Роман Сын для миллиардера глава Глава 41

Артур

Время тянется мучительно долго. Это самая настоящая пытка! Я брожу туда-сюда по коридору в ожидании хоть каких-либо новостей. В ожидании того, что дверь отделения откроется и я увижу врача, услышу от него хорошие новости и с облегчением выдохну.

“Всё хорошо, Артур! Всё хорошо! — утешаю себя. — Мила в надёжных руках, с ней самые лучшие специалисты, профессионалы, спасшие тысячи жизней”.

Ещё бы!

Я такую шумиху поднял, что вокруг меня чуть ли не все умы столицы суетились.

По-другому быть не может!

Это ещё раз доказывает тот факт, как сильно дорога мне Мила и как сильно мне нужен от неё ребёнок.

Но меня к Миле не пускают.

Я едва не сошёл с ума…

Обессилев, навалился спиной на стену и сполз по ней вниз, накрыв лицо руками.

За что мне такие мучения?

Как вдруг услышал щелчок замка, шаги и знакомый, басистый голос.

— Артур Ринатович!

Подрываюсь, видя перед собой упитанного мужчину в белом халате с выразительными глазами, но серьёзными чертами лица. Это Виктор Геннадиевич — заведующий отделением.

Он смотрит на меня так, будто собирается убить наповал, вместо оружия используя слова. И низким, сочувствующим тоном произносит:

— Мы сделали всё, что могли…

На сердце леденеет, я хватаюсь за стену, словно весь мир опрокинулся вверх дном.

— Что…

И да, клянусь, у меня едва ли не произошёл инфаркт, если бы мужчина мгновенно не уточнил.

— С Милой всё хорошо. С малышом тоже. Организм очистили, токсин вывели, так что опасность миновала. Повезло, что вы так быстро приехали. Ещё пару минут, и ситуация стала бы критической, беременность сохранить бы не удалось, — врач опустил взгляд.

Фух, чтоб тебя! Виктор Геннадьевич!

Нельзя же так пугать, начиная диалог с подобных слов.

Меня отпустило.

Я глухо выдохнул, проведя руками по волосам.

Давно не испытывал столько паники, столько эмоций, адреналина.

— Можете пройти к ней в палату, — любезно открывает передо мной дверь, приглашая следовать за ним.

На деревянных ногах, которые я вообще, блин, не чувствую, я двигаюсь по светлому коридору отделения, останавливаюсь напротив палаты с небольшим стеклянным окошком. Заглянув в него, вижу своего ангела.

Внутри всё скручивается морским узлом при виде такой душераздирающей картины. Ненавижу больницы!

“Всё хорошо, Артур! Всё ведь хорошо! Мила в безопасности. Выдохни. Будет тебе уроком, идиот!” — пытаюсь успокоить самого себя, но меня пока ещё не до конца отпустило.

Мила спит. Лежит на спине, на современной больничной кровати, рядом суетятся медсестры, проверяя капельницу и показатели приборов.

Сейчас она выглядит намного лучше. Больше не такая бледная. И её личико не скованно болью. Она расслаблена. Отдыхает… Слава богу!

Жутко за неё переживаю, чтобы самому стало легче, я поворачиваюсь к Виктору Геннадьевичу, ещё раз уточняю:

— Спасибо вам! Спасибо за профессионализм и оперативность! Я отблагодарю всех специалистов, которые занимались моей девушкой, очень щедро, не сомневайтесь. А вас — особенно. С ребёнком точно всё в порядке?

— Точно. Мы сделали УЗИ. Тонус был повышен — существовала реальная угроза потери плода. Но мы её предотвратили.

В глазах опять панически потемнело. То, что я сейчас испытал — не передать словами. Ощущение такое, будто ты прыгаешь из самолёта с парашютом, а он не раскрывается.

— Причина! Назовите мне причину этого всего! — яростно требую, сжимая кулаки.

— Пока сложно сказать. Но это сто процентов отравление. Анализы будут готовы через несколько минут. Можете войти внутрь палаты, только наденьте халат и бахилы.

Киваю. Набросив на плечи халат, медленно, словно боясь, что Миле может в любой момент стать хуже, я подхожу к её кровати.

Малышка...

Невозможно на неё смотреть без горечи во рту и убивающего чувства вины. Наверно я никогда не смогу от него избавиться. Всегда буду помнить этот паршивый вечер. Свою самую худшую в жизни ошибку.

Присаживаюсь на стул, стоящий рядом, накрываю своей рукой хрупкую, кукольную ручку. Очень тихо и нежно шепчу:

— Мила… Прости меня. Прости… Не ожидал, что случится нечто подобное.

Ягодка спит.

Даже сейчас, находясь в больнице, истощённая и измученная, она кажется мне самым прекрасным созданием на свете.

Не знаю точно, сколько я вот так вот просидел возле её кровати, но я ни на секунду не отпускал её руку. Держал пальцы на пульсе. Боялся до одури, что её сердце вдруг перестанет биться. И постоянно с ней разговаривал.