Роман Связанные поневоле глава Глава 35

Северина не было весь день. Несколько часов я действительно упорно занималась обработкой данных, но чем дольше он отсутствовал, тем меньше мне удавалось сосредоточиться на том, что я делаю, из-за растущего глухого раздражения. Я продолжала упрямо делать вид, что страшно занята, когда приходили меня «проведать» Нести и Камиль, а ближе к вечеру и Микаэль. Как будто я наивная и не понимаю, что они просто стучат Северину, чем я занята, раз носа наружу не показываю. Могу даже поспорить, что и разговоры мои по телефону пытаются слушать. Тоже мне, шпионы хреновы в тылу врага! Поэтому я отключила звук и с Матиасом общалась эсэмэсками. Он все еще старался убедить меня отказаться от личной встречи с Велшем. Я же всячески старалась приглушить его сомнения и опасения. Хотя из-за его столь упорного прессинга я уже и сама начала мандражировать. Разумом-то я понимала, что худшее, что меня ожидает, – это то, что разговор пойдет не так, и тогда я просто уйду. Но нечто похожее на тревогу все же скреблось внутри. Хотя, возможно, я просто накручивала сама себя из-за того, что Монтойя не вернулся даже к вечеру. Я видела, что он звонил, но говорить не захотела. О чем нам беседовать? Как прошел мой день? Или где этого кобеля до сих пор черти носят? И хотя я продолжала убеждать себя в том, что волновать это меня может только в связи с тем, что мой неугомонный муж может что-то затевать, но все равно мысли все чаще возвращались к тому, где он, а главное, с кем. Когда же он не появился и к ночи, я вынуждена была смириться с тем, что мою голову посещают противные фантазии, как может Северин проводить свое время прямо сейчас. Горькое чувство закипало, подступая к горлу и душа меня гадкими картинками его и других женщин. Мне было стыдно за эту ревность, но, в конце концов, здесь я была одна, и никто не знал грызущих меня мыслей, так что толку-то притворяться перед самой собой. К тому же это именно Монтойя предложил мне отношения, закрытые для других партнеров. А теперь сам не является ночевать. Естественно, я ни за что на свете не пошла бы задавать вопросы о его местонахождении никому из «Парящих». Этого не позволят моя гордость и упрямство. Да и смысл? Он их Альфа, и даже если он в этот самый момент трахает кого-то в соседнем трейлере, разве мне кто скажет? Злость на Северина снова стала раздуваться внутри удушливым комом, грозя перекрыть доступ к моему телу рассудочным мыслям и заставить опять совершить нечто импульсивное, о чем я тут же пожалею. Вот с какого момента я, спокойно и рационально мыслящая женщина, начала превращаться в ревнивую невротичку, способную бросаться на людей с угрозами? Что, присутствие в моей жизни Монтойи заставляет меня регрессировать от существа разумного к зверю, живущему только инстинктами и голыми эмоциями? Звонок Пробса показался в тот момент столь нужным отвлечением. Все еще опасаясь острого слуха моих надсмотрщиков, я сбросила его и написала эсэмэс, предупреждая, что общаться могу только так.

«Все готово», – пришло через минуту.

«Время», – я.

«Желательно до 12.00. Где мы можем встретиться?» – Пробс.

Я некоторое время сидела, размышляя над вариантами. Куда бы я ни собралась, почетный эскорт мне точно обеспечен. Вставал вопрос, как мне от него избавиться? Размышляя об этом, я поймала себя на мысли, что опять бегу. Это, видимо, какой-то мой рок. Мне все время нужно бежать, тем или иным способом, чтобы делать то, что хочу, и оставаться собой. Телефон дернулся, напоминая, что на том конце ждут ответа

«???????????» – Пробс.

И тут меня осенило. Да, лаборатория опечатана, но в само-то здание мне входить никто запретить не может! Тут же созрело и решение.

«Мой институт. Служебный выход. 10.00», – набрала я.

«Жел. возьмите машину с хорошей тонировкой», – отправила следом.

«ОК».

Я приняла душ и забралась в постель, думая о том, как же взбесится Монтойя из-за моего побега. Понятно, совсем-то мне от него сбежать некуда. Так что, скорее всего, он найдет меня и набросится с воплями, как припадочный, как только я домой вернусь. Но чем больше проходило времени, а он так и не появлялся, тем больше становилась моя решимость и желание досадить шляющемуся черт-те где мерзавцу. Заснуть никак толком не удавалось. Стоило только задремать, и я тут же снова просыпалась, чутко прислушиваясь. К тому же запах Монтойи пропитал всю постель, и мое тело-предатель жалко скулило, что ему катастрофически не хватает близости. О, да ладно, заткнись! Мы не трахались всего-то третью ночь, а такое ощущение, что у тебя позади три года долбаного целибата. Ненавижу этого самодовольного засранца за то, что он приручил мой организм, превратив его в сгусток похоти. Я, как гребаная многострадальная собака Павлова, приобрела новый условный рефлекс. Стоило почувствовать хотя бы запах Северина – и вот уже внутри все сводит в остром желании получить весь остальной прилагающийся к аромату комплект в виде всего Монтойи. Того самого, который сейчас наверняка неплохо проводит время, если не счел нужным явиться домой. А зачем? Тут ведь всего лишь я! Склочная, раздражительная, навязанная сучкой-судьбой жена. Господи, как же мне хочется прямо сейчас придушить этого самовлюбленного придурка!

Уснуть мне удалось только ближе к утру, и к тому моменту я себя уже успела накрутить до предела, убить в своих мыслях и Монтойю и его баб всеми известными мне способами и даже устать от злости.

«Мои ребра болят, я не могу дышать от того, что он навалился на меня всем своим огромным весом. Я вырываюсь изо всех сил, вдыхая отвратительный запах перегара, но он такой сильный. Я вижу его огромную ладонь, которой он уперся в пол около моей головы. Второй рукой он давит на мой затылок, так сильно, что мне кажется, моя голова сейчас лопнет.

– Ты будешь мне подчиняться, маленькая проклятая сучка! – орет он. – Я заставлю тебя, дрянь. Будешь землю под моими ногами жрать!

Я чудом изворачиваюсь и кусаю руку, что перед моим лицом, сжимая челюсти, как только могу. Чувствую вкус его гнилой крови. Ненавижу! Как же я его ненавижу. Жуткий рев вырывается из его горла. Он вскакивает, хватает меня за волосы и швыряет об стену. Воздух выбит из моих легких. Мне так больно, но я даже кричать не могу, потому что легкие отказываются слушаться меня.

– Калеб, умоляю! – слышу я плач мамы. Почему она всегда только плачет и умоляет? Терпит и плачет! Почему никогда не сопротивляется, не дерется с ним? В голове мутится от недостатка кислорода, но я не хочу сдаться.

– Пошла отсюда на хрен, тупая тварь! Это ты породила эту упертую дрянь! – вопит он, приближаясь ко мне. Его лицо красное, потное и перекошенное в диком гневе. Глаза совершенно сумасшедшие, налитые кровью. Он опять в том состоянии, когда уже не может остановиться.

– Я научу тебя подчинению! – рычит он и, наклоняясь, хватается за мою рубашку на груди,– Ты бесполезное создание, такая же, как твоя никчемная мать! Вы, две подлые твари, все мне испортили! И ты еще смеешь мне не подчиняться?

Он дергает за рубашку, раздирая ее у меня на груди, и я кричу, пытаясь прикрыться. Мое тело скользит по полу, и он буквально падает на меня всем весом, а я ору что есть мочи от ослепляющей боли в сломанных ребрах. Но ему плевать. Он подминает меня под себя и рвет мою одежду, раня кожу. Я ловлю его взгляд и понимаю, что в этот раз он не остановится. Он собирается сотворить со мной нечто такое, после чего я не смогу жить или стану такой же сломанной, как моя мать. Именно это ему и нужно, и совершенно плевать, какой ценой он этого добьется. Мама рыдает и умоляет его, но, как обычно, ничего не делает. Ее страх и покорность всегда оказываются сильнее любви ко мне.

Грубые руки хватают меня за такие места, где не должны быть ни за что на свете. Только не его! В этот момент я понимаю, что должна драться как никогда в жизни. Должна победить или лучше умереть.

– Тварь, – хрипит он у самого моего лица, душа смрадным дыханием. – Ты будешь пресмыкаться передо мной. Я тебя сломаю, растопчу на хрен в пыль! Ты будешь, твою мать, покорной!

