Роман Связанные поневоле глава Глава 41

Мы с Северином решили отправиться в Луизиану, когда они отработают последние два шоу, что задолжали в моем городе. В тот же день вечером мы вернулись в наш трейлер. Вот уж не думала, что стану называть этот понтовый дом на колесах своим. Как только я выбралась из машины среди фур и трейлеров, ко мне яркой рыжей молнией метнулся здоровенный волк и закрутился вокруг, толкая большим мускулистым телом. Осознав, кого я вижу, так опешила, что потеряла равновесие и осела на землю. Тут же мое лицо оказалось облизано, и зверь стал тыкаться мне в грудь, поддевая мордой упавшие руки, желая ощутить их на себе. Я подняла шокированный взгляд и обвела им окружающих. Все «Парящие» с грустными лицами, кроме моего мужа, смотрели куда угодно, только не на меня.

– Нести, – еле слышно прошептала я.

Волк плюхнулся на задницу и посмотрел мне в глаза все понимающим взглядом. Он вывалил широкий розовый язык из разинутой пасти, демонстрируя настоящую собачью улыбку от уха до уха. В карих глубинах не было и намека на упрек или печаль, только огромная, истинная преданность и искренняя любовь. Такая, которую могут испытывать только животные. Честная, не замутненная каким-то расчетом или желанием произвести ложное впечатление. Я крепко обняла рыжего зверя, и он тихонько взвизгнул, намекая, что не все его раны еще полностью зажили.

– Прости. Прости меня, Нести! – всхлипнула я.

Волк отстранился, удивленно спрашивая взглядом: «За что?» И я так же ответила: «За все».

– Ну все, дружище, дай моей жене встать, – сказал Северин, подхватывая меня под мышки, словно ребенка, и ставя на ноги.

Я заметила, что никто не звал Нести по имени, пока он в животном облике. Просто вокруг было достаточно обслуживающего персонала и охраны из числа людей.

– Он так ни разу и не обращался? – спросила я у Северина, когда мы закрыли дверь трейлера.

– Нет, – лицо моего мужа было непроницаемым.

– Почему ты не сказал мне?

– Потому что ты начала бы распинать себя чувством вины, как это делаешь прямо сейчас. Прекрати немедленно! – властно приказал он.

– Но если бы… – попыталась возразить я.

– Прекрати! – еще жестче рыкнул Монтойя. – Не ты в него стреляла. Не ты затеяла годы назад все то дерьмо, которое привело к этим выстрелам. И поэтому немедленно прекрати возлагать на себя вину за все те случайности и несчастья, что происходят в этой жизни. Просто подумай о том, как бы жил сам Нести, не вступившись за тебя, как и все члены моей стаи. Ты бы погибла, а я рехнулся от горя. Эрнест жив. Ты жива. Ублюдки понесут наказание. Все так, как должно быть! С момента ранения прошло еще мало времени. Нести вернется, и все у нас будет нормально. Все, с этим вопросом мы закончили!

И это был уже настоящий приказ Альфы, подкрепленный волной его силы. Мгновенно во мне щелкнуло мое вечное чувство противоречия.

– Не смей помыкать мной! – огрызнулась я.

– Лали! – Тон Монтойи тут же изменился. – Я и не пытаюсь помыкать тобой! Просто согласись, иногда тебя нужно останавливать от того, чтобы ты не надумывала всякой ерунды.

– То, что Нести не может вернуть себе человеческий облик, совсем не ерунда! Я вообще никогда о таком не слышала, – возмутилась я.

– Я тоже. Но ведь ты же ученый и должна уж лучше всех понимать, какая тонкая штука мозг. А у него было такое ранение в голову, от которого и не выживают. А он выжил и даже вполне себе в уме. Он абсолютно нормально ориентируется в пространстве, узнает всех и четко понимает речь. Значит, свою человеческую сущность он не утратил. Я верю в то, что, как только Нести полностью будет здоров, то вернется и способность обращаться. Время, терпение и вера. У меня они есть. Должны быть и у тебя, – Монтойя говорил так, словно вбивал каждое слово в мой упрямый мозг.

У меня мучительно заскребло внутри.

– Даже не представляю, каково это – быть запертым в животном теле и осознавать, что не можешь выбраться. Это же просто жуткий кошмар, – пробормотала я.

Северин подошел и обнял меня, и я расслабилась в его руках. То, как его большое тело буквально укутывало меня своим теплом и мощной энергией поддержки, становилось все более привычным и естественным для меня. Мне уже не нужно было нескольких секунд на раздумья и колебания. Он обнимал – я отдавалась в его руки. Сразу и без сомнений. Больше не ломая голову над интуитивной реакцией собственного тела и не упрекая себя за то, насколько правильно и замечательно это ощущалось. Это просто происходило, и плевать почему.

– Это кошмар для тебя, – прошептал мой муж, прикусывая мочку уха и заставляя сжать зубы, чтобы не охнуть от удовольствия и легкой эротичной боли. – Ты по-прежнему воспринимаешь свою животную часть, как некую помеху или даже агрессора в собственном теле. Но для большинства из нас это не так. Волк – полноценная половина нас. Поэтому в том, чтобы задержаться в этой ипостаси, нет ничего катастрофичного. Я постараюсь тебе это доказать в следующее полнолуние.

Судя по тому, как к концу фразы голос Монтойи превратился в сексуальный мягкий рокот, заставляющий возбуждающе вибрировать его грудь под моей спиной, я уже представляла, какими могут быть «доказательства». В подтверждение этому его наглые лапы соскользнули на мои бедра и живот, вынуждая прижаться ягодицами к его стояку.

– Ты можешь говорить хоть на какую-то тему, не сводя все к тому, что неплохо бы еще разок перепихнуться? – усмехнулась я, чувствуя, что тоже завожусь. Ну, вот так он на меня действовал, чего уж стесняться?

– Фу-у! Какая вы грубая, прекрасная незнакомка! – фыркнул он, целуя мою кожу и подкрадываясь к своей метке.

– Хм, судя по тому, как ты ко мне прилип, красавчик, тебя очень заводят грубиянки, – улыбнулась я, отклоняясь чуть в сторону и не давая ему добраться до моего слабого места.

– Красавчик? Это что-то новое в твоем репертуаре. Обычно ты меня по-другому прикладываешь. – Мой муж настойчиво тянул меня к себе, стараясь вернуть потерянное преимущество. – Так ты считаешь меня красивым?

– Монтойя, отвали! У тебя шоу через час! Иди готовься! – Я безуспешно постаралась выкрутиться из его нахальных конечностей. Попытки потерпели полный крах. Ну, может, и не слишком сильно я старалась.

– Ла-а-али-и-и! – Одна из рук моего мужа забралась мне под футболку, чтобы обнаружить затвердевшие соски, тогда как вторая нагло продолжала путь вниз. – Целый час! Спорим, я за пятнадцать минут управлюсь!

Его рот уже ласкал мою кожу всерьез, не заигрывая, а повышая градус нашего вожделения с огромной скоростью.

– Управишься с чем, скорострел? – не удержалась от шпильки я и тут же была подхвачена и доставлена в ванную.

– Я скорострел? – сделал страшное лицо Северин и оскалился в мстительной улыбке, добираясь до молнии на моих штанах. – Это мы сейчас посмотрим, кто у нас отстреляется быстрее.

Я демонстративно фыркнула, показывая, что якобы ни на секунду в это не верю. Чего, собственно, Монтойе и нужно было.

В общем, в пятнадцать минут мы вполне уложились. Причем я дважды. И когда Северин переодевался для шоу, то самодовольно ухмылялся, посматривая на меня, растянувшуюся обнаженной на постели.

– Не хочешь мне еще разок бросить вызов, Лали-детка? – пропел он ехидным голосом.

На самом деле я хотела. И собиралась делать это предположительно всю оставшуюся жизнь. Но сейчас просто не было сил.

– Отстань, похотливое животное! Ты меня заездил! – вяло огрызнулась я, чувствуя себя необъяснимо... счастливой, что ли. Это странное, глупое, но удивительно приятное чувство в груди – это и есть то, как должно ощущаться счастье? Если честно, не знаю. Никогда раньше ничего подобного со мной не случалось.

– Ну, тогда ты отдыхай, потому что, когда я вернусь, мы обязательно продолжим. У нас была почти чертова неделя простоя, и я намерен наверстать каждый упущенный раз! – Вот же самоуверенный засранец!

– Да кто тебе сказал, что я это позволю? – рыкнула я на него.

Монтойя тут же оказался нависающим надо мной.

– Вы-ы-ызо-о-ов, детка? – протянул он, ловя мои губы, пока в его золотистых глазах бесились искристые дерзкие чертенята.

– Иди работай, – отпихнула я его, и он упал на бок и рассмеялся так заливисто и открыто, что у меня на это отозвалась каждая клетка в теле, наполняясь желанием прижаться к нему и никуда не отпускать. – Ты ведь теперь единственный кормилец своей безработной жены.

Северин резко поднялся на локтях и посмотрел мне в глаза уже без малейшей тени веселья.

– Милая, хочешь я найму такого адвоката, который заставит их не только вернуть тебе эту работу, но и принудит целовать тебе зад трижды в течение дня и разок на ночь? – спросил он, и голос его звучал жестко.

Я знала, что если попрошу, он так и сделает. Но разве я хочу туда возвращаться? Пожалуй, больше нет. Пора двигаться дальше.

– Нет, не хочу. – Я протянула руку и с наслаждением взъерошила его волосы, и Северин подался к моей ладони откровенно ласкаясь. – Посижу немного на твоей шее. Выдержишь?

– Вы-ы-ызо-о-ов, девочка моя? – Теперь это было больше похоже на чувственное мурлыканье огромного кота, и его веки опустились, пока он терся об мою руку. – Да я готов усадить тебя себе на шею и таскать, как охренительный воротник, всю оставшуюся жизнь. Ты ведь знаешь это? Так что я только рад. К тому же я хочу быть единственным, кто станет целовать твою сладкую задницу, особенно на ночь.

– Ты, как всегда, просто образец романтичности, чудовище ты мое, – засмеялась я в ответ.

Глаза моего мужа тут же распахнулись.

– Че-е-е-рт! – прохрипел он.

– Что? – насторожилась я.

– Ты назвала меня своим, и у меня встал. Вот как мне теперь лезть на байк, когда моим членом сейчас можно гвозди заколачивать? – заскулил Монтойя. – Ты это нарочно?

В дверь постучали.

– Север, время! – крикнул Камиль с той стороны.

– Ты мне за все ответишь! – почти достоверно нахмурившись, сказал Северин, подрываясь с кровати.

– Уже боюсь, волчара! – фыркнула я. – Может, свалить, пока ты там будешь кузнечика изображать на своем двухколесном монстре?

– Только попробуй! – Теперь муж хмурился по-настоящему. – Хотя давай, попытайся! Дай мне повод поймать тебя и наказать, дикая моя! Мы ведь еще не пробовали ничего с вариантом привязать и отшлепать…

– Даже не мечтай! Никогда этого не случится!

– Вызов, сладкая? – крикнул Монтойя уже от дверей, хохоча.

Нет, ну не зараза ли? Натуральная инфекция. Причем пожизненная и неизлечимая!

Спустя три дня Северин остановил арендованную машину перед заросшим двором моего бывшего дома. Я собралась с духом, чтобы заставить себя перевести взгляд на мутные и кое-где разбитые стекла больших окон родного дома. Нет, вру. Родным я не ощущала его ни тогда, ни теперь. Просто тогда это был единственный дом, который я знала.

– Если ты не готова, – тихо произнес Северин, – мы можем просто развернуться и уехать. Вернемся, когда захочешь, или вообще не станем возвращаться. Тебе решать.

Его теплая ладонь накрыла мои холодные руки, и только тогда я заметила, что сижу, сцепив их намертво. Единственное прикосновение и искренний наполненный любовью взгляд придали мне силы и решимости. Пора заканчивать это. Пришло время.

– Нет. Я больше никогда не захочу сюда вернуться. Так что пойдем сейчас.

Мы выбрались из машины, и Северин переплел наши пальцы, идя впереди меня и прокладывая путь в высокой разросшейся траве. Мы поднялись на заваленное прошлогодними опавшими листьями крыльцо, и рассохшееся дерево заскрипело от ставшей непривычной ему нагрузки.

– Готова? – спросил в последний раз Северин и взялся за приколоченные крест-накрест доски, перекрывающие дверной проем.

