Роман Табу на вожделение. Мечта профессора глава Глава 16

Юля

Изумленно вскинув брови, Каримов уставился на нее так, будто впервые увидел. Его и без того темные глаза сделались теперь практически черными из-за зрачков, заполнивших почти всю радужку. Его мощная грудь тяжело вздымалась под напором легких, жаждущих кислорода. Даже черты его лица заострились, как у зверя, готового разодрать глотку своей жертвы в любую секунду. Как у хищника. Дикого. Жестокого и беспощадного. Странно ухмыльнувшись (а скорее уж, угрожающе оскалившись), Серп сухо обронил:

— Солнышко, ручки-то при себе держи! Ты же не хочешь, чтобы в ответ я начал распускать… свои? М?

Марат выразительно посмотрел на ее ладонь. Юля же не сдвинулась с места. Пребывая в какой-то пугающей прострации, она продолжала удерживать его.

И дрожать, с ног до головы покрываясь мурашками. От страха. От волнения. От необъяснимого трепета, вызванного их внезапной близостью.

Сквозь тонкую ткань рубашки она чувствовала жар его тела.

Твердость мышц. Силу, бурлящую в этом человеке.

— Нет! — судорожный вдох. — Не хочу! Но…

— Тогда не провоцируй! — прервали ее на полуслове.

— …это единственный способ заставить вас остановиться!

— Да неужели? — скептически.

Каримов сделал крохотный шаг навстречу, будто намеренно вторгаясь в ее личное пространство. Будто намеренно подавляя ее своей сумасшедшей аурой. Ощущая неловкость каждой клеточкой кожи, Юля отдернула руку, словно обожглась, и медленно отступила назад. На безопасное расстояние.

Туда, где было легче дышать. Туда, где сердце грохотало в груди чуть слабее.

Туда, где рассудок немного прояснялся. Следующие секунды прошли в неловком молчании. Наконец, отвесив себе мысленную затрещину за излишнюю эмоциональность, Попова тихо поинтересовалась:

— Что случилось, Марат Евгеньевич?

Мужчина тяжело вздохнул. В одной руке он сжимал папку с документами.

А вот вторую, свободную, ладонь поспешил раздраженно запихнуть в карман брюк, словно заранее принял меры, чтобы ненароком не прикоснуться к ней.

— Что ты имеешь в виду? — отозвался завкафедрой, прожигая в ней дыры своим зловеще-задумчивым взглядом. — Конкретизируй вопрос!

Нервно сцепив в замок дико дрожащие пальцы, Юля грустно улыбнулась.

— Что я такого сделала? За что вы меня наказываете?

— Ты опоздала на полчаса! Я ставлю пропуски и за меньшее!

— Я не об этом!

— А о чем?

— С того дня, как вы помогли мне, моя жизнь перевернулась с ног на голову! — затараторила сбивчиво, заикаясь, теряя мысль. — В тот вечер вы показались мне… А, неважно! Вас же будто подменили на следующее утро! Сейчас вы такой грозный и… холодный, как ледышка! Но там… в лесу вы были… другим! А потом…. Боже! Вчера вы даже торт из моих рук брать отказались! Знаете хоть, как это обидно? Я же от чистого сердца и без какого-либо умысла! Просто отблагодарить хотела. Встала пораньше, чтобы купить его. А вы… Марат Евгеньевич, что происходит? То вы игнорируете мое существование и в упор меня не замечаете, то мчитесь ко мне на помощь черт знает куда, успокаиваете, заботитесь! А потом ни с того ни с сего срываетесь на мне, устраивая публичную «порку»! Зачем? Для чего? Что с вами не так?

Услышав последний вопрос, он столь яростно на нее зыркнул, что Юля рефлекторно вздрогнула, чувствуя, как холодок промчался по спине.

— За языком-то следи! И не воображай слишком много – мне нет до тебя дела!

— Вы жалеете, да? — прошептала одними губами. — Жалеете, что спасли меня? В этом причина ваших нападок? В таком случае… лучше бы вы за мной вообще не приезжали! Дали бы мне умереть и жили бы теперь спокойно!

Пауза. А следом изумленное:

— Попова, у тебя с головой все в порядке?

— А у вас?

— Во-первых, не дерзи мне – это чревато последствиями! А во-вторых… как ты могла такое подумать? Мозгов совсем нет?

— А что мне остается? — на эмоциях повысила голос. — Только думать! Гадать! И пытаться понять, чем разозлила вас! Так чем же? Одним своим существованием, что ли?

Каримов недовольно скривился, поглядывая на нее исподлобья диким, до крайности взбешенным взглядом. На его скулах заиграли желваки.

Казалось, еще мгновение… крохотный миг, и он собственноручно свернет ее хрупкую шею. Несколько секунд, показавшихся ей вечностью, он молчал.

А затем просто развернулся и ушел. Отправился по своим делам, так и не удостоив девушку ответом. Только сейчас, сбросив с себя оцепенение, Юля осознала, что стоит посреди главного университетского холла и предъявляет претензии Серпу на глазах у целой толпы любопытных студентов.