И я начинаю биться за себя, за свою свободу, за свое тело и свой разум…»

Я буквально упала с постели, вся мокрая от пота и трясущаяся. Каждая мышца разрывалась от напряжения и боли, словно я опять дралась за свою жизнь прямо сейчас. Меня тошнило, и голова, кажется, должна была лопнуть. Потрогала дрожащей рукой свои ребра. Я знаю, что они сейчас целы и не могут болеть. Но все равно, чтобы снова нормально вдохнуть, мне нужна вся моя сила воли. Как давно мне это не снилось? Как давно я смогла запихнуть это воспоминание так глубоко, что уже решила, будто свободна от него? Три года? Нет, больше. Этот кошмар не возвращался с того времени, как в моей жизни появился Дин, и она стала относительно стабильной. Но что же заставило выпрыгнуть мое уродливое прошлое из глубин сознания? Что выволокло на поверхность эту мерзость?

Я заставила себя нормально дышать и постепенно отодвинулаэти болезненные картины обратно туда, откуда они вынырнули. Вдох-выдох. Шаг за шагом прочь от этого, превращая кошмар в нечто неотчетливое. Я в совершенстве научилась делать это, тренировалась годы напролет, чтобы не позволить себе обезуметь или совершенно развалиться на куски. Долгий обжигающий душ помог вымыть всю гадость изнутри и снаружи. Больше спать не легла и сварила кофе. Боже, ну почему у меня он получается, как помои, а у Монтойи просто восхитителен. Кажется, в качестве кухарки я совершенно безнадежна.

До того времени, как нужно отправляться на встречу с Пробсом, я вяло ковырялась в своих рабочих файлах, делая какую-то незначительную работу. Перед выходом проверила наличие диктофона в сумке.

Обмануть Камиля оказалось настолько легко, что мне даже стыдно перед ним стало. Очень захотелось увидеть его лицо, когда он поймет, что упустил меня. Едва я вышла через служебный вход, неприметный зеленый седан мигнул мне фарами и медленно двинулся навстречу. Я практически на ходу скользнула на заднее сидение.

– День добрый, госпожа Мерсье. Мы готовы отправляться? – Сегодня адвокат не улыбался.

– И как можно быстрее.

Мы вырулили с заднего двора института и влились в общий поток автомобилей. Вскоре добрались до уже знакомой стоянки федеральной тюрьмы. Но в этот раз, пройдя через пропускной пункт, Пробс повел меня вокруг большого здания, к другому входу. Судя по надписи это тюремный лазарет.

Мы быстро вошли внутрь, и Пробс затащил меня в один из кабинетов. Там уже был очень полный и сильно потеющий лысый мужчина. От него пахло страхом так сильно, что просто дышать было нечем.

– Здравствуйте, док... – начал Пробс.

– Никаких имен, ради Бога, – тихонько взвизгнул перепуганный субъект. – Вы хоть представляете, как я рискую?

Он это у меня, что ли, спрашивает? Мне должно быть до этого дело?

– Прекрасно представляю, любезнейший, – оскалился адвокат, но в этот раз улыбка была жесткой. – Однако ваши услуги достойно оплачиваются, к тому же вы ведь понимаете, что отказаться не можете?

Толстяк затряс головой, будто у него тик.

– Одевайтесь, – сунул он мне в руки одежду. Это был халат и чепчик. Что, теперь я, типа, медсестра? Мило.

– Вы хоть понимаете, на что идете, собираясь остаться с ним наедине? – слегка запинаясь, тихо спросил он.

– Док, не суйтесь не в свое дело! Вам не за это платят. Лучше объясните даме, что ей следует делать, – грубо одернул его Пробс.

– Мы войдем в зону лазарета, нас пропустит охранник. Он тоже в деле. У вас будет не больше часа на беседу, потому как все начальство сейчас на совещании. Я проведу вас в палату Велша, но там вы сами за себя.

– Как вам это удалось провернуть? – удивленно спросила я у Пробса.

– Дорогая, деньги, связи и некоторая информация творят чудеса. Просто мне никто не отказывает. А если и пытается, я нахожу способы убедить его.

