Роман Связанные поневоле глава Глава 30

Как только двери управления закрылись за моей спиной, я ощутила проявившееся во мне противное ощущение загнанности. Как постепенно нарастающая зубная боль, сначала почти не заметная, она медленно набирает обороты и в какой-то момент становится непереносимой. Мрачные, безликие стены, повсюду закрытые двери, выглядящие слишком уж неприступными, решетки на окнах, запахи чужого страха и гнева. Не самая комфортная, скажу вам, обстановка для кого-то похожего на меня. Но пока я вполне могу контролировать себя, и это радует. Допросная комната в управлении, куда меня привезли, была почти полным близнецом той, в которой мы встречались с Велшем. Только теперь я сидела на том привинченном к полу стуле. Больше часа я провела в одиночестве, просто пялясь на голые стены и щурясь от действующего на нервы освещения, подавляя нарастающую панику моей волчицы, чувствовавшей себя попавшей в ловушку. Потом явился какой-то парень, представившийся экспертом и «откатал» на некоем электронном устройстве отпечатки моих пальцев. