Роман Связанные поневоле глава Глава 36

Каждый шаг, отдаляющий меня от Александра Велша словно добавлял кислорода в мои легкие. Я достала телефон и включила его. Тут же посыпались эсэмэс. Больше всего от Северина, Камиля и Нести. Но от Матиаса тоже было не меньше десятка. Мне не терпелось с ним увидеться и все рассказать, я понимала, что время однозначно не наш союзник.

«Я в порядке. Где нам увидеться?» – написала, уже подходя к кабинету в сопровождении доктора, где меня дожидался Пробс.

«Я прямо перед тюрьмой. Жду вас!» – тут же ответил Матиас, как будто только и делал, что смотрел на экран.

Это даже лучше. Разговор не придется откладывать.

– Госпожа Мерсье, как прошла ваша встреча? – холодно-вежливо спросил Пробс.

– К взаимному удовольствию сторон, – ответила я.

– Вас куда-то подвезти?

– Не нужно. Меня прямо на улице ждет друг.

Пробс прищурился, но сухо кивнул.

– В таком случае позвольте просто проводить вас наружу. – Его голос выдавал тщательно скрываемое раздражение, а неприятный запах чего-то скользкого усилился. Мы вышли на улицу, и тут же подошел Тёрч. У меня создалось впечатление, что его появление заметно разозлило Пробса, но, возможно, это просто связано с вечным противостоянием адвокатов и полицейских.

– Я свяжусь с вами, когда придет время участвовать в каких-либо следственных действиях по вашему делу, госпожа Мерсье, – ледяным голосом сказал он и ушел к тому автомобилю, на котором меня привез.

– Юлали! – Матиас схватил меня за плечи и осмотрел таким взглядом, будто я вернулась как минимум с эпичной битвы. Хотя, надо быть честной, эмоционально я себя именно так и ощущала. – Все в порядке?

Все те противоречивые чувства, которые вызывал у меня и сам Велш, и весь тот ряд причин, что сделали его таким, невыносимо давили на меня. Это было слишком огромно и запутано, чтобы просто отодвинуться или закрыться и забыть. Стыд за всех тех, кто превратил его в монстра… Жалость и сочувствие к тому ребенку, которому никто не помог в целом мире… Ненависть и отвращение к чудовищам, порождающим своим смрадным дыханием себе подобных и отравляющим и извращающим всех, к кому прикасались… Снова стыд перед жертвами Велша и их близкими, чью жизнь он разрушил бесконечной болью, стыд за мою жалость к нему... И опять же злость из-за того, что все так и никак по-другому, что такое было, есть и будет, и ничегошеньки с этим в глобальном смысле не поделать. Всего этого было так неподъемно много. Я позволила себе слишком приблизиться ко всему этому, растревожив моих собственных демонов. Тех, кого я прятала так долго, запихнув их в самые дальние и темные углы своего сознания. Только ведь всем известно, что демоны не умирают в темноте. Они просто там дремлют в ожидании своего часа. Чтобы наброситься и разорвать тебя в клочья так, чтобы уже не оставалось сил собрать себя заново. А еще эти вечные тупые мысли. Что, если?.. Что, если бы жизнь Велша сложилась по-другому, он не стал бы монстром? Или тьма владела им с момента рождения и все равно рано или поздно высунула бы свою уродливую голову? Можем мы что-то менять в общей картине своей жизни или уже приходим в этот мир с готовой картой маршрута, и ни свернуть, ни внести изменения невозможно? Мы барахтаемся, чего-то добиваемся, а на самом деле так и остаемся в этом предназначенном только нам тоннеле, и выхода из него не предусмотрено. И это касается не только Велша, но и всех. И моего отца. И моей матери. И меня. Я всегда ненавидела эти мысли. Разум абсолютно четко говорил, что ничего из того, что со мной случилось дома, я не заслуживала. Но где-то очень-очень глубоко жил бесконечный источник сомнения. А что, если я и правда никчемная, рожденная только разочаровывать всех, не достойная любви и счастья? Что, если он был прав, и единственная его настоящая жестокость состояла не в причинении мне физической боли и унижений, а в том, что он видел и честно говорил, кем я на самом деле являюсь? И то, что мне не удается ужиться с Монтойей, может, и есть тому подтверждение?

– Юлали? – Матиас заглянул мне в лицо, и я заставила себя встряхнуться. Нужно обрушить на чертов гадкий источник в моей голове целый камнепад, чтобы заткнуть его навечно. Нет! Я не собираюсь верить в то, что говорил мне жестокий ублюдок, по насмешке судьбы оказавшийся моим биологическим отцом.

– Да все нормально. У меня предложение. Давайте где-то поедим, и я вам все расскажу и покажу.

Мы довольно быстро добрались до ближайшего ресторанчика. Когда сделали заказ и официант отошел от нас, я, стараясь не привлекать внимания, достала бумажку с планом Велша и, незаметно расправив, подвинула ее по скатерти к Матиасу.

– Посмотрите. Вы ведь бывали в этом поместье, можете сказать, где именно находится место, помеченное значком?

Матиас с пару минут рассматривал бумажку, поворачивая ее.

– Похоже, что это одна из стен конюшни. А что это? – спросил он.

– Место, где спрятаны наши доказательства, по словам Велша.

– И вы ему поверили? – презрительно скривился Тёрч. – Он наверняка солгал вам! Поместье прочесывали вдоль и поперек после его ареста. Нашли все, что можно было найти.

– Может, и так. Но ничего не мешает нам поехать туда и проверить.

– Тут вы, конечно, правы, Юлали. Но я все же придерживаюсь мнения, что мы зря потратим время.

Мой телефон завибрировал в кармане в очередной раз. Наверное, в сто первый с того момента, как я его включила. Вытащив, я увидела, что звонит мой пропащий муж.

– Матиас, у меня сейчас образовалась уйма свободного времени, так что, даже если все это пустышка, худшее, что мне грозит, – это совершить загородную прогулку без особого смысла. Но если вы слишком заняты, то можете не участвовать. – Я понимала, эта вспышка раздражения сейчас на самом деле была адресована совсем не Тёрчу, но не смогла сдержаться.

Телефон упорно продолжал трястись, а я смотрела на экран, даже не заметив, что Матиас молчит.

– Юлали, у вас точно все в порядке? – наконец оторвал он меня от созерцания. – Вы так смотрите на телефон, будто он вестник как минимум третьей мировой.

Я подняла взгляд и вдруг поняла, что, видимо, веду себя и в самом деле глупо. Какой смысл уклоняться от разговора?

– Я вернусь через минуту, – я почти ушла, но тут взяла бумажку со схемой. – Вы хорошо ее запомнили?

– В принципе, да.

– Тогда, думаю, стоит от нее избавиться.

Я пошла к туалету, на ходу разрывая листок в мельчайшие клочки. Войдя в первую же кабинку, спустила обрывки в унитаз. После этого, с комфортом расположившись на крышке, ответила на очередной вызов Монтойи.

– Привет. Ты решил, что пришло время вспомнить о моем существовании? – Стыдоба, Юлали, ты звучишь, как стервозная жена.

– Милая, я и не забывал о тебе. – Голос у Северина осторожный.

– Да я в курсе. Ты вчера не явился ночевать, видимо, одолеваемый мыслями обо мне, – не смогла сдержать раздраженного фырканья.

– Юлали, я же звонил тебе вечером. – Это намек на упрек в его голосе?

– Для чего? Отпроситься погулять до утра? Ты вроде как совершеннолетний и мог и не заморачиваться такими мелочами. Ну не ночевал и не ночевал. Что тут такого-то? – Надеюсь, я достаточно выражаю голосом, насколько мне плевать, а не выдаю себя с головой, что вертелась, как на иголках, изводимая желанием и ревностью?

– Девочка моя, мне многое нужно тебе рассказать. Скажи мне, где ты, и я заберу тебя, – Что-то в тоне Северина уже практически заставило меня открыть рот, чтобы сказать, где я. Но постойте-ка! Ни хрена подобного!

– Я не вещь и не потерявшаяся собака, чтобы меня надо было забирать, Монтойя. – На этот раз я и не думала скрывать скопившееся раздражение.

– Юлали... – Просто мое имя из его уст, и у меня становится горячо в голове и чертовски влажно между ног. Да провались ты!

– У меня дела, – отрезала я.

– Сладкая... – протяжно выдохнул Монтойя, и меня посетило видение его головы между моих ног и того, как он не отрываясь смотрит на меня в те моменты, когда ласкает своим порочным ртом. Убирайся из моей головы!

– Вернусь, когда закончу или когда посчитаю нужным почтить тебя своим присутствием! – прорычала я.

– ЮЛАЛИ!!!!

Я отключилась. Ведь, поступив так, я должна была, типа, почувствовать радость? Ну, или нечто вроде злорадного удовлетворения? Хоть что-то, что сделает данный момент моей жизни лучше?! Наверное. Так какого же черта я хочу разреветься, как малолетка, и разбить не прекращающий звонить телефон об стену? Выключив раздражающий меня гаджет, я вернулась в зал к Матиасу. Он внимательно посмотрел на меня и уже открыл рот, но я предостерегающе подняла руку.

– Только попробуйте еще раз спросить, в порядке ли я, и клянусь, что чем-нибудь в вас брошу. И это в лучшем случае.

Ели мы в тишине, каждый занятый своими мыслями. Точнее, я-то точно, а вот Тёрч продолжал украдкой наблюдать за мной, и я ощущала себя кем-то вроде подопытного животного, от которого он ждет любого финта. Не слишком приятно, но терпеть можно. Рассчитавшись за обед, мы собрались выйти, и тут зазвонил телефон Матиаса. Посмотрев на имя звонившего, он извинился и, сунув мне ключи, попросил подождать у машины. Потом направился в сторону уборных, поднес телефон к уху и практически рявкнул: «Тёрч!»

Я вышла на улицу и встала у его машины, опершись о нее спиной. Задрав голову, я уставилась в почти бесцветное городское небо. Похоже, дурацкая привычка Микаэля заразна. Шли минуты, а Матиаса все не было. Устав пялиться наверх, я обошла машину пару раз, так как просто сидеть внутри нагретой солнцем железной коробки не хотелось. Порыв ветра неожиданно буквально ударил в меня знакомым запахом, учуять который я отнюдь не была счастлива. Я резко обернулась, но лишь для того, чтобы ощутить, как нечто уперлось мне в грудь, а затем был противный треск, вспышка боли и темнота.

Возвращение в сознание было не из приятных. Первый раз придя в себя, я сдуру рванулась, но меня скрутило такой болью, что я опять благополучно соскользнула в бесчувственную темноту. Очнувшись снова, я уже была умнее и стала осторожно изучать собственные ощущения. Голова раскалывалась, как будто мне мозг поджарили. Да так, собственно, и было. Удар электрошокером пополнил список незабываемых ощущений, которые я никогда не захочу испытать снова. Сколько прошло времени? Даже примерно не могу представить. Может час, может, вообще сутки. Во рту так сухо, что язык прилип к небу, а в горле словно орудовали ершиком. В месте, куда пришелся удар током, чувствовался ожог, а все мышцы болели, как будто я вкалывала, как проклятая. Я лежала на боку на очень твердой и холодной поверхности. К тому же она была сырой, и это словно вытягивало из меня все тепло, добавляя неприятных ощущений. Положение тела было жутко неудобным, и оно будто затекло, буквально окоченело. Руки были вывернуты назад и, похоже, скованы. Дернув ими, я поняла, что и это не все. Ноги у меня также были зафиксированы и согнуты. Попытавшись выпрямить их, услышала, как что-то звякнуло, и закованные запястья еще дальше вывернуло назад, вынуждая выгибать спину. Выходило, что руки и ноги соединены цепью, так что особо и не подергаешься. Чудесно! Ну, и что теперь? Оказаться вот так скрученной и совершенно беспомощной было по-настоящему страшно. Но это еще не паника, потому что для Изменяющего облик всегда есть шанс обратиться, и тогда эти оковы не удержат меня. Делать это просто так, не в Полнолуние, а по щелчку пальцев мы не могли, но если страх позволит зверю в какой-то момент захватить контроль, то обращение более чем возможно. Проблема в том, что сейчас я, конечно, боюсь, но не паникую. Или это совсем не проблема? К тому же почему-то моя волчица вообще не подавала никаких признаков жизни. Так, словно еще не очнулась. И это было очень странно: после той активности, которую проявлял мой зверь в последнее время – вдруг очутиться в такой тишине, без его присутствия.

Я стала присматриваться и принюхиваться. Получила минимум инфы. Темное помещение было больше всего похоже на сырой подвал с бетонным полом, на котором я сейчас лежала. А из всех запахов, которые мне удалось разобрать, были только сырость и гарь. Удушливая вонь недавнего пожара забивала все вокруг. Погодите-ка, пожар. Ну, по крайней мере, теперь я догадываюсь, где нахожусь. Но вот что это все значит? Время шло, но ничего не происходило. Боль и дискомфорт во всем теле усиливались. Но больше всего меня накручивало именно отсутствие хоть малейшего шевеления моего зверя.

Даже не знаю, сколько времени спустя послышались шаги явно кого-то крупного, и вскоре двери открылись, и по глазам больно резанул свет.

– Уже очнулась? – раздался низкий хрипловатый голос агента Фраммо.

– Похоже на то, – проскрипела я в ответ.

– И как ощущения? – Откровенная насмешка.

– Ну, я тут полежала, подумала и решила, что все эти сексуальные игры со связыванием однозначно не мое. Я все же предпочитаю скучную классику. – Горло драло так, что я невольно закашлялась, и тут же боль стала курсировать по всему телу с утроенной силой. – Это что, такие новые методы ведения дознания сейчас, агент Фраммо?

– Это то, чего с тобой не случилось бы, если бы ты обладала нормальным инстинктом самосохранения и не лезла туда, куда не просят, – огрызнулся мужчина.

– Знаете, агент, то, что вы ткнули мне в грудь шокером и связали, еще не дает вам права тыкать мне. Мы не настолько близки. – Болтовня отвлекала меня от страха.

Неожиданно агент сделал несколько шагов ко мне и с размаха пнул в живот.

– А это сделает нас ближе, тупая сука? – заорал он.

Я едва не отключилась снова от боли не только в месте удара, но и в лодыжках и запястьях. От того, что мое тело конвульсивно дернулось, металл впился в кожу, практически разрезая ее. За первым ударом последовали еще несколько. У меня даже не было шанса скрутиться клубком, защищая внутренние органы. Господи Боже, я уже почти забыла, как это может быть больно, когда кто-то обрушивается на тебя с такой злостью. Но хуже всего то, что ни убежать, ни драться в ответ возможности сейчас не было. Вот когда липкое и удушливое отчаяние начинает брать за горло. Но внутри – полная тишина. Да что же это такое? Столько лет было мною потрачено на изучение того, как укротить свою животную половину, свести ее присутствие и воздействие на жизнь к нулю. Столько стремлений извести своего зверя, и что же? Вот сейчас, оказавшись в этой оглушающей тишине одиночества внутри собственного тела, я уже почти готова взвыть от острого чувства потери. Так, словно от меня наживую отсекли половину, без которой я чувствую себя сиротой на пронизывающем до костей ветру.

– Какого хрена вам от меня нужно, агент? – просипела я, отдышавшись. – Если вы надеетесь, что, пиная тут меня, добьетесь признаний в том, что я причастна к этому бредовому делу с ядом, то это напрасно. Можете хоть насмерть избить меня, но я ничего не знаю и не смогу назвать вам никаких вымышленных сообщников и их планы.

Фраммо наклонился надо мной, заслоняя свет своими широченными плечами, и теперь я смогла уловить его запах сквозь окружающую гарь. Он пах злостью, почти яростью, ненавистью и еще страхом. Таким омерзительным, который прячут глубоко внутри очень долго, позволяя ему разъесть душу.

– Да кого, на хрен, волнует вся эта хрень! Не прикидывайся дурой! Скажи мне, где ублюдок Велш спрятал эти проклятые кассеты с записями!

– Понятия не имею, о чем вы! – Я не могла от него отодвинуться и поэтому была вынуждена наблюдать в его глазах, как крайняя степень гнева берет над ним власть, вытесняя все человеческое.

Он резко поднялся и, схватившись за цепь, соединяющую мои ноги и руки, дернул, потащив за собой по полу. Я не могла сдержаться и орала во все горло.

– Больно? – ухмыльнулся Фраммо и стал подниматься по лестнице из подвала.

На каждой ступеньке я ощущала ослепляющий рывок в моих вывернутых суставах и то, как все глубже вгрызается в мою плоть металл. О моих ребрах, груди и животе вообще лучше было и не думать. Каждая новая ступенька, в которую врезалось мое тело, вырывала из меня еще больше крика. Да где же ты, долбаная волчица, когда так нужна? В каком темном углу затаилась и почему бросила меня разбираться с этим самой? Что, типа, я сама это заварила, сама и расхлебывать должна? Сука! Предательница! Вылезай из той дыры, в которую забилась, и помоги мне наконец! Пожалуйста, вернись! Вернись, моя ненавистная, родная зверюга!

– Тварь, ублюдок! – шипела я, резко вдыхая и выдыхая. – Что я тебе, на хрен, сделала?

– Лично мне ничего. Мне даже немного жаль тебя. – Ну да, я смотрю, весь обрыдался уже. – Но, знаешь ли, есть такое понятие, как интересы семьи? Так вот – этот безмозглый коп втянул тебя в гнилую историю. Не нужно было ковыряться в этом старье. Закончилось бы следствие по делу Велша, казнили бы его, и кануло бы все в Лету. Но нет же, всегда находятся те, кому неймется! И никакие предупреждения и угрозы вас, тупоголовых, не останавливают! Да какого же хрена! – взревел он, пиная что-то на своем пути. – Почему нельзя было просто остановиться, мать твою? Зачем?! Зачем нужно было в этом копаться?! Кому это все, на хер, нужно?!