Я кивнула, и он без особого усилия потянул их на себя. Гвозди, покидая дерево, издавали противный звук. Северин отставил преграду в сторону и толкнул двери, покрытые облупляющейся белой краской. Я глубоко вдохнула, как будто не собиралась дышать внутри, и вошла вслед за ним. Все вокруг было знакомо и на привычных местах и в тоже время совершенно чуждо мне. Все вещи и мебель покрыты густым слоем многолетней пыли. Словно неподалеку случилось извержение вулкана, и все усыпало едким пеплом. Мы с Северином оставляли отчетливые следы, и это непонятным образом злило меня. Не хочу ничего оставлять здесь. Даже следов в пыли. Я пришла забрать часть себя, которая, как мне кажется, зацепилась где-то в этих стенах, когда я поспешно бежала отсюда. Хотя, может, мне это просто кажется, и этот приезд полная бессмыслица? Северин внимательно наблюдал за мной, следуя теперь по пятам. Я не особо смотрела по сторонам и поднялась в свою комнату. Выдвинула ящики старого стола и нашла все на тех местах, где я и оставляла. Взяла только альбом с фото и несколько безделушек, которые мне дарила мама. Все, в принципе, мне больше ничего здесь не нужно. Схватила за руку Северина и уже сама потащила его из моей детской спальни. Он продолжал озираться, словно желая найти в этих стенах отпечаток меня прежней.

Хотела уйти сразу, но ноги сами понесли меня в гостиную. Туда, где последний раз я и видела мать и отца. В тот самый день, когда чаша была переполнена, и выплеснувшееся наружу дерьмо изменило мою жизнь навсегда. Я не хочу этого, но память возвращает меня назад без спросу. Тогда здесь все было расшвыряно из-за нашей с отцом борьбы, сейчас же все на своих местах, хоть и покрыто пылью, как и все остальное. Почувствовала, что начинаю задыхаться из-за того, что с шокирующей отчетливостью ощутила причиняющие боль жестокие руки на своем теле. Там, где их ни за что не должно быть. Мои легкие отказываются получать кислород из воздуха этой комнаты. Я почувствовала, как темнеет в глазах, и жуткая тошнота сворачивает все мое нутро, вынуждая с долгим стоном согнуться. Сердце заколотилось суматошно, совершая дикие скачки из горла в желудок и обратно. Мое тело прямо как тогда наполнилось обжигающей болью, запульсировало каждой сломанной в тот день костью и начало гореть многочисленными гематомами. В моих мыслях я извивалась на полу, борясь за себя и за следующий вдох с отчаянной силой. В этот момент я опять ощутила на своем теле большие сильные руки и закричала, вырываясь и царапаясь, как умалишенная.

– Лали, Лали, – перекрикивая меня, заорал Северин. – Лали, родная, очнись! Это же я! Я, твой Северин! Посмотри на меня, посмотри на меня!

Он скрутил меня так, что я даже дернуться не могла, и вынес наружу.

– Давай, дыши, девочка моя, – ласково прошептал он. – Дыши и приходи в себя!

Я вдохнула раз. Потом еще. Воздух снаружи показался сладким и ударил в голову после мертвого пространства внутри дома. Мое тело сократилось еще от нескольких судорог, вырвались первые слезы. Сорвавшись, они стали бесконечным ручьем в половодье, который безостановочно пер из меня, грозясь порвать на части, если попробовать его удержать. Я рыдала, выла, билась в руках моего мужа.

Я не могла вычленить ничего конкретного из этого бурного потока боли, что сейчас изливался из меня наружу. Северин сел со мной прямо на землю, скрываясь в высокой траве. Я все плакала и плакала и не могла остановиться. А он укачивал меня и шептал что-то, чего не разобрать, но в каждом тихом слове океан нежности, адресованной мне одной. Наконец, рыдания иссякли, и остались только всхлипы и содрогания.

