Роман Табу на любовь глава Глава 57

Но мои слова потонули в грохоте звуков падающего стула, стона Звонова и громкой нецензурной брани Львовского.

Охрана сработала четко. Олега утащили сразу же после двух ударов Романа по лицу противника. Я планировала улизнуть, пока администрация ресторана разбирается с охранниками Львовского. Но на крыльце знакомый охранник, который уже однажды поймал меня рядом с вузом и впихнул в машину, повторил этот трюк.

Я сидела в просторном салоне шикарного автомобиля. Нервничала. Тряслась. И думала, почему же я просто не ушла тихонько, пока была возможность. Почему подставила Звонова? Почему спровоцировала драку?

А потом сама же и ответила. Женское коварство, да, оно родненькое. Жаль, что другой возможности отомстить у меня не окажется. Да и не тот у меня характер. Совсем не стервозный.

Львовский появился на крыльце. Широким шагом подошел к машине. Роман рывком распахнул дверцу автомобиля, влез в салон и сел рядом.

Я невольно скосила взгляд на мужские руки. На белоснежном бинте проступили пятна крови. Швы разошлись? И он полез в драку? Нет, этот мужчина определенно идиот!

— Хлипкий он какой-то, — пробормотал Львовский, не глядя на меня.

— Что поделать, на мужчин мне не везет, — пожала я плечом.

— Ты ведь с ним… Ратти, пожалуйста, скажи, что ты с ним… Что не могла с ним! — потребовал Рома, чуть наклоняясь вперед и сцепив ладони в замок.

Я видела, как он склонил голову, будто пытался сдержать волну ярости и агрессии. А еще я боялась поверить в то, что ему может быть больно от мысли о моей близости с другим.

— Я свободная женщина, Роман Дмитриевич! — твердо проговорила я. — И могу трахаться с кем угодно. Чем он хуже тебя, а? Женат. Вот-вот отцом станет или уже стал. Все по законам жанра!

— Да что же ты творишь?! — взревел Львовский, стремительно выбрасывая руку вперед и обхватывая меня за плечи.

Одним рывком Рома впечатал меня в свое тело, заставляя сесть на него.

По моему телу заскользили разряды электрического тока. Я бы хотела вырваться из крепких мужских рук, но мои конечности дрожали, а душа — замерла в ожидании.

— Разве не видишь? Не понимаешь? — хрипел он, фиксируя мою голову руками.

Взгляд у Ромы был дикий, жуткий, безумный. Но во мне не было ни капли страха. Будто накрыло плотным покрывалом, которое отсекло весь мир от нас со Львовским. Клянусь, я устала повторять себе, что он — женат, что Дашка — беременна от него, что я — разлучница.

Устала.

— Всю душу вымотала! Не могу я больше! Не знаю, как! — хрипел он, удерживая меня и заставляя смотреть в его глаза.

Я не могла опустить веки. Он словно приворожил меня, окутал гипнотическим туманом и выворачивал все чувства наизнанку.

— Разломала все! Похерила! Меня, млять, корежит от одного твоего имени! — почти кричал этот мужчина, жадно хватая воздух.

Мои ладони упирались в его грудь. Мышцы бугрились под моими пальцами. И мне казалось, будто жар перетекает ко мне через те участки кожи, что соприкасались с телом Ромы.

— Верни мне меня прежнего, Ратти! — выдохнул он, окутывая своим теплом, и тут же резко, надрывно: — Нет! Не возвращай! Пусть так! Да, так лучше!

Его голос стал хриплым. Руки ослабили хватку. Пальцы незабинтованной ладони скользнули к затылку, запутались в волосах.

— Не возвращай, слышишь?! — прошептал он, а я судорожно вздохнула, всхлипнула.

Что он творит, боже?! Зачем он это делает?! Зачем говорит так, будто я что-то значу для него? Зачем держит так крепко, что уже нет сил, чтобы выпутаться из его рук?

Зачем…

— Потому что нужна! — выдохнул он в мои губы.

Поняла, что произнесла этот вопрос вслух. Но всего на долю секунды. А дальше — полная контузия головного мозга.

***

Мой рот плавился от поцелуя этого мужчины. Пальцы судорожно цеплялись за лацканы пиджака, за широкие плечи, покрытые тонкой тканью рубашки. И уже не отталкивали этого мужчину, а, скорее, наоборот — тянули жадно и неистово.

Я хватала ртом воздух, когда Рома на секунду отстранился от меня. А потом вновь захлебнулась эмоциями, чувствами, ощущениями.

Львовский крепко держал меня, а его жадный рот прижался к моей шее. Руки забрались под куртку. И я уже не понимала, где начинается сладкий сон, а где заканчивается суровая реальность. Все грани размылись, стерлись.

— Черт! Ну что ты творишь, девочка?! — хрипел он, удерживая меня на своих руках.

Я поняла, что мой мозг закоротило настолько, что сама же и вскарабкалась верхом на этого мужчину.

— Боже мой! — пропищала я стыдливо, собираясь вернуться на место, а лучше — умчаться на край света.

— Нет! Не пущу! — пророкотал Рома и заставил меня теснее прижаться к нему.

Плотные, совсем неромантичные и несексуальные, утепленные колготки прочно защищали меня от всяческих посягательств Львовского. Однако мое простенькое трикотажное платье задралось до талии, и я прекрасно чувствовала все, на чем сидела.

Вернее, на ком.

Львовский вжимался в меня. И никакая одежда не мешала ощутить его возбуждение.

Я судорожно сглотнула. Даже сквозь дикий гул в ушах я слышала грохот мужского сердца. Взгляд его красивых глаз плавил меня, а кровь заставлял дико и безумно мчаться по венам.

— Не отпустишь? — тихо, позабыв о гордости, прошептала я.

Я боялась услышать ответ. Боялась поверить словам. Боялась того, что слова — всего лишь слова, пустой звук, ничто.

— Не смогу, — горько усмехнулся он.

Я смотрела, как глаза Львовского темнеют, как в них зарождается пламя. Чувствовала, как дрожит его рука, обхватившая мой затылок.

— Думал — пройдет, думал, ты такая же, как другие, Ратти, — хрипло прошептал он, перебирая мои волосы и следя жадным взглядом за своими действиями. — А все хреново, девочка. Не знаю, что ты сделала, чем приворожила. Но это, млять, как ад.

— Та женщина в ресторане? — прошептала я и тут же прикусила щеку изнутри.

Зачем я это спрашиваю? У меня ведь нет ни единого права, чтобы задавать такие вопросы! Я никто для него!

— До тебя — да. Сейчас все иначе. Сейчас не нужен никто, — пробормотал Рома, обнимая меня крепче и упираясь лбом в мое плечо.

Я поняла, что жадно дышу запахом его волос. И, кажется, улыбаюсь. Блаженная, наверное. Не иначе.

— Сейчас, Ратти, я даже подрочить нормально не могу, не говоря уже о том, чтобы заниматься сексом с другими, — выругался Рома, а я прикусила нижнюю губу. — Ни хрена не смешно. Он бунтует.

— Кто? — переспросила я.

Рома пошевелился, перехватил мою руку и вдруг прижал к своему телу, заставляя меня ладонью обхватить ту часть, которая, по словам Романа, бунтовала.

— Он! — пояснил Роман.

— Львовский умеет шутить? — опешила я, но руку не выдернула.