До меня его монолог с воплями доходил, как через толстый слой воды, так как все мои усилия были сосредоточены на том, чтобы постараться расслабиться настолько, чтобы ощущать хоть немного меньше боли. Наконец мы оказались наверху, и он снова поволок меня по ровному полу. То и дело в мою кожу впивались какие-то предметы. Я зажмурила глаза и просто терпела и звала. Орала, призывая ту часть себя, которая, выходит, и делала меня сильной. Нет ничего, что не имело бы свойство заканчиваться. Мое тело оказалось на чем-то гораздо более приятном, чем холодный твердый пол, и цепь наконец отпустили. Я с трудом разлепила глаза и поняла, что лежу на земле, на улице. В паре шагов виднелся старый бассейн. Плитка вокруг потрескалась, и вода выглядела зеленой и затхлой. Что, бить меня недостаточно, еще и топить будут? Фраммо преспокойно ходил туда-сюда, что-то мастеря. Судя по тому, как он перебросил веревку через толстую ветку дерева, склоняющуюся над бассейном, купания в грязной воде мне не избежать.

– Я служил в Ираке. Научился, знаешь ли, многим полезным вещам. В том числе и некоторым идеальным способам развязывать язык, – просвещал он меня в процессе своих манипуляций. – А то, понимаешь, люди думают, что боль от избиения – самое страшное. Но и понятия не имеют, как это – несколько раз почти умирать от утопления.

Я молчала, продолжая отчаянно искать внутри себя хоть намек на движение моей волчицы.

– Скажи, ты, и правда, такая наивная и думаешь, что это твое свидание с Велшем в тюрьме можно было организовать без того, чтобы не задействовать рычаги на самом верху? – продолжал диалог сам с собой Фраммо. – Что адвокат даже с такими связями, как продажный ушлепок Пробс, смог бы это провернуть, не будь на это разрешения от нужного человека? Ты же не идиотка, раз смогла раскрутить на откровенность этого урода. Не-е-ет! Совсем не идиотка! Ты хитрая и пронырливая сука, раз смогла понять, как его зацепить. К нему посылали хренову кучу психиатров, и ничего! Он держался, и не думая раскалываться. Даже в какой-то момент мы поверили, что у него этот хренов посттравматический синдром, или как там его, и он просто все забыл. Размечтались уже, что с этой старой историей очень скоро будет совсем покончено. И тут появляется сначала этот упертый коп, который втягивает тебя и начинает раскапывать ненужные детали, да еще и у этого дебила Велша появляется вдруг желание поговорить с тобой по душам! И он просто берет и выкладывает все! И почему? Потому что ты преподнесла ему какую-то гребаную сказочку о том, что вы с ним чертовы оборотни! Давно я так не хохотал! И как ты только поняла, как до него добраться?

Значит, все же запись велась. Юлали, ты реально идиотка!

– Хотя, собственно, мне насрать, как двое таких гребаных психов, как ты и Велш, нашли общий язык. Важно другое. Ты влезла, куда не следовало. И поэтому для тебя теперь два варианта – либо ты говоришь мне, где эти проклятые записи, и умираешь тихо и мирно, без мучений. Либо ты упираешься и будешь страдать очень долго. А главное – бессмысленно. Эта долбаная история должна быть наконец похоронена, и так и будет, несмотря ни на что! Уж я об этом позабочусь.

– Хреново вы как-то торгуетесь, агент. Хоть бы пообещали мне жизнь за покладистость. А так какая-то херня выходит. К тому же вы же не можете не понимать, что меня будут искать. Матиас уже сейчас наверняка всех на уши поднял.

– Ну да, мечтай. Коп оказался гораздо умнее тебя и пошел на сделку. Как, ты думаешь, я нашел тебя? Сообразительный парень решил, что лучше жизнь и деньги, и плевать на совесть. Так что ты будешь в этом паршивом деле последней жертвой.

Мысль о том, что Матиас – предатель, была в тысячу раз больнее, чем даже все физические страдания.

– Это неправда, – едва слышно прошептала я, стыдясь того, насколько глубоко меня это ранит, так что я даже спрятать этого не могу.

Я почувствовала себя опять одинокой, потерянной, оказавшейся один на один со злом, и за моей спиной не было никого, кто не то чтобы спас и защитил меня, но хотя бы встал рядом, чтобы бороться вместе. Даже собственная зверюга, всегда добросовестно портившая мне жизнь, бросила меня. На пару минут я позволила моим демонам вырваться на поверхность и вцепиться в меня. Но потом мой разум включился, отказываясь принимать поражение. И тут же стало легче.

– Это, типа, таким психологическим ходам вас учили, да, агент? – Я заставила себя хрипло рассмеяться. – Хотите, чтобы я поверила, что Тёрч с легкостью предал меня и свои принципы?

