Роман Табу на вожделение. Мечта профессора глава Глава 33

Юля

И тотчас же в кабинете воцарилась тишина. Ошеломляющая. Давящая. Звенящая. Такая, от которой закладывает уши. Такая, что громче любого крика. Юля не понимала, откуда в голове взялись подобные ассоциации, но ей действительно казалось, будто Марат сейчас вопит, надрывая связки.

Однако он молчал. Просто… сверлил ее своим тяжеленным взглядом, точно насквозь рентгеном просвечивал. Просто стискивал руки в кулаки и надрывно дышал. Просто сжимал зубы так сильно, что на скулах плясали желваки. Но не издавал ни звука. Впрочем, этого и не требовалось.

Серп неплохо умел разговаривать глазами. И Юля ужаснулась, увидев в их непроглядной тьме грозовой шторм. Чертов ураган. Он прилагал титанические усилия, чтобы держать в узде свои эмоции. И самого себя. Подтверждая ее догадки, Каримов бросил короткое:

— Сядь!

А после, не дожидаясь от Поповой какой-либо реакции, принялся напряженно вышагивать по своему кабинету. Раздражение и небывалая злость сквозили в каждом его жесте. В каждом взмахе руки (он то и дело ерошил пятерней свои волосы) и повороте головы. Не желая рисковать, ибо сама еще толком не пришла в себя после недавней истерики, Юля снова подчинилась. Насухо вытерла лицо от слез, втянула воздух полной грудью, медленно добрела до предложенного стула и осторожно присела на его край.

Колени дрожали. Неудивительно – ее всю сейчас прилично лихорадило.

Нервно сцепив пальцы в замок в надежде хоть немного скрыть свое смятение, девушка с замиранием сердца наблюдала за профессором.

Игнорируя ее присутствие, он продолжал мерить помещение тяжелыми размашистыми шагами. Хотя если уж называть вещи своими именами… Марат метался по кабинету, как разъяренный раненый тигр (словно мечтая устроить здесь погром) и никак не мог успокоиться. Пару раз он целенаправленно приближался к ней, заставляя ее вибрировать от напряжения и торопливо вскакивать на ноги. Явно хотел что-то сказать, но упорно молчал. Смотрел пристально. Внимательно. С легким прищуром.

А потом, скрипнув зубами, снова уходил. И Юля обессиленно оседала на стуле, пытаясь усмирить свой дико грохочущий пульс. В какой-то момент Каримов хотел закурить, но, грязно ругнувшись, смял в ладони пустую пачку из-под сигарет и швырнул картонный бесформенный комок на подоконник. На него же и облокотился спустя секунду, демонстрируя Поповой свою широкую спину. Прикрыв потяжелевшие веки, девушка заскулила мысленно:

«Что происходит? Ой, божечки! Что происходит?»

— То, что ты сказала Беловой… то, что я услышал… правда?

Она резко распахнула веки, покрывшись мурашками от его голоса.

Низкого. Хриплого. Измученного. И взгляда, пронзающего насквозь.

Марат неизменно находился все у того же окна, но теперь он развернулся лицом к Юле и ждал ответа. Напряженно ждал. Нахмурившись и не дыша.

Почти ничего не понимая, она машинально прикусила губу и кивнула.

Но тут же осторожно уточнила:

— Смотря что вы слышали…

— Все. От первого до последнего слова.

«Черт подери! Стыдно-то как!»

Ее щеки вспыхнули огнем. В глазах защипало.

Не проронив ни звука, Юля удрученно уставилась на свои колени.

— Почему? — требовательный тон. — Почему ничего раньше не сказала? Почему ты ничего не сказала лично мне?

— Зачем? — обронила тихо.

Банальный вопрос. Банальная фраза. Но Каримов взорвался, услышав ее.

— Зачем? — прогромыхал он раздраженно. — Что значит зачем, Юля? Ты хоть осознаешь, в какую кабалу себя загнала? Какого черта ты забыла на коммерческом отделении, если у твоей семьи нет денег? Что ты вообще делаешь на очном, если вынуждена сама оплачивать свое образование? Почему ты не перевелась на заочку, когда не поступила на бюджет? Сейчас бы спокойно зарабатывала деньги на сессию, но при этом не вредила бы своему здоровью! Твою мать! Да я даже представить не мог, что…

— Марат…

— Нет, я подозревал, — прервал ее бесцеремонно, — что ты из обычной среднестатистической семьи, хоть и обучаешься на самом дорогостоящем факультете. Думал, твои родные – как в подавляющем большинстве случаев – собирают все до копейки, чтобы дать тебе достойную путевку в жизнь. И это правильно. Так и должны поступать родители. Мне казалось, что тебе не хватает денег тупо на бабские цацки и банальные развлечения, поэтому ты из кожи вон лезешь, пытаясь совместить работу и учебу! Но все гораздо прозаичнее! Черт подери, Юля! Куда смотрит твоя мать? Ее все устраивает?

