Юля
— Виктор Эдуардович, к вам можно? — Юля заглянула в кабинет Макарова (выделенный ему при спортзале), предварительно постучав в дверь.
Мужчина тут же отвлекся от бумаг, которые внимательно изучал секундой ранее, устало потер явно затекшую шею, а после указал ей на свободный стул:
— Конечно! Проходи!
Вежливо улыбнувшись, она прошмыгнула внутрь.
Доковыляла до его рабочего стола, но присаживаться не стала.
Вместо этого протянула куратору список группы и отрапортовала:
— Вот, как вы и просили! До сведения студентов информацию о медкомиссии я донесла – время, дату и адрес. Их личная подпись напротив своей фамилии подтверждает это. И если кто-то из них не явится завтра в поликлинику – я не виновата! На этот раз пусть сами за себя отвечают!
— Отличная работа, Юля! — удовлетворенно кивнул физрук. — Оперативно!
— Спасибо!
— Так… А что у нас там с идеями ко дню рождения декана? — Виктор Эдуардович вперился в нее строгим требовательным взглядом. — Как будем Маркелову поздравлять? Есть какие-то инициативы от нашей группы?
— Есть! — Юля машинально погладила ремешок своей сумочки, перекинутый через плечо. — Белова предлагает подарить Татьяне Петровне песню собственного сочинения. Ну, как собственного… Просто накидать более подходящие строчки на какую-нибудь известную мелодию. Но она готова ее даже спеть. Правда, при условии, что Синицына споет вместе с ней. А это уже под большим вопросом – Ирина второй день ходит как в воду опущенная – очевидно, со Славиком поругалась. Остается у нас два варианта: либо всей группой этот шедевр исполнять, либо уговаривать Лену выступить самостоятельно. Решайте, Виктор Эдуардович. Последнее слово за вами!
Странно хмыкнув, Макаров расслабленно откинулся на спинку своего кресла и, будто думая о чем-то крайне приятном, невольно улыбнулся.
Хотя скорее уж плотоядно оскалился. И от данного жеста Юле стало неловко. Она чувствовала себя так, словно нечаянно стала свидетелем чего-то личного. Интимного. Впрочем, неудивительно. Особую химию между Макаровым и Беловой не замечал… разве что слепой! То, как он смотрел на Ленку, как разговаривал с ней, как прикасался – разительно отличалось от его взаимодействий с любой другой студенткой. Между этими двумя сквозило такое сумасшедшее напряжение, что отголоски этой бури ощущали все, кому доводилось оказаться рядом. В эпицентре. В непосредственной близости от них. И позавчерашний урок физкультуры – явное тому подтверждение. Заметив, что Лена на улице сняла толстовку, Виктор Эдуардович немедленно велел ей одеться. А когда Белова проигнорировала его замечание, мужчина на глазах у абсолютно офигевших студентов собственноручно «упаковал» ее в кофту и намеренно повредил «собачку» на молнии, чтобы она не смогла раздеться до окончания пары.
И все бы ничего… да только в тот момент без олимпиек расхаживала добрая половина группы! Но физрук почему-то этого не заметил. Только Лену.
Да и сейчас вот, стоило о Беловой заговорить – сразу выпал из реальности.
Пришлось возвращать. Прочистив горло, Юля тихо обронила:
— Эм… Виктор Эдуардович?
Куратор встрепенулся. Стал серьезным в один миг.
— Замечательное предложение! — пробормотал он себе под нос. — Но в целях сплочения группы считаю, что нам лучше остановиться на первом варианте. Обойдется Белова и без сольных выступлений! Так ей и передай!
— Хорошо. Значит, мы приступим к подготовке в ближайшее время.
— Отлично! — пытливый взгляд глаза в глаза. — У тебя все?
— Угу…
— Тогда более не задерживаю.
***
Юля замялась. Умом понимала, что должна просто развернуться и уйти, но не могла. Ноги словно к полу приросли. Свинцом налились. Онемели.
Будто со стороны она услышала свой взволнованный голос:
— Вообще-то, я хотела…
Макаров недоуменно вскинул брови.
— Да?
Проклиная саму себя, Попова все же выдержала его тяжелый взгляд и спросила:
— А куда Марат Евгеньевич запропастился? У него случилось что-то?