Меня передернуло от его ухмылки. Похоже, господин адвокат был ничуть не лучше, чем те подонки, которых он защищает. И понятно, что за мою защиту он взялся отнюдь не ради меня самой. Так что деньги, что ему платит Монтойя, это только, так сказать, приятный бонус, а не самоцель. Но по большому счету мне плевать.

Мы с толстым нервным доктором вышли в коридор, а Пробс остался в кабинете.

– Вы хоть представляете, с каким мерзавцем связались? – прошептал доктор. – Он в тысячу раз опасней любого маньяка. Эти хоть просто убивают, а такие, как Пробс, выворачивают жизни людей наизнанку, пользуясь их грязными секретами, и заставляют делать то, чего бы они в жизни делать не стали. Он чудовище.

– Все мы своего рода чудовища. Почему мы идем в палату? Велш что, болен? – удивилась я.

– У него тяжелое отравление. Не спрашивайте, как это случилось, меня это не касается. Он очень слаб. Но не обольщайтесь, что от этого он стал менее опасен, – шептал толстяк. – Послушайте, я не понимаю, зачем вам это нужно? Вы что, одна из этих чокнутых, что заваливают этого ублюдка посланиями, что, мол, мечтают с ним переспать?

А вот уж нет. Ни при каких, мать его, условиях!

– Док, а зачем это делаете вы? Ради денег?

С чего я должна быть тактичной?

– И это тоже. Но по большей части потому, что просто не могу отказать этому уроду Пробсу. У него есть кое-что на меня… У него на всех что-то есть. – Полные щеки мужчины заполыхали. – Идемте быстрее.

– Скажите, в лазарете точно не ведется запись и съемка?

– Снимают. Но без звука. Мало ли что. Наши пациенты не самые приятные люди, так что и общаться иногда приходится с ними нелицеприятно. А зачем давать потом кому-то материал на себя? Конечно, реально все записи просматривают только в случаях ЧП. Но надеюсь, в нашем случае до этого не дойдет? Мне же не придется вас спасать?

Да у него сейчас от страха и напряжения инфаркт будет.

– Док, могу вам дать честное слово, что все будет в абсолютном порядке. Я вообще ничем не рискую. Так что прекратите, в конце концов, так трястись, это уже на самом деле непристойно.

– Да знаете, где я видал сейчас пристойности! – тихонько взвизгнул мужик, но вроде стал дрожать чуть меньше.

– Скажите, док, это ведь нарушение? То, что мы сейчас делаем? Ну так, для справки.

– Девушка, это не нарушение, а должностное преступление. И если бы я мог себе позволить такую роскошь, то сейчас послал бы вас так далеко и надолго, что и представить себе не можете. А теперь смотрите в пол и молчите.

Ну вот, наконец он разозлился. Злость лучше страха. А то дышать уже просто невозможно. От его паники моя волчица начинает дергаться, снова намекая мне на уязвимость положения там, где нет прямого пути к бегству.

Я опустила голову так, чтобы мое лицо было скрыто от камеры.

Охранник в коридоре, в который мы вошли, кивнул доктору и отвел взгляд от меня, сжав зубы. Он тоже считает меня одной из шибанутых на голову поклонниц Велша? Да параллельно! Дойдя до одной из толстых железных дверей с окошком, затянутым мелкой сеткой, доктор использовал свою карту. Мы вошли в палату. Из всех достопримечательностей – стерильные белые стены и одно окно с мощной решеткой. На полу сероватый кафель. Одинокий стул. У одной из стен стояла кровать с приподнятой спинкой. С нее на меня уставился бледный и осунувшийся Велш. Но, несмотря на это, взгляд все тот же. Док неожиданно вытащил из кармана наручники и, быстро подойдя, защелкнул один браслет на запястье Велша, а другой пристегнул к мощному поручню кровати.

– Как хотите! – решительно сказал он. – Или так, или можете убираться, и мне плевать на последствия.

– Да ради Бога, док, если вам так спокойней. – Велш одарил его своей улыбочкой, полной заносчивого превосходства.

Может, он и выглядел слабым и бледным, но на его самомнение это никак не повлияло.

– У вас час и ни минутой больше! – отрезал доктор и вышел вон.