— Она… не знает!

Каримов резко замолчал, уставившись на нее ошеломленным взглядом.

А девушка, набравшись смелости, продолжила:

— Мне не хватило духу сказать ей, что я не поступила на бюджет. Боялась, что после предательства отца подобная новость доконает ее окончательно. По той же причине я на заочку не пошла – мама сразу догадалась бы. Нет, я должна учиться именно очно, чтобы она могла спать спокойно и не думать о том, что не в состоянии оплатить учебу своей дочери. А деньги на сессию… ерунда. Я заработаю!

— Жертвуя своим собственным сном? И возможно – безопасностью?

— Ну да.

— Ну уж нет!

— Я не понимаю вас! — на эмоциях повысила голос. — Правда не понимаю! Что все это значит? Чего вы ко мне пристали? Чего от меня хотите?

— Мое требование неизменно: ты уходишь из клуба! — прозвучало подобно приговору. — Уходишь! Иначе прощаешься с институтом! Выбирай!

В глазах снова защипало. Горло сдавил болезненный спазм.

— Вы опять за свое, да? — возмущенно бросила Юля. — Знаете, в какой ситуации я нахожусь, и все равно ведете себя, как последний…

— Расслабься, глупышка! Найду я тебе работу! — клятвенно заверил Марат.

А Попова уставилась на мужчину с негодованием.

Ибо не хотела становиться ему обязанной. Ничем.

— Какую еще работу, Марат Евгеньевич? — насупилась. — Какую? Которой будете потом меня же и шантажировать в случае чего? Которую сможете отнять в любой момент, если пожелаете? Спасибо, но нет! Мне такого счастья не нужно. Я пока еще в своем уме! Мне вообще ничего от вас не нужно. Ясно? И если действительно хотите помочь – просто не мешайте!

Пауза. Гневный прищур. И властное:

— Твои трудовые будни в клубе окончены!

— Нет!

— Да, Юля! — твердо, с нажимом.

«Боже! Дай мне сил!»

Она медленно поднялась на ноги и скрестила руки на груди:

— Простите, но я не понимаю, почему вообще должна обсуждать с вами свои решения. Это моя жизнь. Мой выбор. И вас он не касается!

— Ты разве еще не поняла? Меня касается все, что касается тебя, пташечка! — сказал как отрезал. — Включая еще кое-что…

Удерживая Юлю в плену своих пылающих глаз, Серп приблизился почти вплотную. Встал так близко, что она невольно попятилась назад, упираясь бедром в его рабочий стол. Часто-часто дыша, уставилась на профессора исподлобья, ожидая… да чего угодно. И не зря.

В следующий миг мужчина склонился к ее виску:

— Неужели правда девственница? — зомбирующий шепот прямо на ухо.

Шепот, от которого нервная дрожь прошлась по спине. Юле стало жарко.

— Не… не ваше дело! — промямлила смущенно.

Уголки его рта едва заметно дрогнули.

Глаза посоловели, засверкали лихорадочным блеском.

Из горла вырвался тихий хрип:

— Мое, малышка! Мое!

Так протяжно. Так трепетно.

У Юли дыхание перехватило, и внезапно голова пошла кругом.

От его близости. От его тепла. От его сумасшедшей энергетики.

Особенно когда Каримов, не мигая, уставился на ее губы.

***

От его голодного взгляда ее сердце толкнулась о ребра с чудовищной силой.

Будто рвалось наружу. Будто рвалось к нему. Прямо в руки.

Юля прилагала неимоверные усилия, чтобы первой не броситься Марату на шею. Чтобы не поддаться этому порыву. Судорожно втянув легкими спасительный кислород, она машинально увлажнила свои безбожно пересохшие губы. И столь невинный жест стал последней каплей. Каримов сорвался. С тихим утробным стоном он крепко прижал Юлю к себе.

Резко впечатал их друг в друга и принялся лихорадочно шарить руками по ее телу прямо поверх одежды. Ревностно. Эгоистично. Собственнически.

А она позволяла ему. Позволяла себя лапать и кайфовала от этого как сумасшедшая. Более того, так же жадно лапала его в ответ, просто дурея от этого безумия. Только сейчас девушка осознала в полной мере, как сильно по нему соскучилась. Как дико истосковалась по его прикосновениям.

В какой-то момент профессор усадил Юлю на стол и торопливо вклинился между ее бедер. Сам же застыл в жалких миллиметрах от ее лица.

Сквозь рев собственного пульса Попова услышала напряженное:

— Если сейчас поцелую тебя, то все… уже не остановлюсь! Не смогу!

