Роман Табу на любовь глава Глава 32

— Это, млять, совсем не смешно! — рычал я, когда врач «скорой» авторитетно заявил, что с Ратти все в относительном порядке.

Переутомление. Плюс простуда. Девушке нужен покой, постельный режим и никакой госпитализации.

— Мы абсолютно серьезны, — парировал док. — Везите свою красавицу домой. Лекарства я пропишу. Через пару дней все будет в порядке.

— Гарантии? — потребовал я, намеренно не замечая смущенного взгляда Ратти.

Ну не говорить же мне доку, что девчонка «отъехала» после оргазма? Или сказать?

— Послушай, док, это точно простуда? Просто она только что… — серьезно начал я.

— Точно! — вмешалась Ратти. — У меня температура с самого утра!

— Ну, что же вы, молодой человек, не бережете такую красавицу?! — поцокал языком врач, а я с трудом подавил порыв впечатать мужику в «табло». Остановил лишь предостерегающий взгляд Ратти.

— Исправлюсь, — буркнул я, сунул врачу за суету купюру в руку и взглянул на Сумрака.

Ну, с девчонкой все ясно. Что делать с псом?

Тот лишь облизнулся и тявкнул, словно высказывал свое мнение.

***

— Нет, Роман! — настойчиво повторяла девчонка, чем несказанно бесила меня вот уже полчаса.

А мне было плевать. Я ходил по ее мелкогабаритной квартире и бросал шмотки в дорожную сумку.

— У тебя есть подруга, которая присмотрит за тобой? А с псом погуляет? — хмыкнул я. — На перевязки свозит?

— Да! Валера может! — возмутилась Ратти. А меня резко передернуло, зацепило и потащило.

— Какой, млять, Валера?! — рявкнул я.

Возбуждение все еще гуляло по жилам, дразня и заставляя кайфовать от воспоминаний о нежной, розоватой плоти под языком. Я едва не кончил, когда видел, как оргазм скручивает Ратти в моих руках. Теперь я был уверен, что повторю все. От начала и уж точно до самого конца. И в этот раз она будет стонать мое имя без напоминаний или шантажа с моей стороны. Будет стонать, обхватывая меня своими красивыми, стройными ножками.

— Сосед, — воинственно процедила девчонка.

— Сосед, — тупо повторил я, замирая перед девчонкой.

Рука легла на ее затылок, зафиксировала, заставила приподняться на цыпочки.

Нежная кожа щек Ратти горела огнем, и я понимал, нужно скорее утащить эту упрямицу в койку и напоить микстурами, что прописал врач.

Короткий поцелуй был жадным, властным, предназначенным убедить Ратти слушаться старших.

— Никаких Валер, Раттана! — прошипел я, выпустил девчонку и продолжил собирать ее вещи.

Ратти уже не противилась, лишь подавала то, что ей пригодится в ближайшие три-четыре дня.

А оказавшись в машине, я понял, что старательно пытаюсь согнать дурацкую, тупую улыбку с собственной физиономии. И пока что у меня получалось это сделать.

***

Наверное, я тронулась умом. Или простуда поразила вирусом мой мозг. Иначе чем мне еще объяснить свое согласие с решением Львовского провести несколько дней в его квартире.

У меня просто не укладывался в голове этот факт. Еще утром я считала, что больше никогда не увижу Романа. А уже вечером лежу в его спальне на удобном диване перед огромным телевизором и пью чай с медом. В ногах дремал сытый и довольный жизнью Сумрак.

А сам гостеприимный хозяин расположился на огромной постели у дальней стены, разложил бумаги, папки, ноутбук и занимался своими делами.

Я старалась не смотреть в сторону гигантской кровати. И не потому, что в ней лежал Роман, а потому, что в памяти были все еще свежи воспоминания о проведенной здесь ночи.

Однако «стараться не смотреть» не значило «не смотреть совсем». И мой взгляд все же изредка устремлялся в ту часть комнаты, где расположился Львовский.

Успешно делая вид, что увлечена фильмом, названия которого я даже не заметила, я позволила себе рассмотреть мой кошмар и мое наваждение последних двух недель.

О том, что Львовский был красив, я знала с первой встречи. То, что он — дикая и беспринципная сволочь – тоже секретом никогда не было.

А вот очки для чтения и работы за компьютером оказались для меня волнительной неожиданностью. Львовский выглядел в них до боли сексуально.

Но отдельным откровением стала для меня одежда мужчины. Домашние, обыкновенные серые брюки со шнурком и резинкой на поясе и хлопковая футболка без рукавов — стоили мне дополнительных нервов. Именно из-за внешнего вида Роман показался мне не таким сволочным, а обычным человеком со своими слабостями и недостатками.

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Львовский перечитал все бумаги, просмотрел все файлы. Кажется, я несколько раз засыпала и просыпалась. Фильмы сменялись один за другим. А мне совершенно не хотелось вылезать из своего укрытия даже для того, чтобы протянуть руку к пульту и выключить телевизор.

Но пришлось. Естественные потребности дали о себе знать, и я, тихонько выскользнув из-под пледа, прокралась в ванную комнату.

Умываясь и стоя перед раковиной, поняла вдруг, что зеркала в ванной нет. Пустое место и только.

На ум пришла странная параллель. У Львовского правая рука «украшена» свежими шрамами. Совпадение? Или все же зеркало разбилось от крепкой мужской руки?

Я не собиралась допытываться и задавать лишние вопросы Роману. Он не ребенок, сам разберется. Вот только мысль отдалась странным, ненормальным теплом в груди. Ему тоже было больно. Пусть всего лишь его телу, и эта боль не затронула черствой души. Но все-таки…

Я вышла из ванной. Судя по часам на моем телефоне, давным-давно пора ложиться спать. И я собиралась выключить телевизор и уснуть.

Но замешкалась. Львовский полулежал в кровати. Документы неровными стопками скопились рядом. Открытый ноутбук отбрасывал неяркий свет на лицо мужчины.

Очки он так и не снял. Но глаза были закрыты.

Я вообще не собиралась подходить к нему. У меня был отличный и удобный диван. Отдельный. Почти собственный, честно отвоеванный на ближайшие пару дней.

Вот только я опомнилась лишь тогда, когда осторожно снимала очки с уснувшего Романа. Ему ведь будет неудобно спать в них?

Оставила очки на тумбочке и осторожно опустила крышку ноутбука. Но стоило мне сделать шаг от постели Львовского, как тут же крепкая рука плотно обхватила мое запястье.

Я замерла, глядя на розоватые рубцы, которые «красовались» на мужской ладони. И поняла, что не могу открыть рот, чтобы потребовать у Романа отпустить меня.

Так и стояла, всматриваясь в каждый шрам, проступивший на коже. Мне казалось это неправильным. Роман был слишком красив и идеален, чтобы его тело уродовали такие недостатки.