– Он всегда говорил, что я никчемная. Ошибка природы. Что мы с мамой его обуза, наказание, которого он не заслужил. Говорил, что ненавидит ту ночь, которая свела его с мамой, – я смотрела перед собой и видела только пустоту. – Орал вечно, что я бесполезна, и мне ничего в этой жизни не светит, если я не научусь подчиняться беспрекословно. А я не хотела. Никогда не могла себя заставить. Даже пока еще совсем была ребенком и какое-то время верила, что если стану угождать ему, то он сможет полюбить меня. Хоть немного. Но потом поняла, что никогда этого не случится. Он не умел любить. Вообще. Он всегда только ломал и втаптывал в землю. А я не желала ломаться. Не хотела стать, как мама. Как все вокруг, кто позволял ему все что угодно. И это бесило его так, что он терял даже те крохи человечности, что в нем были. Он бил меня. Часто. Но в тот день совсем озверел. Я имела глупость возразить ему. Прилюдно. Не помню, в чем было дело. Но это уже и неважно. Мое открытое неповиновение окончательно сорвало ему крышу. Он приволок меня домой и стал бить. Сильнее, чем когда-либо раньше. Может, мне стоило сделать вид, что я раскаиваюсь и подчиняюсь, но я не смогла. Во мне будто что-то щелкнуло, распрямляясь. И он тоже почувствовал это. И тогда он набросился на меня и стал рвать одежду… Он ревел, что подчинит меня любой ценой… Сломает каким угодно способом…

Руки моего мужа стиснули меня до боли, и его дыхание стало резким и тяжелым, выдавая его гнев.

– Он… Что сделал этот ублюдок? – зарычал он, и вибрации гнева Северина разлились вокруг убийственной силой. – Он изнасиловал тебя?

– Нет! – Я прижалась к нему плотнее. – Я не знаю, собирался ли он делать это на самом деле, но он прикасался ко мне… Это было мерзко и по-настоящему унижало меня. В тысячу раз хуже, чем годы оскорблений и побоев. Не знаю, пошел бы он до конца, чтобы совсем сломать меня… Я просто не предоставила ему такого шанса. Я смогла вырваться и стала хватать все, что попадется под руку, и бить его. Бить жестоко, без всяких тормозов, желая убить, а не просто ранить. Он был мертвецки пьян, и первый же мой удар практически вырубил его. Я в тот момент стала такой же безумной, как он сам. Я бы не остановилась сама. Ни за что. И тогда моя мать накрыла его своим телом. Она умоляла меня не делать этого. В тот момент я возненавидела ее почти так же, как его. Я все эти годы испытывала боль и гнев и винила ее. В том, что она позволила сделать это с собой, со мной, с нами. – Я прислушалась к чувствам внутри себя. Там было почти тихо. Словно эти слезы вымыли годы обид и копившихся упреков из моей души. – Но теперь больше нет гнева. Нет злости. Я поняла, что у нее не было достаточно сил, и физических, и моральных, чтобы хоть как-то противостоять отцу. А вбитое с младенчества воспитание и внутренняя слабость не позволили уйти от него, забрав меня. Мой отец полностью поглотил ее разум, утопил в себе. Она свято верила, что нам не выжить за пределами стаи. И с моей стороны совершенно глупо злиться на нее за недостаток силы. Но тогда, когда она не дала мне убить его, она нашла в себе достаточно решимости, чтобы остановить меня. И теперь я понимаю почему. Она не его защищала, а меня. Мама не хотела, чтобы я, убив его, уподобилась ему, став таким же монстром. Не знаю, если честно, почему судьба свела моих родителей. Не было, наверное, никого в мире, кто бы меньше подходил друг другу, чем они. Может, если бы мама была сильной, то смогла бы обуздать отца, и все сложилось совсем по-другому?

Северин взял меня за подбородок и повернул к себе, заставляя смотреть в глаза.

– Юлали, твой отец был совершенно чокнутым, абсолютно ненормальным бессердечным подонком. Поверь, не существует в мире ни единой женщины, которая подошла и смогла бы изменить такого, каким он был. Он родился злом, им же и закончил свою никчемную жизнь. И самое ужасное, что попутно он искалечил много других судеб. Ты права, твою мать нельзя упрекнуть в том, что у нее просто не было достаточно сил, чтобы противостоять тому чудовищу, каким он был. Но, однако же, я уважаю ее и хочу поклониться ее могиле за то, что у нее хватило сил однажды остановить его. В отличие от целого города трусливых задниц, которые, поджав хвосты, позволяли столько лет творить с собой все, что приходило в больной мозг твоего отца.

Я закрыла глаза и уткнулась лицом в его плечо.

– Зачем ты только связался со мной, – пробормотала я. – Я же вся сломанная, покалеченная внутри. Зачем тебе со мной мучиться?