— Так не целуйте, — противореча самой себе, подставила шею под его губы, — я вас об этом не прошу…

Марат прочертил языком влажную дорожку на ее коже. От ключицы до уха.

Затем прихватил зубами чувствительную плоть, вынуждая Юлю вздрогнуть. Сквозь нее словно двести двадцать вольт пропустили. Тело запылало огнем. Ее судорожный всхлип разбавил тишину пространства. Теряя над собой контроль, девушка что есть мочи вцепилась в широкие мужские плечи.

— Да неужели? — отозвался Каримов севшим голосом, продолжая покрывать ее горло жадными порывистыми поцелуями. — А вот у меня есть к тебе одна просьба!

— Какая?

— Хотя скорее уж… предложение! — мужчина запустил руку под ее блузку.

— Какое?

— Выгодное!

— М-м-м! — Юля выгнула спину, когда он провел ладонью между ее лопаток прямо по голой коже. — А подробнее?

— Легко! — сообщили ей безбожно хрипло в перерывах между ласками. — Я хочу, чтобы ты… раз и навсегда… выкинула из своей головы… мысли о… хирургической дефлорации! Все должно происходить совсем иначе, понимаешь? За твой отказ от этой дикой процедуры я готов тебе заплатить!

Юля почувствовала себя так, будто на нее внезапно опрокинули ведро ледяной воды. Все наваждение развеялось в ту же секунду.

— Чт-то? — выдохнула изумленно. — Что вы сказали?

— Откажись от этой идей!

— Я ослышалась, или вы только что предложили мне… продать вам… себя?

Заметив перемены в ее настроении, Марат отстранился и заглянул ей в глаза. Его брови хмуро сошлись на переносице. Тяжелый вздох сорвался с губ:

— Я не так сказал, Юля! Совсем не так!

— Именно так! — воскликнула Попова, отталкивая его от себя. — Вы снова пытаетесь купить меня! Как и в нашу первую встречу!

Вопреки ее стараниям, Каримов опять придвинулся к ней и яростно бросил:

— Нет, милая! Я пытаюсь удержать тебя от ошибки! И от ее последствий!

— От каких еще последствий?

— От страшных, полагаю! — впился в нее совершенно обезумевшим взглядом. — Я ведь даже не представляю, что сделаю с тобой, если ты ослушаешься!

Юля соскользнула со стола на пол и воинственно вскинула подбородок:

— Вот и проверим!

— Юля! — грозно.

— Дать бы вам по морде, Марат Евгеньевич!

Мужчина нежно провел костяшкой пальца по ее щеке.

— Лучше просто… дай! — сообщил чуть заторможенно. — Мне!

Молчание. Обоюдное рваное дыхание. Одичавший взгляд глаза в глаза.

И вспышка. Ослепляющая разум. Дурманящая сознание.

Скручивающая в клубок все ее внутренности.

Сложно сказать, кто из них на кого набросился.

Сложно определить, кто сдался первым.

Но уже в следующую секунду, глухо постанывая от удовольствия, они отчаянно целовались, жадно вгрызаясь в губы друг друга.

Это было сродни помешательству. Сродни чистейшему безумию.

Юля не могла противиться его напору. Она просто уплывала.

Однако все прекратилось так же внезапно, как началось. Девушка не сразу сообразила, почему он прервал поцелуй и резко отпрянул на безопасное расстояние. Лишь когда дверь его кабинета распахнулась, Попова сообразила – он услышал стук. Тяжело дыша, она медленно перевела свой растерянный посоловевший взгляд на вошедшего в помещение человека.

Нарушителем спокойствия оказалась Татьяна Петровна – их декан.

Маркелова начала верещать прямо с порога:

— Марат Евгеньевич, это что еще за новости с…

Вперившись в Юлю (раскрасневшуюся и наверняка взъерошенную) настороженным взглядом, женщина резко замолчала. Удивленно вскинув брови, переключила свое внимание на Каримова. Затем снова на Юлю.

Только спустя пару секунд, показавшихся вечностью, она спросила:

— А что здесь происходит?

***

В течение следующих двух пар Юля просто сходила с ума от беспокойства.

От страха неизвестности в венах стыла кровь. Воображение услужливо подкидывало все более ужасающие варианты дальнейшего развития событий. Нет, она не знала, о чем Маркелова беседовала с Каримовым, и как он объяснил ей, почему был застигнут наедине со своей студенткой в таком… провокационном внешнем виде. Все элементарно – ей не позволили узнать. Игнорируя вопрос Татьяны Петровны, Марат силой вытолкал Юлю за дверь. Называя вещи своими именами – он принял весь удар на себя.

А тот был неслабый, судя по всему. Ведь одногруппники без умолку трещали о том, что слышали крики, доносящиеся из кабинета Серпа, когда проходили мимо. И данный факт порождал самую настоящую панику в ее душе.

