Роман Табу на вожделение. Мечта профессора глава Глава 43

Юля

В общежитие Юля вернулась далеко не сразу.

Пришлось задержаться в доме Каримова по ряду причин…

Во-первых, «переговоры» относительно ее увольнения из «Запретного плода» затянулись. Вполне справедливое требование Назимова отработать еще две недели было воспринято Маратом в штыки. Однако Попова его точку зрения не разделяла. Прекрасно понимала, что Владимиру Марковичу потребуется время, чтобы подобрать ей замену. Словом, остаться равнодушной к его просьбе она не могла. Согласилась, ибо поступать по-скотски с человеком, который протянул ей руку помощи в трудную минуту, не собиралась. Сказать, что Марат был в ярости от подобного решения – не отразить и сотой доли действительности. Он бушевал так, что Назимов несколько раз бросал трубку, предлагая ему остыть. В конечном итоге им все же удалось договориться. Мужчины сошлись во мнении, что Юля будет отрабатывать неделю вместо положенных двух. А если новый сотрудник найдется в самое ближайшее время – и того меньше.

Во-вторых, едва закончив разговор и пребывая в весьма скверном расположении духа, Каримов велел Артему отправляться в свою комнату, включить телевизор и не выходить оттуда, пока он сам за ним не придет. Мальчуган безропотно подчинился. Очевидно, таким раздраженным он видел своего дядю впервые. Чего греха таить, в тот момент и Юля от страха сжалась в комок, мечтая слиться с воздухом. Или попросту исчезнуть.

Едва они остались одни, Марат схватил ее за локоть и настойчиво поволок куда-то. Ничего не объясняя. Молча. Вскоре они оказались… в его кабинете, судя по всему. Там-то он и набросился на нее словно сумасшедший. Безумно дикий. И оголодавший так сильно, будто и не было между ними ничего менее часа назад. Пока самозабвенно вколачивался в глубины ее тела, присваивая и порабощая одновременно, он говорил Юле такие вещи, от которых у нее мозг плавился, разум мгновенно отключался, сердце грохотало в груди, а лицо и уши полыхали огнем. На сей раз мужчина не сдерживался ни капли. Его страсть была примитивной, ненасытной и бескомпромиссной.

Когда все закончилось, стоять самостоятельно Попова уже не могла.

И передвигалась исключительно по стеночке. Ее шатало из стороны в сторону. И это страшно забавляло Каримова. Он триумфально скалился, прожигая в ней дыры своим пугающим, до жути потемневшим взглядом.

Чтобы прийти в себя и восстановиться после подобного марафона, Юле потребовалось время. И несколько бесценных минут контрастного душа.

Потом они направились к Артему. Пока Марат выуживал из детского шкафчика чистую одежду для него, мальчуган с упоением пересказывал ей сюжет своего любимого мультфильма. Глядя в чистые искренние глаза ребенка, Юля испытывала странное томление в груди. Самый настоящий трепет. И необъяснимую нежность. Поддавшись порыву, она мягко погладила его по щеке. Просто так. Без причины. Артем робко улыбнулся и накрыл ее руку своей ручонкой, прижимаясь к ее пальцам еще плотнее.

Кажется, в этот момент он даже не дышал – так сильно волновался.

И девушку внезапно осенило: ему не хватает этого. Всего этого!

Нежности. Ласки. Женского тепла. Матери, в конце концов.

— А где родители Артема? — спросила Юля раньше, чем успела подумать. — Почему он живет с тобой?

Казалось бы, банальная фраза заставила Марата вздрогнуть.

На его мощной шее взбугрились вены. Он напрягся всем телом. Нахмурился.

И холодно уточнил, сверкая сталью в твердом непреклонном взгляде:

— Это проблема?

— Что? — растерянно.

— То, что он живет со мной – проблема для тебя?

— Нет! Просто любопытно!

— Любопытство сгубило кошку!

— Сую нос не в свое дело, да? — грустно улыбнулась.

— Пойми, есть вещи, которые…

— Они на небе! — внезапно перебил их Артем, взволнованно вытаращив свои глазенки. — Папа и мама умерли. Теперь они на небе!