Замок на двери звонко щелкнул, оставляя меня один на один с маньяком. Не скажу, что я боялась, все же, даже учитывая, что Велш – полукровка и сильнее обычного человека, я просто уверена, что сломаю ему шею, если он хоть что-то выкинет. Просто это как-то не входило в мои планы.

– Вы больны? – спросила я, усаживаясь на единственный тут стул.

– Это просто был единственный способ нам поговорить, соблюдая все поставленные вами условия, Юлали! – Велш снова изучал меня столь пристально, будто хотел разобрать на составляющие, и постоянно резко вдыхал мой запах.

– Госпожа Мерсье, господин Велш, – одернула я его. – Мы с вами не друзья.

– Справедливо, – кивнул он, но в глазах мелькнул злой огонек.

– И просто для справки – думаю, вы поняли и в первый раз, что я намного сильнее. Так что не советую испытывать мою нервную систему на гибкость какими-то необдуманными резкими движениями, – я вложила в свой голос достаточно угрозы, не только своей, но и моей волчицы. Велш вздрогнул, и его глаза распахнулись. Он медленно кивнул, не отводя глаз.

– Только, учитывая, насколько у нас мало времени, давайте сразу перейдем к делу, – попросил он. – Кто начнет?

Я задумалась, но, видимо, у Велша не было уже больше терпения.

– Если вам нужны гарантии, то вот, возьмите, – он протянул мне сложенный лист.

Увидев мое замешательство и нежелание к нему слишком приближаться, он бросил листок как можно дальше в мою сторону, и тот спланировал прямо мне под ноги. Я подняла и развернула его. Там был весьма тщательно прорисован план какого-то места, начиная, так понимаю, с поворота с трассы. Одно место на плане было помечено красным значком.

– Прямо карта сокровищ, – ухмыльнулась я.

– Поверьте, госпожа Мерсье, за эту бумажку кое-кто готов отдать все свои сокровища.

– Что это? – спросила я.

– Карта поместья, которое я снимал.

– А что помечено значком?

– Место, где вы найдете все, что вам нужно. Доказательства, которые нельзя будет опровергнуть.

– Вы разве не в курсе, что дом в поместье сгорел! Так что, возможно, ваши доказательства уже стали просто пеплом, – отодвинула полу халата и спрятала листок в карман джинсов. На самом деле я уже не слишком в нем нуждалась. С легкостью воспроизведу его по памяти, но листок стоило забрать и уничтожить.

– Я знаю о пожаре. Но я не такой дурак. Так что все по-прежнему в сохранности. Я умею прятать то, что считаю важным. – Самодовольство Велша опять проглянуло на поверхность.

– И я должна поверить вам на слово? – насмешливо прищурилась.

– Так же, как и я всему тому, что вы скажете, – раздраженно огрызнулся он. – Ведь у меня нет никаких гарантий, что вы мне скажете хоть слово правды.

– Естественно, нет, – подтвердила я.

– В таком случае нам только остается надеяться на порядочность друг друга в этом вопросе и не поднимать эту тему. – Велш в нетерпении взмахнул руками, забыв, что одна из них прикована, и зашипел, когда браслет сильно врезался в кожу.

– То есть вы мне предлагаете поверить на слово убийце-маньяку? – ухмыльнулась я.

– Так точно! – сухо ответил он. – И, черт возьми, хватит уже тратить наше время на эти препирательства!

– Не приказываете мне, Велш! Я не подчиняюсь ничьим приказам, и уж тем более вашим! – откинулась я на спинку стула. – Ваш интерес от этого разговора больше, чем мой.

– Извините, госпожа Мерсье! – процедил мужчина сквозь зубы, явно мысленно пуская уже мне кровь.

– Ладно. В любом случае мы имеем то, что имеем. Задавайте вопросы, Велш.

– Кто мы? – сглотнув, спросил он, и голос его задрожал.

– Уточните: вы или я?

– А разве мы не одинаковые? – удивился он.

– Вовсе нет. Вы полукровка. – Он глянул на меня с чем-то вроде обиды, будто я нарочно пытаюсь его принизить. Но проглотил это, поняв, что ничего приукрашивать я для него не собираюсь.

– Полукровка чего?

Мне вдруг стало любопытно, кем он считал себя всю жизнь.

– А какие у вас предположения?

– Да какого?! – дернулся он, но, натолкнувшись на мой жесткий взгляд, утих. – Я думал… ну, не знаю. Может, пришельцы?