«Она догадалась, чем мы занимались? — рассуждала тревожно. — Или нет? Или да? Ой, мамочки! А если все же да? Господи, спаси наши головы!»

Однако в этот раз господь оказался глух к ее мольбам.

Сразу после звонка со второй пары в их аудиторию заглянула ближайшая помощница Маркеловой и голосом, от которого содрогнулись стены, проорала:

— Попова, в деканат!

Чувствуя, как от волнения цепенеют конечности, а внутренности сиротливо липнут к позвоночнику, Юля все же уточнила:

— А кто вызывает? Каримов?

Секретарь Татьяны Петровны закатила глаза:

— Разве я сказала, что тебя хотят видеть на кафедре? В деканат!

— Поняла я! — отмахнулась нервно. — Поняла! Спасибо!

«Черт! Черт! Черт!»

Деваться было некуда. Торопливо запихнув в сумку все свои вещи, она выскочила из аудитории, даже не попрощавшись с ребятами. Успокоиться не удавалось, хоть до ста мысленно считай, хоть до миллиона. И тем не менее в кабинет декана Попова вошла, сохраняя внешнюю невозмутимость.

— Татьяна Петровна, вызывали? — натянула на лицо дежурную улыбку.

Маркелова посмотрела на нее поверх своих очков, а после кивнула:

— Да, проходи!

Плотно прикрыв за собой дверь, Юля приблизилась к ее рабочему столу.

— Садись! — услышала в тот же миг и безропотно опустилась на предложенный стул. Ее сердце отчаянно барабанило в груди.

Во рту пересохло до противной горечи. В глазах плясали черные точки.

— Расскажи-ка мне, как у тебя дела? — добродушно улыбнулась женщина.

— Все хорошо…

— Ты уверена?

— Да.

— Тогда почему пропускаешь так много занятий?

— Я работаю параллельно…

— Угу! — задумчиво. — Зачем?

— Чтобы учебу оплачивать.

— А если я скажу, что больше не нужно?

— Чего не нужно? — недоуменно. — Работать?

— Оплачивать учебу!

На сей раз Юля не смогла сдержать слез. Они хлынули из глаз.

Ее плечи задрожали. В горле образовался комок.

— Не отчисляйте меня, пожалуйста! Я все отработаю!

Недоуменно нахмурившись, Маркелова встала и подошла к девушке.

Погладив ее по голове, попыталась успокоить.

— Ну, что ты в самом деле, Попова? Никто тебя не отчисляет!

— Но вы же сами сказали!

— Что?

— Что оплачивать учебу мне… — спрятав лицо в ладонях, она горько зарыдала: — …больше не нужно!

— Да, не нужно, — тяжелый вздох. — Но совсем по другой причине!

Стыдливо растерев по лицу соленую влагу, Юля вопросительно уставилась на декана. Женщина недовольно скривилась, покачала головой, но все же произнесла, пусть и с явной неохотой:

— Мы наблюдаем за тобой с первых дней. Ты достойно проявила себя в стенах ВУЗа. И в качестве исключения мы решили перевести тебя на бюджет.

— Это что, шутка? — переспросила, будучи не в силах поверить услышанному.

— Нет. Не шутка.

— Меня на бюджет? То есть… это значит… что… о, Боже! О, Боже!

Не помня себя от шальной радости, Юля завизжала как оглашенная.

Не справившись с эмоциями, вскочила на ноги и набросилась с объятиями на Татьяну Петровну, перепугавшуюся ее неадекватной реакции.

— Попова! — верещала та. — Попова, прекрати! Ты меня сейчас задушишь!

— Спасибо вам! Спасибо!

— Да-да!

— Я так благодарна… вы не представляете! А… что нужно сделать для перевода? Написать заявление? Предоставить реквизиты для будущей стипендии? Я мигом все сделаю! На имя ректора писать, да?

— Так, стоп! — Маркелова жестом заставила ее умолкнуть. — Ничего и никому писать не нужно! Более того, ни одна живая душа не должна знать о нашем с тобой разговоре. Ты меня поняла? И стипендии у тебя не будет! Наверное…

— Но… почему? Все бюджетники получают стипендию!

— А вот ты не будешь. Ты исключение. Потому что по всем документам ты по-прежнему учишься на коммерции! В этом плане ничего не изменится. Кроме одного – платить за учебу тебе больше не нужно! Такой вот… финансовый парадокс. Сохраним же его в тайне!

— Простите, я не…

— Все, Попова! — раздраженно фыркнула Татьяна Петровна, возвращаясь на свое рабочее место. — Ничего слышать больше не желаю. Почему? Почему? Пристала же! Аж голова из-за тебя разболелась! Иди давай. Иди с Богом!