– А у тебя есть сомнения? – Он опять подошел ближе ко мне, так что я увидела его ботинки в малейших подробностях. Дорогие такие, темно-коричневые, наверняка брендовые и на них грязь, копоть и даже несколько капель моей крови. Невольно сжаласьь, опасаясь нового пинка. Огромным усилием заставила себя выгнуть шею и смотреть ему в лицо.

– У меня не сомнения, а твердая уверенность, что, пойди Матиас на сговор с вами, меня бы сейчас тут не было. Я бы вам просто не понадобилась.

Ну, еще бы, ведь я показывала ему схему Велша, и он ориентировался здесь достаточно хорошо, чтобы даже сразу опознать место, помеченное на рисунке. Так что, перекинься Тёрч к ним, меня бы просто грохнули без лишних усилий с этим дурацким допросом.

Фраммо наклонился и сжал мою шею, лишая воздуха.

– Считаешь себя охрененно умной? – прорычал он. – На что ты, мать твою, рассчитываешь? По-твоему это, типа, кино, и скоро будет сраный хеппи-энд? Думаешь, кто-то придет и спасет тебя?

– Да, придет! – просипела я. – Монтойя разорвет тебя на части, ублюдок! – И, выдавив это, я, несмотря на весь ужас, вдруг поверила в собственные слова. И в то же время тут же отчаялась так, как, наверное, никогда в жизни. Ну почему я была такой недальновидной и тупой? Почему я не рассказала Северину все?! Все! И что влезла в это по самые уши, и что дико хотела верить в него, и что на самом деле хочу, отчаянно желаю надеяться, что у меня могло все с ним получиться. Что ревную его, как последняя дура, что не могу справиться с тоской, лежа без него в постели, что нуждаюсь в его прикосновениях, в его самодовольной улыбке, нахальных подколках, выводящих из себя мгновенно… Только теперь уже для всего этого поздно. Захотелось так отчаянно разреветься. Не от страха перед этим человеком, что собирается причинить мне боль и лишить жизни. И даже не от мыслей о реальности этой самой смерти, хотя жить мне хотелось. И хотелось даже в тысячу раз сильнее, чем когда-либо раньше. Просто мне так жаль стало той меня, которой так и не будет, если сейчас все вдруг закончится. Я так и не смогу узнать, достойна ли я счастья сама и смогу ли сделать счастливым Северина. А мне сейчас этого так захотелось, так безумно, просто абсолютно дико. Господи Боже, Монтойя, как же ты нужен мне! Не потому, что хочу, чтобы спас, и цепляюсь за надежду, как за последнюю соломинку, а потому что НУЖЕН! Почему сейчас, когда тьма уже буквально заглядывает мне в душу, именно в этот самый момент, там, в самом центре этой самой души вдруг высветилось нечто самое важное, единственное, что имеет значение, то, ради чего нужно и стоит жить?

Я задыхалась, дергалась, в глазах уже стало темно, сознание ускользало, когда агент отпустил меня. Как же мне хотелось разорвать эти долбаные цепи и впиться ему в горло!

– Не так быстро, – холодно сказал он. – Итак, где мне искать эти чертовы записи, ты, тупая сука?

Он наклонился и привязал веревку, которую закрепил на дереве, к цепи, соединяющей мои оковы. Дернул пару раз, проверяя надежность.

Я лежала и наслаждалась тем, что воздух снова поступает в мои горящие легкие, и отчетливо понимала, что буквально через минуту буду опять лишена возможности дышать. И в этот момент моя чертова волчица наконец решила почтить меня своим возвращением в мир живых. Дернувшись внутри, она вместе с судорожно втягиваемым воздухом поймала и хорошо знакомый запах, наполняя мой мозг надеждой. Помощь шла! Все, что нужно, – это время.

– Можно вопрос? – торопливо спросила я, и Фраммо молча уставился на меня, не выпуская из рук веревку. – Вы это делаете за деньги, или вас тоже шантажируют какой-то хренью? Хотя нет, вы сказали «дела семейные». Значит, угрожают кому-то в вашей семье. Но если это шантаж, вы сможете освободиться, если обличите того, кто принуждает вас. Разве вы не хотите обрести свободу и к тому же стать героем, открыв миру имя высокопоставленного маньяка-педофила?

– Ты на самом деле считаешь себя такой умной, сучка? – цинично рассмеялся Фраммо. – Так вот тебе для информации: девичья фамилия моей матери – Кардифф. Так что тот, кого ты называешь маньяком-педофилом, приходится мне родным дядькой.

– И что? Разве это меняет сущность того, что он творил? Вы же давали какую-то там чертову клятву! Вы обязаны обличать и привлекать к ответу таких, как он! Пусть даже после смерти и невзирая на положение и родство! – не выдержав, выкрикнула я.