***

Юля застыла, будто громом пораженная.

Нет, в глубине души она подозревала нечто подобное.

Но одно дело подозревать. И совсем другое – знать наверняка.

Ей стало не по себе. Сделалось дурно. Тошно. Теперь, глядя в упор на своего профессора, она видела не ненавистного всеми Серпа. Она видела человека, перенесшего страшную потерю. Мужчину, чьей стойкости и силе духа можно было лишь позавидовать. И восхититься ею втихаря.

«Не знают! — твердила про себя. — Все они… совсем тебя не знают!»

Устало выдохнув, Каримов бросил детские вещи на диван.

— Одевайся! — велел своему племяннику. — Мы подождем тебя внизу.

Затем он подтолкнул Юлю к двери, накрыв своей ладонью ее поясницу.

И даже сквозь ткань она ощущала, как нестерпимо его прикосновение жжет кожу. Ей хотелось остановиться. Обнять его. Хоть как-то выразить свое сочувствие. Но что-то сдерживало. Что-то мешало. Уже спускаясь вместе с ним по лестнице, Попова нервно сглотнула и выпалила на выдохе:

— У тебя… была сестра?

— У меня был брат! — прилетело в ответ. — Младший брат.

«Прямо как у меня…»

Стоило лишь на секунду представить, что с Костей может случиться нечто дурное, и сердце болезненно сжалось в груди от леденящего душу страха.

Но все же любопытство в очередной раз взяло верх над разумом.

— Давно? — прокаркала чужим старушечьим голосом. Горло драло, чудовищно саднило, и она ничего не могла с этим поделать. — Давно его не стало?

— Давно, — сухо обронил Каримов. — За полгода до рождения Артема.

— Господи…

Она остановилась как вкопанная на последней ступеньке.

Ноги точно к полу приросли.

— Что с ним случилось?

Марат угрюмо смотрел куда-то сквозь нее.

— Его убили. Перерезали горло, когда он возвращался вечером домой, и оставили умирать на лавочке у подъезда. Там-то его мама и обнаружила.

— Нет! — ужаснулась Юля, едва сдерживая слезы. — Не может быть! За что?

— Если бы я знал, пташечка! — кривая усмешка. — Если бы я знал!

— Хочешь сказать… убийцу не нашли?

— Его и не искали! — злобно выплюнул мужчина. — Расследование провели настолько халатно, что… ни улик, ни свидетелей… ничего. Даже отпечатки пальцев не сняли! Отмахнулись, объясняя это тем, что на лавочке они найдут сотни разных отпечатков. И следствию это ничем не поможет. А по факту наши доблестные органы просто замяли дело. Вот и все!

— Но как же…

Юля запнулась, осознав кое-что.

— Погоди! — недоуменно. — Если Артем родился через полгода после смерти твоего брата, то… его мать была жива на тот момент?

— Эта сука и сейчас жива! — с лютой ненавистью в ледяном взгляде сообщил профессор. — Но Артему знать об этом ни к чему! Пусть лучше считает, что его святая мамаша богу душу отдала, чем узнает жестокую правду!

— Какую правду?

Марата затрясло. На его скулах заиграли желваки.

Казалось, еще секунда, и он сорвется на крик.

Но нет. Отдышался. Успокоился. Взял себя в руки.

И гортанно пробормотал:

— Она выбросила его, как пакет с мусором! Как ненужный хлам! Оставила в подъезде, под дверью моих родителей, завернув в какую-то грязную тряпку! Крохотного новорожденного ребенка на грязном ледяном бетоне! Одному богу известно, сколько времени он там пролежал! Родителей не было дома целый день! В итоге воспаление легких получил. Боялись, не выживет.

Юля отшатнулась, отказываясь верить в услышанное.

Но мужчина продолжал, все сильнее стискивая руки в кулаки:

— Она могла прийти к нам и сказать прямо, что ребенок ей не нужен! Написала бы отказную в нашу пользу, и все. Но нет… Артема забрали в дом малютки, а нам пришлось доказывать свое родство с ним! И все это время мы жили в диком страхе, что его отдадут на усыновление в чужую семью. Мы могли потерять то единственное, что осталось у нас от Тимура, и…

Это стало для нее последней каплей. Внутри лопнула невидимая струна, сдерживающая ее эмоции. Громко всхлипнув, Попова бросилась к нему на шею и обняла с такой чудовищной силой, что одеревенели руки.