«Господи, что со мной такое? Что за бред я несу? Я ведь должна была всего лишь поговорить с ним о Шершневой! А в итоге… во всех смертных грехах его обвинила! И кто только за язык меня тянул? Ой, идиотка!»

— Марат Евгеньевич? — выкрикнул кто-то из толпы. — Подождите, пожалуйста! У меня вопрос по последнему реферату!

Обернувшись на звук, Юля обнаружила все ту же Селезневу. Старшекурсница сорвалась с места и со скоростью взбесившейся лани побежала за Каримовым. Но заведующий кафедрой не сбавил шаг и вскоре скрылся за поворотом. Однако Веронику это нисколько не смутило – она так же шустро помчалась следом. А Попова вдруг поняла, что задыхается от недостатка кислорода. Ибо сделать полноценный вдох почему-то… не может. Больно. Что-то давит за грудиной. И сильно жжет.

«Он нравится ей! — настигло запоздалое прозрение. — Нравится Селезневой!»

Внезапно на нее такая лютая злость обрушилась, что разум помутился.

Мышцы превратились в камень, и кровь точно увесистым обухом ударила в голову. Не чувствуя земли под ногами, Юля зачем-то двинулась по тому же маршруту. За каким-то чертом ей необходимо было увидеть все своими глазами. Свернув за угол (в малолюдный, едва освещенный коридор), она без труда обнаружила этих двоих. Вероника кокетливо наматывала волосы на палец, пока Серп довольно грубо отчитывал ее за что-то.

«Ладно! Спокойно! — уверяла себя, приближаясь к ним вплотную. — Это не мое дело! Просто спрошу его про Аньку и уйду…»

Но как только оказалась рядом, испытала острую потребность в конфликте.

— Ты куда без очереди лезешь? — будто со стороны услышала свое угрожающее шипение. — Ослепла, что ли? Он еще меня не до конца отчитал!

Пожалуй, впервые с момента знакомства Юля лицезрела вытянувшееся от изумления лицо Марата Евгеньевича. Мужчина буквально охренел от услышанного. Селезнева так вообще растерялась и заикаться начала:

— Чт… что?

— Топай отсюда! Потом с ним о своих ущербных рефератиках поворкуешь!

— Попова, ты сдурела? Ты как со старшими разговариваешь?

— Если слов не понимаешь, могу объяснить на языке жестов!

Объяснять не пришлось. Раскрасневшись от возмущения, Вероника бросила гневное «коза драная» и торопливо засеменила в обратном направлении.

— Сама дура! — крикнула Юля ей вслед и с опаской покосилась на Каримова. — Простите, конечно! Но мы еще не все обсуди…

Договорить она не успела – Серп буквально впечатал ее спиной в холодную стену, одним махом вышибая весь воздух из груди. А после навис над ней. Загнал в ловушку своим собственным телом и угрожающе прогромыхал:

— Чего ты добиваешься?

Его глаза полыхали самым настоящим безумием.

В них не было сейчас и намека на человечность.

Лишь дикая, неуемная, болезненная жажда.

— Хочу знать, — промямлила Юля, буквально вибрируя от напряжения.

— Знать что?

— Почему вы злитесь на меня? Почему вы вечно на меня злитесь?

Загоготав в потолок подобно душевнобольному человеку, Марат склонился прямо к ее уху, вынуждая вздрогнуть, и прохрипел тихим шепотом:

— Вот тут ты сильно ошибаешься, пташечка! Я злюсь не на тебя. Я злюсь на самого себя! Ведь даже зная, какая ты лживая… зная, чем ты промышляешь и как на самом деле относишься ко мне, я… ничего не могу с собой поделать!

***

— Простите? — ошарашенно.

— Ты все прекрасно слышала. И поняла.

Конечно, она поняла. Любой на ее месте понял бы.

Но так обидно стало вдруг. Так тяжко и невыносимо больно.

Словно острую заточку прямо между ребер вогнали.

Что есть мочи прикусив щеку изнутри, Юля уставилась на Каримова взглядом, полным презрения. А после, разозлившись окончательно, ударила его ладонями в грудь, пытаясь оттолкнуть от себя. С места он не сдвинулся.

Но рассвирепел еще больше. Его дыхание сбилось. Взгляд потемнел.

Каримов бросил папку с документами к их ногам, освобождая вторую руку.

Руку, которая тут же легла на ее талию. Властно и требовательно.

— Не знаю, за кого вы меня принимаете, — гневно выплюнула Юля ему в лицо, — но мне это надоело! Я вам не девочка для битья! Обидите меня еще хоть раз – отомщу! И плевать мне на последствия! С этого дня я запрещаю вам повышать на меня голос! Запрещаю ругать меня на глазах у всей группы! И трахать своих баб, представляя на их месте меня, я вам тоже запрещаю! Нечего моим именем всяких стриптизерш называть! Понятно?

Столь гневная тирада произвела на него совершенно неожиданный эффект.

Он улыбнулся. Медленно. Заторможенно. Плотоядно.