– Идиотка! Кому это все, на хрен, нужно? Тем мелким отбросам, что здесь сдохли? Они никому не были нужны! Даже собственным родителям!

Похоже, большим запасом терпения агент не обладал, и эти разговоры мгновенно выводили его из себя. Он бросил конец веревки и шагнул ко мне, явно трясясь от гнева.

– Дети! Они были прежде всего дети, которые хотели и имели право жить, а не умереть, узнав, что такое ад перед смертью!

– Дети? И кем бы они выросли? Алкашами, уголовниками и наркоманами, как их гребаные родители? Сдохли и сдохли, меньше грязи на улицах! Никто о них и не пожалел. И на какой хрен это вытаскивать на свет сейчас? У дяди Питера выборы через два месяца, а тут вы со всем этим давним дерьмом! – Фраммо орал, и его руки сжимались в кулаки, как будто он безумно хотел просто удавить меня.

– Так вот в чем дело, – кашляя, рассмеялась я. – Он ведь наверняка знал все про своего братца. Знал и покрывал его! Иначе никак не могла случиться эта фальсификация с причиной смерти? Нэта Кардиффа убил здесь Велш! И это есть на тех записях. А ваша чудная семейка подчистила концы, и вы жили столько лет, думая, что ваша гребаная репутация в полном порядке. А тут такой конфуз! Единственное, чего я не пойму, – почему вы Велша-то не прикончили вовремя?

Минуты шли, и помощь все ближе. Только будь осторожнее.

– Маленький гаденыш тогда словно сквозь землю провалился, и все записи с ним. Только когда его поймали в том же доме, спустя столько лет, мы поняли, что это он. Больше быть некому. Но при первой же попытке узнать, где старые записи, этот урод намекнул, что если он случайно умрет в тюрьме, то они увидят свет. И мы отступили, решили действовать тоньше.

– Ну да, наняли ему лучшего адвоката, который может затягивать дело до бесконечности, посылали мозгоправов в надежде, что он расколется. Вот, даже встречу со мной организовали... – ухмыльнулась я, борясь с желанием повернуть голову в том направлении, где слышала тихие, крадущиеся шаги.

– Ты, твою мать, не понимаешь своим скудным умишком, сучка, что могут сделать эти чертовы пленки с нашей семьей?! – Фраммо навис надо мной, вытащил пистолет и с силой упер его в мой висок. – Дядя Нэт был, конечно, чокнутым извращенцем, но он уже умер, и его не коснется, если это дерьмо всплывет на поверхность. Пострадаем мы, те члены семьи, кто жив сейчас. Разве мы заслуживаем это?

Фраммо опять приблизил свое покрасневшее от гнева потное лицо вплотную к моему, вдавливая сталь еще глубже. Я видела в его глазах желание убить меня прямо сию секунду и закончить все это.

– И это спрашивает мужик, который собирается вынести мне мозги? Да все ваше гребаное семейство заслуживает тотального истребления хотя бы за то, что вы не просто покрываете такого подонка, как твой дядька, но и готовы пойти ради этого на любые подлости и новые преступления!

– Все!! – заорал мне в лицо агент. Что-то словно щелкнуло в нем, и я поняла, что никаких пыток не будет. Желание просто убить победило. – Меня это уже все достало! Хочу, чтобы это все закончилось! Столько лет это висит над нами! Полицейский сдох. Не будет тебя – никто и не станет искать эти гребаные пленки! Все! Конец истории!

Звонкий щелчок возвестил о том, что пистолет снят с предохранителя, и у меня вырвался невольный стон от того, как сильно давила сталь. Низкое глухое рычание раздалось у меня из-за спины, отвлекая внимание Фраммо от меня.

– Что за на хер? – пробормотал он, вскидывая пистолет в направлении звука. – А ну пошла отсюда, дворняга!

Рычание стало ближе и громче.

– Ах ты ж… – Его палец на курке пришел в движение, и я рванулась вперед, толкая его головой, не обращая внимание на то, как снова рвется плоть на запястьях от этого рывка. Грохот выстрела оглушил меня. Большая рыжая тень промелькнула прямо надо мной, сбивая вскочившего на ноги агента. Я извернулась, желая видеть, что происходит, но это было почти невозможно. Крик мужчины, наполненный ужасом и болью, яростное рычание, и опять сразу три выстрела подряд. Вой, полный дикой боли и отчаяния, и жуткая тишина, разрываемая только моим дыханием и протяжным стоном мужчины, сталкивающим с себя неподвижное тело большого рыжего волка.

– Нести! Нести! – в отчаянии закричала я.