Ее бил озноб. Во рту стало горько.

— Юля! — прохрипел Марат, сминая ее в ответ. Вышибая воздух из ее легких. — Мне жаль, девочка, но… я ни на кого его не променяю! Даже на тебя!

— И слава богу! — едва слышно обронила она, прильнув щекой к груди профессора. Его сердце колотилось сейчас так громко, что звенело даже у нее в ушах. В тот момент девушка думала лишь об одном:

«Знала бы раньше, какой ты на самом деле, отдалась бы тебе в день нашего знакомства! Прямо в том долбаном туалете! Прямо на грязном полу!»

***

Спустя некоторое время Каримов остановил свой автомобиль недалеко от ее общежития. Подъезжать совсем близко не стал по настойчивой просьбе самой Юли. Девушка панически боялась, что их опять увидят вместе любопытные вездесущие студенты. Что опять начнут смеяться и глумиться.

А новых сплетен и пересудов в стенах ВУЗа ей хотелось меньше всего.

Марат был жутко недоволен, однако к ее решению отнесся с пониманием.

Более того, заверил, что в институте постарается держать себя в руках и соблюдать конспирацию, раз это так необходимо для ее душевного спокойствия. А для нее действительно было важно сохранить их… отношения?.. в секрете! Афишировать их на весь белый свет Юля точно не собиралась. Она была совершенно не готова к бурной реакции всей «прогрессивной общественности» на слишком уж интимные подробности ее личной жизни. Поповой с лихвой хватило этой самой «реакции» от матери Марата. А в том, что и другие отреагируют примерно так же, девушка не сомневалась. К тому же она прекрасно понимала, что и у ее профессора будут неприятности, если всплывет информация о его сексуальной связи со студенткой. И пусть самого мужчину данный факт ни капельки не заботил – он с ледяным спокойствием выслушивал все ее опасения – Юля не находила себе места от волнения и тревоги. К счастью, в салоне с ними присутствовал Артем. Лишь мальчуган и разбавлял напряженную атмосферу своей детской непосредственностью. Лишь благодаря ему она улыбалась и расслаблялась.

Когда пришла пора прощаться, он шустро выбрался из автомобильного кресла, перегнулся через спинку сиденья и прямо ей в ухо шепнул:

— Пока!

Не удержавшись, девушка ласково взъерошила его темные волосы.

— Пока! — подмигнула заговорщицки. — Слушайся дядю!

— Угу! — довольный собой, Артем вернулся на прежнее место.

А Марат вдруг накрыл ее обнаженное колено своей до безобразия горячей ладонью. Его тяжелый взгляд парализовал. Юля под ним просто цепенела.

Сердце едва не выскочило из груди, когда его рука скользнула выше.

Рефлекторно стиснув бедра, девушка прошептала одними губами:

— С ума сошел?

Каримов странно ухмыльнулся, но остановился.

С шальным удовольствием в глазах по-хозяйски стиснул ее бедро:

— У тебя остались какие-то сомнения на этот счет, пташечка?

Она не знала, что ответить. И как поступить, тоже не знала.

Желание поцеловать его становилось нестерпимым.

— Марат? — проблеяла безвольно.

— Да? — хищный оскал.

— Я… пойду?

— Попробуй! — он сильнее стиснул пальцы, удерживая ее.

Юля не шелохнулась. Прекрасно понимала – бесполезно. Увлажнив мгновенно пересохшие губы, она недоуменно уставилась на мужчину.

Верно истолковав ее посыл, Марат задумчиво протянул:

— Ну и? Сколько?

— М-м-м?

— Сколько времени тебе нужно, чтобы побыть одной, хорошенько все обдумать, понять и принять? — практически слово в слово процитировал ее.

А девушка затаила дыхание, осознав простую истину:

«Он хочет знать, когда мы увидимся снова! Он хочет… ой, божечки!»

— Сложно сказать, — обронила тихо.