Испепеляя ее. Раздевая. И пожирая своим поплывшим масляным взглядом.

Попова замерла точно пришибленная, ощущая дрожь в коленях.

Гул в ушах. И странное тепло внизу живота. Томное. Манящее.

— Ох, милая! — раздался его зомбирующий, продирающий до мурашек шепот. — Ты не в состоянии запретить мне ровным счетом… ничего! Но…

— Но?

— Ты можешь хорошенько попросить!

— Это как же?

— Примерно… так!

Юлю кинуло в жар, когда он прижался к ней всем телом, пробудив к жизни миллиарды нервных окончаний на ее коже. Сверхчувствительной. Нежной.

— Марат Евге…

— Ш-ш-ш!

Не разрывая зрительного контакта, мужчина переместил свою руку с талии девушки на живот. Затем ниже. Ниже. И еще немного ниже. К пуговице на ее джинсах. Юля запаниковала, невольно впиваясь ногтями в его запястье.

— Что вы делаете?

— Как ты там сказала? Я не до конца тебя «отчитал»? Сейчас отчитаю!

Пульс взревел, оглушая. Выброс адреналина в кровь был запредельным.

— Вы с ума сошли?

— Не мешай! — хрипло возразил Каримов, пытаясь протолкнуть руку под ее одежду. Под джинсы. И даже под нижнее белье.

«Господи! Он хочет… Он собирается…»

— Нет! — испуганно пискнула, перехватывая его ладонь. Выразительно глядя ему в глаза, отрицательно замотала головой. — Пожалуйста!

Марат нехотя остановился. Отстранился. И ядовито произнес.

— Ах, да! Совсем забыл! Ты же меня боишься до чертиков!

— С чего вы…

— Да и сердце твое занято! Даже догадываюсь, кем именно!

Внутри нее все замерло, свернулось в тугой комок и рухнуло в бездонную пропасть от осознания одной простой истины:

«Это мои слова! Мои! Я говорила их Аньке в тот вечер, когда Каримов довез меня до общежития. Неужели… нет! Боже, нет! Что я наделала?»

Нервно сглотнув, Юля обреченно выдохнула:

— Вы все слышали?

В ответ Каримов лишь зловеще ухмыльнулся.

— Простите! Я не хотела обидеть вас! Сама не знаю, зачем так сказала! Просто… глупо получилось, но что еще я могла им ответить?

— Не утруждайся! Мне плевать! Я давно уже ничего не чувствую!

— В каком смысле?

Он настойчиво прижал ее ладонь к своей груди.

— Здесь пусто! Выжжено все! Выдрано с корнем!

— Я… я не понимаю!

— И не нужно!

— Марат Евгеньевич…

В следующий миг в коридоре послышались чьи-то торопливые шаги.

Марат резко отпрянул в сторону. А затем, крепко ругнувшись, поднял папку с документами и вновь отошел на расстояние вытянутой руки от Юли.

Вскоре из-за угла появилась Белова. Она неслась подобно маленькому урагану, не замечая никого на своем пути. Как итог, Лена со всего размаха врезалась в Каримова, выбив злосчастную папку из его пальцев. Та взмыла в воздух, после чего шмякнулась вниз. Листы хаотично рассыпались по полу.

Охнув, Попова ринулась собирать их. Каримов же грозно рявкнул:

— Белова! Ты чего носишься как угорелая? Здесь тебе не стадион!

— Из… извините!

— Извините ее! — недовольно фыркнул завкафедрой. — Не стой столбом, собирай давай!

Покорно присев на корточки, Лена принялась помогать Юле, но выходило у нее очень плохо. Ее пальцы слишком сильно дрожали. Не слушались.

Да и вообще выглядела одногруппница так, словно едва сдерживала слезы.

Заметил это и Марат Евгеньевич. Потому и поинтересовался настороженно:

— Ты в порядке?

— Да.

— Точно? — повторил с нажимом. — Тебя трясет!

Но Ленка оставалась непреклонна.

— Да. Точно.

— Как дела с отработками обстоят? Все с Макаровым согласовали?

Столь банальный вопрос вызвал в девушке просто шквал эмоций. Настоящую бурю. Резко распрямившись, Лена яростно швырнула несчастные листы бумаги прямо в лицо опешившему Каримову и гневно закричала:

— К черту ваш институт! К черту ваши отработки! И Макарова вашего… тоже к ЧЕРТУ!

Не дожидаясь реакции Серпа на свою выходку, Белова побежала в сторону главной лестницы, ведущей к выходу из университета.

Попова же некоторое время взволнованно таращилась ей вслед.

— Что-то случилось! — озвучила свои мысли. — Она явно не в себе, Марат Евгеньевич. Не наказывайте ее за это. Ленка… очень хорошая!

— Иди на пару, Попова. Со своими студентами я как-нибудь сам разберусь.

— И с Шершневой разберетесь?

— С ней я уже разобрался! С ее прихвостнями тоже!

— Не надо!

— Что значит «не надо»?

— Не выселяйте их! — взмолилась Юля. — Им некуда идти!

— Не мои проблемы!