Роман Табу на любовь глава Глава 30

Когда за Несторовой закрылась дверь, вызвал Марка к себе.

— Реши вопрос с прессой, — велел я. — И приставь к девчонке пару людей.

***

Неделя выдалась адской. Дела рвали меня на куски. Но я вел свой бизнес, как умел, четко и методично. Приумножал семейные капиталы, оправдывал свою репутацию бессердечного ублюдка.

И все получалось. Я так думал. До тех пор, пока Ольховский осторожно не доложил, что девчонка вернула телефон. В который раз за минувшую неделю.

Решил, что должен поехать к ней сам. Отпустил охрану. Марк сопротивлялся, а все равно уступил. Понимал, когда я в таком бешенстве, то лучше ко мне не лезть.

Мне доложили, что девчонка в это время будет возвращаться домой после осмотра пса

Знал, что не стоит ее видеть.

Все знал. Но меня тянуло именно туда. Тянуло, будто кто-то закинул на шею гребаное лассо и тащил против воли.

Новенький гаджет лежал, упакованный в коробку, на переднем сиденье. А я пристально следил за фигуркой в окне.

Хрен понять, сколько просидел вот так, цепляясь за руль, как за последнюю преграду. Приказывал своему телу валить к чертям на другой край города.

А не мог.

Сидел и смотрел. Готов был рычать от бессилия, когда хрупкая фигурка скрывалась из вида. И, как придурок, радовался, стоило ей мелькнуть в оконном проеме вновь.

Пачка сигарет оказалась весьма кстати. И на третьей порции никотина я увидел, как Раттана спускается по ступеням. Сумрак едва стоял на ногах, а Ратти гладила морду пса и высматривала машину такси.

Увидел, как девушка поскользнулась на корке льда. Взмахнула руками, не смогла удержать равновесия, когда Сумрак потянул поводок.

А я уже мчался вперед. Но все же не успел. Пришлось девчонку поднимать с тротуара, отряхивать снег с одежды, ставить на место.

Она хмуро смотрела на меня. Не убежала. Не кричала о том, какой я придурок и сволочь.

И я не успел даже подумать, а слова уже слетели с долбаного языка:

— Ты сегодня ела?

Девчонка открыла рот, чтобы, очевидно, послать меня лесом. Но передумала. Сомкнула красивые губы и отвела взгляд.

— Понятно, — хмуро заключил я и, удобнее перехватив Ратти за локоть, потащил к машине.

— Пусти! — наконец, потребовала она, но я не уступал.

Усадил ее в тачку, сунул в руки коробку с телефоном и уже активированной в ней карточкой с приличным балансом на счету.

Потом распахнул заднюю дверь тачки.

— Лезь! — скомандовал я доберману.

Тот оскалился, пришлось повторить команду уже более требовательно.

— Живо в тачку! — прорычал я.

Сумрак послушно ткнулся мордой в сиденье. Я понял, что он сам не одолеет препятствия. Помог псу взобраться. Тот молча улегся, глядя на свою хозяйку.

А я сел за руль. Взглянул на девчонку. Протянув руку, она гладила морду пса и едва заметно улыбалась ему.

Млять! Она никогда не улыбалась мне. Ни разу.

Тот ресторан, в котором мы ужинали в первый раз, был неподалеку.

И все повторилось. VIP. Стейк. Кофе.

Все, кроме того, что Ратти не пила глинтвейна и смотрела на меня, как на монстра, в ожидании подвоха. А рядом, улегшись на пол у ее ног, Сумрак ел свою порцию мяса.

— Мне не нужен телефон, Роман Дмитриевич, — произнесла Ратти, после того, как тарелка перед ней оказалась полупустой.

— Он всем нужен, Ратти, — хмыкнул я.

— От тебя — не нужен, — исправила она свою мысль, но я и так прекрасно знал, что именно она хочет сказать мне.

— Знаю, — небрежно пожал плечом.

Не сводил взгляда с хорошенького личика. Подмечал все изменения, случившиеся с ней за неделю. Едва заметно припухли веки. Нос покраснел, будто от насморка. А по мелькнувшему в хрупкой ладони носовому платку понял, что она действительно простыла.

— Имбирный чай с медом, — кивнул я официанту, вернувшемуся за пустыми тарелками.

— Ненавижу имбирь, — скривилась девчонка.

А я понял, что не так уж и хреново быть с имбирем в одной компании.

***

Львовский меня пугал. Нет, не своим диким и жадным взглядом, а своим спокойствием.

От умиротворенного и уравновешенного Львовского я не знала, чего ждать.

И от этого терялась.

А еще от его близости.

Теперь я знала, что скрывается под дорогим пиджаком и, что еще хуже, под модельными брюками.

Воспоминания о близости с этим мужчиной не отпускали меня. По телу разливалось странное тепло. Но я всеми силами старалась гнать предательские мысли прочь.

Когда официант заменил имбирный чай на ягодный, я поняла, что меня окончательно разморило. Возможно, температура вновь подскочила.

Я удобнее устроилась на мягком диване, понимая, что Роман не спешит никуда. А значит, так скоро он меня не отпустит.

Сумрак лежал на полу, переводя взгляд с меня на Львовского и обратно. В умных карих глазах пса я читала сотни вопросов. Но боялась даже в мыслях ответить на них.

Мое тело казалось ватным, а руки настолько тяжелыми, что я не стала поправлять свитер, который соскользнул с плеча.

Было лень. Да и чего этот мужчина не видел там? Кажется, в прошлый раз он умудрился рассмотреть меня со всех сторон.

Тяжелые веки с трудом поднимались. Но в одно мгновение сон, как рукой сняло. Роман оказался непозволительно близко.

Я почувствовала, как горячая ладонь потянула за тонкий свитер, еще больше открывая плечо.

— Черт! Больно?— выругался мужчина, а я поняла, что именно он там увидел.

Огромный кровоподтек уже сменил цвет с лилово-фиолетового на желтоватый.

Больно ли мне?

Ужасно! Но не телу, а душе. Душа моя кровоточила больше, чем ее телесная оболочка.

— Почти зажило, — скривилась я, не раскрывая глаз.

Я не хотела смотреть на Романа. Достаточно было того, что он сидел рядом со мной, касался моего плеча и рвано дышал.

Отвернулась, пытаясь хоть так ограничить контакт с этим невозможным тираном и моим личным кошмаром последних двух недель.

И с трудом смогла заставить себя дышать ровнее, когда горячие пальцы очертили контур кровоподтека, а губы вдруг легко коснулись самого центра синяка.

Тело пронзила дрожь. Львовский словно почувствовал ее. Опалил дыханием мою шею, пробрался руками под свитер и легко сжал ладони на ребрах.

—Нет… — тихо выдохнула я, но легче остановить скоростной поезд, чем Романа Дмитриевича.

Львовский легко подхватил меня и пересадил на свои колени.

—Не бойся, — только и сказал он.

А я не боялась. Чего мне бояться? Он уже сделал все, что мог. Сжег мою душу дотла. Вытоптал ее. Оставив лишь боль.