– Забавно. Но нет. Мы гораздо более приземленные создания, порождения этого мира и никакого другого. Сами себя мои соплеменники называют Изменяющими облик. Люди же придумали массу других определений. Оборотни, ликаны, ликантропы, перевертыши.

Он смотрел на меня пару минут, явно пытаясь понять, насколько я честна. Я не отводила взгляд. Велш медленно кивнул, давая понять, что принимает такой ответ.

– Вы хотите сказать, что вы и в самом деле можете менять облик? Это никакие не чертовы сказки? – наконец спросил он.

– Нет, не сказки. Не спрашивайте научного обоснования этому процессу. У меня его просто нет.

– Но если так, то почему я не могу этого делать?

– Я вам сказала сразу. Вы плод связи человека и Изменяющегося. При таком сочетании набор получаемых генов может варьироваться весьма широко. Такие дети могут рождаться как со всеми способностями моего вида, так и практически полностью людьми. А могут наследовать только часть способностей. Это совершенно непредсказуемо. Как я понимаю, в вашем случае это повышенная регенерация, острое обоняние и слух. Что-то еще?

Велш задумался.

– Так, значит, выходит, где-то в этом мире живет огромное количество таких же, как я? – пробормотал он.

– Ну, я не думаю, что прямо огромное, и, слава Богу, не все они подобны вам. Скорее уж почти никто.

– Вы не знаете, через что я прошел! – рыкнул на меня Велш. – Не знаете, как я рос, не понимая, кто я, и что со мной творится!

Может, он и прав. Я-то провела детство среди себе подобных. А столкнувшись с человеческим миром, была долго дезориентирована тем, как отличаются реальные чувства людей, которые легко читаются по запахам, модуляциям голоса, языку тела от того, что они стараются донести друг другу в словах. Таких, как я, это совершенно сбивает с толку, постоянно ставя в неловкие ситуации, и даже причиняет боль. А ребенку, наверное, вообще невмоготу. Ведь дети интуитивно чуют «непохожих» и бывают с ними жестоки, делают их изгоями.

– Вы правы, не понимаю. Как и не понимаю, что из этого дало вам право стать тем чудовищем, в которое вы превратились. Считали себя чем-то, на хрен, совершенно исключительным в этом мире? Тем, кому позволено все?

– Да что вы понимаете! Это было сильнее меня! Я просто не мог этому противостоять! Оно рвалось из меня. Я не смог это удержать! Это чудовище, как вы говорите, оно рвало меня изнутри! Я должен был дать ему крови! По-другому мне было не выжить! – Глаза мужчины стали огромными, и его всего затрясло. – Оно и здесь меня мучает! Нападает на меня и жрет заживо! Этот монстр просто просыпается и берет надо мной верх. Они держат меня практически в коме, пока он не отступит!

А вот это уже было интересно.

– Как часто это повторяется? – нахмурилась я.

– Где-то раз в месяц. С того момента, как я …

– С момента начала полового созревания. В полнолуние, – закончила за него я.

– Я не думал об этом.

Что же, выходило, что, несмотря на неспособность обращаться, латентный волк Велша был достаточно силен для того, чтобы брать его под контроль если не физически, то морально. И похоже, именно волк был рехнувшимся в его случае. Травмированное животное обезумело и нуждалось в выходе агрессии каждое полнолуние.

– До того как вы начали делать это с девушками, как вы справлялись?

– Я становился злобным и малоадекватным. Постоянно дрался. Но это причиняло боль. А я не желал больше боли для себя. Я хотел получать удовольствие, причиняя ее другим.

Ну что же, его волк был не просто съехавшим с катушек зверем, но еще и трусливым ублюдком. Он жаждал крови, но быстро понял, как получить ее, не рискуя собственной драгоценной шкурой. Презренная шавка. Не знаю, как к этому относиться.

– Госпожа Мерсье! – окликнул меня Велш. – Скажите, а насколько долго живут Изменяющие облик?

– Если надеетесь, что мы какие-то гребаные бессмертные, и вам удастся после казни восстать из могилы – то напрасно. Живем мы практически столько же, сколько и люди. Только не подвержены болезням, вирусам. Скорость нашей регенерации где-то в десять раз быстрее, чем у людей, но есть и индивидуальные отличия. Репродуктивная система, как вы поняли, – аналог человеческой, и мы совместимы.