– Глупая женщина! Мучаюсь я без тебя. И сам не знаю, как так вышло, что ты мне нужна больше всего на свете. Вот такая, какая есть. Сломанная, огрызающаяся, вся такая жесткая и колючая снаружи и ранимая, нежная внутри. Со своей чересчур умной головой, что вечно себе черт-те чего выдумывает. С руками, что не из того места растут даже для того, чтобы кофе сварить. Со всеми твоими заморочками. С телом, что делает меня слабоумным, озабоченным придурком, стоит только подумать о тебе голой. Со ртом твоим, которым ты можешь и отхлестать словами так, что хоть вздернись, но можно и душу пожелать продать за повторение, когда ласкаешь. Не могу без тебя просто. Не потому, что метка тянет, или связывание вынуждает. Люблю, и все тут. Знаю, ты не веришь. Думаешь, что слишком быстро. Но я в своем уме и уверен в том, что чувствую. Не хочу давать тебе никаких обещаний и требовать от тебя доверия. Я знаю, что это сложно для тебя. Клянусь тебе только, что я скорее отгрызу себе руки, чем хоть когда-то подниму их на тебя или на наших детей. Лучше сдохну, чем нарочно боль тебе причиню или стану к чему-то принуждать. И я собираюсь доказывать тебе это каждый божий день, столько, сколько нам отпущено, если ты согласна попробовать.

– Со мной легко не будет, – предупредила я, глядя ему в глаза.

– Но зато ведь и не заскучаю, верно? – ухмыльнулся мой муж.

Вот же… оптимист.

– Ну, раз так, давай рискнем. Только потом не жалуйся. Остановок не предусмотрено, Монтойя. Тормозов нет в принципе, – позволила я себе улыбнуться ему в ответ.

– Ну и слава Богу!

– Э-э-э, Северин? – послышался мужской голос и какие-то звуки со стороны калитки.

– Да, Бен! – откликнулся мой муж.

– Я могу уже к вам подойти? – неуверенно спросил мужчина.

– Милая, ты готова увидеться со своим кузеном Бенедиктом? – спросил меня Монтойя, вытирая мне зареванное лицо краем своей футболки.

– Не то чтобы очень, – буркнула я. – Но чего уж там.

Бена я помнила совсем мальчишкой, поэтому действительно была удивлена, увидев появившегося перед нами молодого высокого мужчину в полицейской форме.

– Здравствуй, Юлали, – улыбнулся он немного смущенно. – Очень рад видеть тебя живой и здоровой.

– Привет, Бен. Не могу сказать, что рада быть здесь, но к тебе это никак не относится, – ответила я.

– Да я все понимаю, – кивнул парень. – Вы надолго?

– Нет. Я только хочу увидеть могилу матери и убраться отсюда как можно скорее.

– Жаль. Просто мой отец ведет дела твоей семьи все эти годы. Он хотел бы повидаться с тобой, чтобы определиться, что делать с имуществом и финансами.

– Мне плевать! – отрезала я. – Дом хоть сожгите, хоть продайте, хоть даром отдайте любому нуждающемуся. И все остальное тоже раздайте всем, кому это нужно!

– Но ты же понимаешь, что без твоих подписей и личного присутствия все это будет затруднительно и незаконно.

– Бен, моя жена сказала, что ее это не интересует! – рыкнул Северин, и Бен неловко замялся. – Если все это так необходимо, я пришлю поверенного с правом подписи, и он все уладит.

– Ладно. Как скажете. Вас проводить к могиле твоей мамы?

Я поднялась, и Северин встал с земли вслед за мной.

– Нет. Спасибо, Бен. Я все найду сама.

– Хорошо, – вздохнул он. – Ну… еще увидимся?

– Это вряд ли, – честно сказала я, и Бен, не глядя в глаза, кивнул.

– Наверное, это справедливо, что ты не хочешь видеть никого из нас, – грустно сказал парень. – Мы это, пожалуй, заслужили.

– Возможно, когда-нибудь, – сказала я ему, и мы попрощались.

Спустя пару часов и еще один очищающий душу дождь из моих слез я смотрела, как исчезает вдали в зеркале заднего вида город моего детства. Вернусь ли я когда-нибудь обратно? Не знаю. Но даже если и приеду, то уже никогда не буду прежней. Рука моего мужа лежала на моем колене и удерживала мою ладонь. И я впервые за всю сознательную жизнь ощущала внутри печаль, вместо боли, и тепло близкого человека, вместо холода одиночества.

Комментарии

Комментарии читателей о романе: Связанные поневоле