— Скажи просто!

— Мне на работу завтра – в ночь с воскресенья на понедельник. Днем в институт. Потом вторая смена. С понедельника на вторник. Затем…

— Три дня? — прозвучало грозно. — Ты, должно быть, шутишь?

— Нет! Я…

— Заберу тебя завтра из клуба, когда закончишь!

— Но…

— Сразу возьми с собой все необходимые вещи! — прервал ее на полуслове. — В институт в понедельник поедешь от меня. Либо поедем вместе. Все ясно?

Буквально оторопев от подобного напора, Юля заторможенно кивнула. Улыбнувшись уголками губ, Каримов с нарочитой медлительностью убрал руку с ее бедра. Заботливо поправил задравшийся плащ и подол платья.

— А теперь беги! — кивнул в сторону общежития. — Пока я не передумал!

Схватив свою сумку, Попова выскочила наружу быстрее, чем он успел закончить фразу. С бешено колотящимся сердцем и пылающими щеками она ринулась в указанном направлении. Да только спустя пару секунд остановилась на месте, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.

«Дура! Ой, дура! — не щадила себя. — Что я творю? Сумасшедшая!»

Но было поздно. Не отдавая отчета собственным действиям, Юля торопливо вернулась к машине своего профессора. Подошла вплотную и решительно распахнула дверь со его стороны. Марат надрывно дышал, вцепившись в руль мертвой хваткой. Его грудная клетка ходила ходуном. Однако, когда их взгляды схлестнулись… ее – взволнованный, немного смущенный… его – тяжелый, лихорадочный… время будто остановилось. Секунда. Другая.

Чей-то рваный стон. И чертов взрыв. Девушка подалась вперед и в тот же миг почувствовала на своей шее его сильную ладонь. И стальной захват.

А после Каримов дернул Юлю на себя и жестко обрушился на ее губы. Поцелуй был безумным. И сладким до гребаного умопомрачения.

Тем сложнее было остановиться. Но у нее это все же получилось.

— До завтра! — выпалила, отступая на безопасное расстояние.

Не доверяя более самой себе, она побежала в сторону общежития так быстро, словно за ней черти гнались. Ибо не только Марат мог... передумать.

Мимо вахтера Юля пронеслась, даже не поздоровавшись. Впервые.

Но поднявшись на нужный этаж, ощутимо замедлилась. Чем меньше метров оставалось ей до их комнаты, тем короче становился шаг. Конечно, девушка понимала – ее участь неизбежна, и расспросов от своих соседок после вчерашних событий ей не миновать, но… как же сильно этого не хотелось.

Добравшись до нужной двери, она обессиленно прижалась спиной к противоположной бетонной стене, щедро выкрашенной голубой эмалью.

И простояла так не менее минуты, прежде чем решилась войти внутрь.

— Привет! — произнесла как можно беззаботнее, торопливо скидывая туфли и избавляясь от плаща. — Есть кто живой?

— Привет, — донесся до нее голос Тони.

И не Тони одновременно. Он звучал так глухо и обессиленно, что у Юли волосы на голове зашевелились, да холодок промчался вдоль позвоночника. Нахмурившись, она обогнула шкаф, служивший своеобразным разделителем комнаты на основную жилую часть и прихожую. Муравьева лежала в своей кровати, отвернувшись лицом к стене. И менять позу она явно не собиралась.

— Ты одна?

— Угу…

— А Эльвира где?

— Ее вчера из клуба Азамат забрал. Вернется теперь только завтра вечером.

— Понятно, — кинув сумку на тумбочку, Попова уселась на свою кровать, поджав ноги под себя. — А ты как добиралась?

— Я? — ее голос дрогнул. — На… на такси!

— Тонь? — настороженно. — Все хорошо?

Наконец она соизволила развернуться к ней лицом. И Юля застыла от представшей взору картины. Антонина выглядела так, будто безостановочно рыдала большую половину дня. Ее глаза были воспаленными, припухшими. Нос и губы – красными. Судорожно втянув воздух полной грудью, Муравьева отрицательно покачала головой:

— Я… Денису изменила! — прошептала она еле слышно. — С первым попавшимся мужиком!