Этим вопросом она задавалась уже десятый день подряд.
Нет, Каримов не испарился после того, как отвез ее в общежитие – на следующее утро Юля даже получила в деканате обещанный пропуск.
Но внезапно он отменил большую часть своих занятий (за исключением выпускного курса) и теперь появлялся в институте крайне редко.
Студенты ликовали, получив временную передышку от ненавистного Серпа.
А Юля… не находила себе места от беспокойства. Она не могла контролировать это. Не могла приказать себе не думать о нем.
Ей казалось, что у нее развивается раздвоение личности.
Какая-то часть нее боялась этого мужчину до дрожи в коленях.
А другая… к другой он приходил во снах. В горячих пошлых снах.
После подобной «прелести» Попова начинала тосковать по нему еще сильнее. Еще острее. Еще больше. В такие моменты, проходя мимо его кабинета, девушка тайком проводила пальцами по дверному полотну.
Зачем? Сама толком не понимала. Действовала импульсивно. На инстинктах.
И это было странно. Это сводило с ума. Это жутко раздражало.
Несколько раз Юля порывалась написать ему и даже набирала на телефоне заумный текст сообщения. Но все ее попытки заканчивались одинаково – струсив в последний момент, она удаляла все до последней точки.
А после ругала себя на чем свет стоит за свою непроглядную глупость.
— Не запропастился, — в тишине кабинета раздался голос Макарова, — он бывает в институте почти каждый день. В основном с утра. У твоей группы пары на этой неделе с третьей начинаются. К этому времени Марат уже уходит. Долго не задерживается. Ему пришлось на некоторое время пересмотреть свой рабочий график. По семейным обстоятельствам.
В груди змеей шевельнулась тревога. Холодок промчался по спине.
Юля нахмурилась, обхватывая себя руками.
— По семейным обстоятельствам? Значит… все же случилось что-то?
Виктор Эдуардович принялся нервно барабанить пальцами по столу.
— Ну, можно и так сказать! — резюмировал он в итоге. — Ребенок у него разболелся. Какую-то заразу в детском саду подхватил. В результате они всей семьей с гриппом слегли. За исключением самого Марата. Вот и приходится ему теперь на себе отцовский бизнес тащить и как-то с институтом все это совмещать. Но самое тяжелое позади. Они уже идут на поправку. Так что скоро все вернется на круги своя. Не переживай!
От его последних слов Юлю кинуло в жар. Щеки запылали.
— А кто тут переживает? — возмущенно. — Никто и не переживает!
Макаров хитро прищурился:
— Хорошо, раз так!
— А у него разве… ребенок есть?
— Да. Племянника воспитывает.
— О! Вы Артема имеете в виду?
Пауза. А после удивленное:
— Ты знаешь про Артема?
Юля смутилась. И тем не менее ответить пришлось.
— Угу.
— Хм! Ну надо же!
— Что?
— Нет, – отмахнулся куратор, — ничего!
Любопытство взяло верх над разумом.
Набрав воздуха в грудь, Попова задала самый главный вопрос:
— А почему Артема воспитывает Марат Евгеньевич? Где родители мальчика?
Виктор Эдуардович помрачнел за доли секунды.
Его взгляд потемнел. Наполнился тоской. Болью. Сожалением.
Поразмыслив некоторое время, он отрицательно покачал головой:
— Спроси об этом самого Марата, Юля. Единственное, что я считаю нужным тебе сказать – Артем ему очень дорог. Каримов предпочтет племянника любой женщине. Кроме той, пожалуй, для кого его ребенок не станет помехой. Кроме той, с кем оба они – и Марат, и Артем – обретут гармонию.
***
С раннего утра студенческая поликлиника гудела точно пчелиный улей.
Первокурсников, явившихся на медкомиссию, было так много, что не протолкнуться. Увидев это и ужаснувшись, Юля предложила своим одногруппникам немного смухлевать и использовать проверенную схему – занимать очередь не только себе, но и держать пару мест для своих же ребят. Так они и сделали. В итоге им удалось пройти почти всех врачей за весьма непродолжительный период времени. После этого парни отправились по домам, а у девушек остался лишь визит к гинекологу.
Однако женский доктор с приемом пациентов не спешил.
Из-за этого под дверью ее кабинета образовалась уже целая толпа.