– А что относительно электричества?

– Я же сказала – не надейтесь выжить.

– Я всегда выживал! – огрызнулся он. – Все вокруг умирали, а я выживал!

– Ну, когда вас посадят на электрический стул, вы окажетесь очень даже мертвы. – Не собираюсь щадить его нежные чувства.

– Разве кого-то из наших соплеменников пробовали казнить подобным образом? – нагло ухмыльнулся Велш.

– Вы – не мой соплеменник! Вы выродок, монстр, и не важно, какие причины к этому привели! Начав убивать, вы позволили себе пойти по пути наименьшего сопротивления. Отдали контроль зверю, вместо того чтобы контролировать его самому. Если бы вы жили в стае и позволили бы своему зверю убить хоть раз – вас бы уничтожили. Мы управляем нашими волками, а не они нами. Хотя мы и весьма подвержены их воздействию и эмоциям. Но подвержены – не значит, что подчинены. Огромная часть вины лежит на том Изменяющемся, что, дав вам жизнь, устранился от вашего воспитания и не научил контролю за вашей животной стороной. Но и вашу вину это не делает меньше.

– Как будто я нуждаюсь в этих ваших хреновых нотациях, госпожа Мерсье! – Лицо Велша изменилось, и наружу вылезла вся та мерзость, что он прятал еще совсем недавно за показным раскаянием. – В любом случае я слишком люблю себя, чтобы позволять этому своему, как вы говорите, внутреннему зверю рвать меня на части. Если ему нужна кровь, то пусть она будет чужой, а не моей! Я был однажды жертвой, но благодаря именно этому зверю сумел освободиться и убить ублюдка, мучавшего меня. Так что не надо мне тут говорить о каких-то там принципах, мой зверь заслужил, чтобы я удовлетворял его потребности. Потому что становиться жертвой снова я не хочу.

Теперь он уже неприкрыто ухмылялся.

– Вы убивали женщин.

– Ну что же, значит, судьба у них такая, – цинично ответил Велш. – Не нужно было попадаться мне на пути.

– Они были чьими-то детьми, сестрами. – Зачем я говорю ему эти слова?

– Надо же! Я ведь тоже был чьим-то сыном! Но кого это волновало?! Разве ублюдок, укравший меня и остальных мальчишек, задумывался об этом, измываясь над нами день за днем?! Нет! Разве хоть кто-то пришел и спас нас? Нет! Они все умерли один за другим! Потому что были слабаки! А я выжил! Выжил и убил мерзкого старого урода! И эти никчемные девчонки! Кто им мешал драться со мной? Кто мешал прикончить меня, как я своего мучителя? Скажете, силы не равны? Но ведь и у меня тоже было так! Но я хотел жить и выжил. А они умерли, потому что хотели жить недостаточно сильно!

Господи Боже, я уже просто не могла это слушать! Глупость с моей стороны пытаться понять, что творится в голове у такого, как Велш. Нужно это прекращать, пока у самой мозги набекрень не съехали, и я не прикончила его, потому что жутко хотелось. Если раньше во мне где-то и была к нему некая толика жалости за его ужасное прошлое, то теперь не осталось и следа. К черту все его причины, к черту прошлое. Передо мной сейчас состоявшийся монстр, и это единственное, что имеет значение.

– У вас еще есть ко мне вопросы, господин Велш? Потому что я тоже хотела бы получить что-то, кроме рисунка на листке.

– У меня миллион вопросов. Но все они не принципиальны. Так что ваше право – спрашивайте, госпожа Мерсье.

– Есть нечто, объединяющее вас и тех мальчиков?

– Кроме того, что все мы удостоились «чести» быть выбранными для потех чокнутого извращенца? Да, было. Все мы прошли один и тот же центр реабилитации, когда нас выловили с улиц. Именно там нас и «отобрали».

– То есть вы хотите сказать, что маньяк работал в этом центре?