Ни ответа, ни малейшего движения. Нести! Бедный добрый Нести, почему ты оказался здесь в одиночку? Это много позже я узнала, что он появился здесь первым просто потому, что определил мое местонахождение при помощи какой-то суперкрутой шпионской программы, которая позволяла отследить даже выключенный телефон, если только не вытащена батарея. И, сообщив остальным, прочесывающим город в поисках меня, он понесся сюда, потому что по расстоянию был ближе всех. Северин приказал ему наблюдать и дождаться всю стаю. Но увидев, как Фраммо уперся мне в висок стволом, он не смог справиться со зверем, рвущимся на спасение члена стаи. Инстинкты оказались сильнее, и он не сумел сдержать собственное обращение и напал, следуя на тот момент единственно возможной мотивации своего волка – защитить свою семью любой ценой. Нести был быстрым и сильным, но мыслить адекватно в тот момент не мог, и в этот раз удача была не на его стороне. Первый же выстрел раздробил его нижнюю челюсть, и ранить Фраммо фатально у него не получилось.

Но прямо сейчас я не могла отвести глаз от окровавленного рыжего меха. Боль и ужас потери такие сильные, что рвали меня на части, выходя наружу надрывным воем! Моя волчица перла наружу, чтобы заставить ответить за смерть члена своей стаи, своей семьи. И я и не думала теперь ее держать! Фраммо поднялся, кряхтя и стеная. Его правая рука покалечена и в крови. Но он взял пистолет в левую и поковылял ко мне.

– Не знаю, что за проклятая чертовщина тут происходит, но все, пора этот цирк кончать.

Моя боль потери превратилась в первобытную, неукротимую ярость, и я почувствовала, как поплыло мое тело, изменяя форму, и оковы, тихо звякнув, повалились на траву. Ненавижу! Убийца! Урод! Мои эмоции перестали быть человеческими. Это огромное горе зверя, его бешенство и желание отомстить, забыв даже об инстинкте самосохранения.

– Какого… – Глаза агента стали огромными, в них читались не просто страх и шок. Это то самое примитивнейшее отвращение и неприятие, которое разделяет наши виды целую вечность. Вот почему мое племя никогда не сможет жить открыто среди людей. Желание убить все, что непонятно – вот первейшее желание большинства людей.

Медленно, очень медленно я припала к земле, и черный зрачок ствола следовал за моим движением, лишь слегка подрагивая, оставаясь нацеленным прямо между моих глаз. Мы смотрели в глаза друг другу – волк и человек с оружием. И каждый понимал, что, скорее всего, второй попытки не будет. Мое тело напружинилось, готовясь к смертельному полету, и в этот самый момент словно из ниоткуда сбоку в агента врезалась огромная серая туша. Все случилось за долю секунды. Так, словно и не было никакой борьбы. Жуткий хруст костей и короткий булькающий хрип. Мои лапы вдруг почему-то разъехались, словно я крошечный щенок, я не могла подняться и просто поползла к неподвижному телу Нести. Мокрый нос уткнулся в мою морду, а родные золотистые глаза заглянули в душу, умоляя заверить его, что со мной все в полном порядке. Эмоции скрутились внутри в огромный смерч, снося во мне все стены и оборонные укрепления, что я строила вокруг своей души столько лет, оставляя беззащитной и одновременно освобождая. Все мои страхи и сомнения и каменные стены для борьбы с ними превратились в кучу ненужного хлама и оказались мгновенно выброшены из меня одним этим пронизывающим до самой глубинной сущности взглядом. В нем все. Любовь, тоска, поддержка, забота, страх потери, которая была так близко. Миллион признаний, которые никогда не смогут быть сказаны словами. Клятвенное обещание, что я больше никогда не познаю страх и одиночество. В этих глазах я отражаюсь, как центр мира для моей пары, как истинная причина жизни. И это взорвалось во мне гигантским огненным шаром моих собственных чувств. Я больше не боюсь! Не боюсь ощущать любовь, близость, потребность в тепле родной души. Мой страх и неверие вымыло волной чистого пламени, и я к нему больше никогда не вернусь. Я могу любить моего невозможного волка, могу и люблю! И мне теперь совсем не страшно. В этот момент ребра рыжего волка едва заметно судорожно дернулись, и тихий хриплый стон прервал исповедь наших взглядов, но дал надежду, что не все еще потеряно для Нести. И пробудил во мне глубокое и всепоглощающее чувство вины. Я, сходя с ума от дикой смеси облегчения, благодарности, радости и душевной боли облизнула огромную серую морду в ответ и позволила катиться бесконечному потоку слез из моих волчьих глаз.

Комментарии

Комментарии читателей о романе: Связанные поневоле