Кто-то сидел на скамейках, а кто-то дожидался своей очереди, стоя на ногах. Но все девушки безбожно много болтали и громко смеялись.
Атмосфера безмятежности и веселья буквально витала в воздухе.
Только вот Юля их воодушевления не разделяла. Она снова почти не спала этой ночью. А теперь чувствовала слабость и легкое головокружение.
Смена на работе выдалась не самая радужная – одни клиенты передрались, другие позволяли себе не самые приятные высказывания в ее адрес.
Но Попову куда больше беспокоило повышенное внимание незнакомого мужчины, который (подобно Серпу), предлагал ей уединиться.
В тот момент она испугалась не на шутку. Благо посетитель оказался понятливым. Успокоился после ее отказа, и вызывать охрану не пришлось.
Однако Юлю не покидало странное ощущение, будто это не конец истории.
— О чем вы говорите вообще? — звонкий голос Лены Беловой заставил ее вздрогнуть от неожиданности. — Вы что, серьезно? Мы в двадцать первом веке живем! Чтобы перестать быть девственницей, не обязательно с кем-то спать. Тем более ложиться под первого попавшегося мужика только ради того, чтобы с девственностью распрощаться! Вы в своем уме? Простите, но это бред! Сейчас и без мужиков можно прекрасно обойтись!
В толпе разразился задорный заливистый смех.
Несогласных с ее точкой зрения было много.
— Это как же? — хохотнула Инка из параллельной группы. — Вооружиться игрушками из секс-шопа и сделать все самой?
— Фу! — Ленка нахмурила свои точеные брови. — Зачем же так мучиться? Человечество давным-давно придумало хирургическую дефлорацию!
Услышав до жути пугающий термин, Юля недоуменно уточнила:
— А что это такое?
Белова скрестила руки на груди и, выдержав театральную паузу, пояснила:
— Операция. То есть мини-операция. Надоело девственницей быть – не проблема. Идешь к гинекологу и записываешься на процедуру. И все! Никакой тебе боли, страха, стресса. Чик-чик, и готово! Быстро. Профессионально. Эффективно. Еще и свечечки пропишут. Красота! А главное – ни под какого урода ложиться не придется ради этой цели. Прооперировалась – и сиди себе спокойненько, жди своего принца!
— Ого! — выкрикнул кто-то из толпы. — А Белова-то у нас все… с ума сошла!
— Точно! Фантазерка!
— Да скорее уж дура! Как тебе такое в голову пришло?
Естественно, за словом в карман Лена не полезла.
— Сами вы дуры! — возмутилась она на весь коридор. — Лучше, наверное, в свой первый раз от удовольствия орать, а не от боли!
Юля собиралась промолчать. Но остаться в стороне все же не смогла.
В следующий миг, тяжело вздохнув, она принялась объяснять одногруппнице ту прописную истину, которую вложила в нее мама:
— Девственности нужно лишаться естественным путем. Ее нужно дарить своему мужчине. Как ты потом ему докажешь, что он у тебя первый?
В ответ Лена зыркнула на нее так, будто хотела придушить.
А после гневно выплюнула:
— Ничего я и никому не собираюсь доказывать!
Попова на подобное заявление лишь развела руками:
— Очень зря!
Белова насупилась, привлекая к спору свою подругу Ирину, толкнув ту в бок:
— А ты как считаешь?
Синицына уставилась на всех присутствующих пустым, чуть заторможенным взглядом. Затем встрепенулась и произнесла, немного смущаясь:
— Это… очень больно, но я ничего не стала бы менять. И если бы пришлось, прошла бы через это вновь!
Юля триумфально улыбнулась Лене, в полной мере ощущая свою правоту.
В ответ одногруппница скорчила кислую мину и что-то прошептала Ирине на ухо. Подруги принялись тихо переговариваться между собой, а Попова вдруг задумалась:
«А ведь мы с Маратом могли… если бы я не остановила его, он бы меня… мы бы… Господи! Похоже, с ума тут я схожу, а не Белова!»
И тем не менее, предавая саму себя, она представляла свой первый секс именно с Маратом. Представляла много-много раз. И не только во снах.
Комментарии
Комментарии читателей о романе: Табу на вожделение. Мечта профессора