– Нет. Он не работал там. Он был одним из весьма состоятельных и уважаемых попечителей центра. Что, впрочем, давало ему возможность бывать там чуть ли не ежедневно, изображая озабоченность нашими судьбами. Он вел с каждым из нас задушевные беседы. Он стал нашим чертовым другом. И поэтому, когда он сделал тайное предложение провести выходные в одном из его домов, ни один из нас даже и не подумал сомневаться или делиться выпавшей удачей с другими детьми. Каждый считал, что ему охренеть как повезло! Глупые мелкие полудурки. Мы дорого заплатили за это везение.

– То есть этот человек приглашал каждого из вас в свой дом, и что потом?

– Потом мы сбегали из реабилитационного центра и сами шли к нему, как тупые бараны. Нас угощали, поили вкусной газировкой, а потом мы просыпались в аду. Дальнейшие подробности интересуют? Рассказать, что он с нами делал?

– О Боже, нет! – Я ударилась спиной об стул, отшатнувшись.

– Правильно, не стоит тратить наше время на описания. Сами все увидите.

Что бы он ни имел в виду, я не желаю этого. Ради сохранения собственной разумности я бы не хотела знать деталей. Мне достаточно и того, что я прочитала по костям тех мальчишек.

– Я был номер два, когда очутился в том подвале на грязном полу среди пыли и плесени. К тому времени там уже был Кайл. Фамилии не знаю. Но он был уже совсем плох и кашлял кровью. Вскоре он исчез, а его место один за другим заняли Туан и Фернандо. Но и они не продержались долго. Они были плохими «игрушками» и быстро приходили в негодность. А я все жил. Ему даже надоело играть со мной. Я ведь постепенно перестал кричать и плакать каждый раз, и я уже почти не боялся. А ему нужен был страх и отчаяние. Они его возбуждали и питали. И он стал невнимательным со мной. А я взял и убил его, когда он оказался столь беспечен, что позволил мне оказаться не связанным у него за спиной, да еще и дотянуться до одной из его удавок. Вот когда я впервые ощутил, что я намного сильнее, чем те, кто меня окружают. У меня хватило сил удавить здорового мужика, несмотря на то, что я был истерзан и почти умирал от голода. Я почувствовал себя особенным. – Глаза Велша заблестели, словно он снова переживал триумф от своего первого убийства. – Хотите знать, что я делал дальше?

– Нет. – На самом деле я хочу уйти отсюда. Как можно скорее и дальше.

Я понимаю, что именно то убийство было совершенно заслуженно, но оно изменило того мальчишку навсегда. И я не хочу об этом знать.

– Единственное, что я хочу знать, – это имя.

– О-о-о! Это имя и является главным секретом, ради которого могут убить. Но раз уж у нас сегодня день откровений, то вы его получите. Его звали Натаниэль Кардифф. – Губы Велша растянулись, и он вцепился в меня глазами в ожидании реакции.

Кардифф, Кардифф, фамилия была на удивления знакомой. Постойте-ка...

– Сенатор Питер Кардифф… – пробормотала я. – Нет! Не может быть!

– Хотите поспорить со мной? – ухмыльнулся Велш. – Думаете, я мог бы забыть или перепутать имя человека, творившего со мной все те вещи?

– Но ведь Кардиффы – одна из самых уважаемых и влиятельных семей в стране!

– Да уж! Как говорится, в семье не без урода. Но для таких, как они, главное, чтобы не было никакой огласки. Да, кстати, по официальной версии Нэт Кардифф умер в своей постели от раннего инфаркта. Но, к счастью для вас, он имел болезненное пристрастие снимать все свои игрища. Так что момент его безвременной кончины тоже был запечатлен и вошел в историю. Имейте кое-что в виду, госпожа Мерсье. У вас все шансы стать мишенью, когда возьмете содержимое тайника.

Уже стала.

В двери щелкнул замок.

– Время истекло, – сказал полный доктор, и я пошла на выход.

– Госпожа Мерсье! – окликнул Велш.

Я оглянулась через плечо, хотя хотела бежать со всех ног.

– Хочу сказать, что рад. Из-за всех аспектов нашей беседы. Мне теперь намного легче, хоть я и знаю, что вам на это плевать. Так что спасибо, и берегите себя. Надеюсь, вы выживете.

Слушая его, на короткий момент времени можно было поверить, что он нормальный человек с обычными эмоциями, а не живой сгусток поглотившей его однажды тьмы. Я ничего не ответила и просто ушла.