Петровна. — Просто замечательно! То есть и воды я от вас сегодня не дождусь?

— Прошу прощения! — процедил сквозь зубы Марат Евгеньевич, сминая в руке хрупкий пластик. Затем он вооружился новым стаканом, быстро наполнил его водой и с безразличным выражением лица протянул Маркеловой. Осуждающе качая головой, последняя приняла сие «подношение» и запила им таблетку обезболивающего. Попова тем временем, приклеившись спиной к косяку, пыталась оправиться от первичного шока и думала лишь об одном:

«Что он здесь забыл? Что делает здесь этот Каримов? И почему к нему обращаются по имени-отчеству? Так, стоп! Погодите-ка… Каримов?»

У нее волосы на затылке внезапно зашевелились, потому как в памяти всплыли слова Тони:

«Каримов – его фамилия! Каримов… Каримов… А Серп он потому, что пачками студентов в период сессии выкашивает, гад!»

Сердце ухнуло в бездонную пропасть, и в голове стало пусто. Немой крик застрял где-то в горле, и гортань сдавило будто стальной ладонью. Жадно хватая кислород открытым ртом, Юля пыталась осознать услышанное.

«Господи, нет! Пожалуйста! Этот Марат – и есть Серп? Он – заведующий нашей кафедрой? Ну, все! Мне конец! Боже, почему? Почему именно он?»

Ее внутренние стенания были прерваны закономерным вопросом декана:

— Так, о чем вы хотели поговорить со мной, милая барышня?

— Извините! — отчаянно замотав головой, девушка пошла на попятную. — Я хотела… нет, это уже неважно! Я, пожалуй, лучше…

— Для начала, — строго прервал ее Марат Евгеньевич, пригвоздив к месту тяжелым взглядом, — «милой барышне» не мешало бы и представиться!

На сей раз Маркелова поддержала Каримова.

Указав рукой на свободный стул, женщина велела:

— Не стойте в дверях. Присаживайтесь.

Девушке не оставалось ничего, кроме как подчиниться.

Неуверенной походкой Попова доковыляла до рабочего стола декана, но присаживаться не стала. Нервно сцепив пальцы в замок, она произнесла на удивление ровно и спокойно:

— Попова Юлия. Первый курс. Сто третья группа.

— Угу! — Татьяна Петровна хитро прищурилась. — И что же привело вас ко мне, Попова Юлия?

— Я хотела, — она взволнованно покосилась на мужчину, хмуро поглядывающего на нее с высоты собственного роста, — хотела бы…

— Ну! — подбадривали ее. — Смелее! Смелее! У меня не так много времени!

«Все, хватит мямлить! Соберись!»

Посмотрев на женщину твердым непоколебимым взглядом, Юля призналась:

— Если это возможно, я хотела бы стать старостой в своей группе.

— О, нет! — принялась активно жестикулировать Маркелова. — Нет! И еще раз нет! Я заниматься подобными вопросами не хочу! Не буду! Мне лень! Обратитесь с данным предложением к своему куратору либо… Вот, пожалуйста, обсудите это с Маратом Евгеньевичем. Он – заведующий нашей кафедрой, это и в его компетенции тоже.

«Да уж! — простонала мысленно. — Повезло так повезло!»

— И настоятельно прошу, — продолжала женщина, — провести эти самые… так сказать, переговоры за пределами моего кабинета! Где-нибудь там… там! За дверью! Позвольте мне насладиться тишиной и спокойствием хотя бы несколько минут! Всего доброго, господа учащиеся и коллеги!

Кивнув, Юля торопливо засеменила в сторону выхода, чувствуя тяжелые размеренные мужские шаги за своей спиной. Он шел за ней по пятам.

«И что мне со всем этим делать? Что мне теперь делать-то?»

Вскоре (когда они оказались одни в приемной деканата) Попова услышала надменное:

— Зачем тебе это нужно?

Не выдержав, девушка резко развернулась к нему лицом.

Зря. Она тут же утонула в непроглядной тьме его холодных глаз.

— Что именно? — отозвалась еле слышно.

— Лишняя забота. Ответственность.

— Хочу!

— Не самый убедительный аргумент. Но…

— Но?

— Действенный!

— Что это значит?

Марат Евгеньевич зловеще улыбнулся:

— Хочешь быть старостой? Не вопрос! Будешь!

Затем Каримов медленно двинулся в ее сторону, сокращая расстояние между ними до минимума. Юля же с глухо колотящимся сердцем инстинктивно отступила на шаг. Заметив это, мужчина криво усмехнулся:

— Ну что? Выспалась сегодня, пташечка?

Прекрасно понимая, к чему он клонит, девушка отрицательно покачала головой. Нет, мол. Не выспалась. А после, твердо выдержав его сверкнувший сталью взгляд, зачем-то огрызнулась, желая уязвить мужчину в ответ, припомнив ему вчерашний жаркий и неповторимый «тандем» с Кариной.

— А вы?

Он недовольно скривился и отвел в сторону взгляд. Но спустя мгновение Марат схватил из вазочки, стоящей на столе все еще отсутствующего секретаря, лимонный леденец. Демонстративно избавившись от обертки, мужчина загадочно протянул:

— За меня не переживай, студентка Попова, – у меня-то бессонница! А вот ты… ты давай-ка взбодрись!

В следующую секунду Каримов без предупреждения запихнул конфету ей прямо в рот и не прощаясь вышел в коридор. Теперь пришла очередь Юли вздрогнуть и скривиться – слишком уж кислым оказалось его… угощенье.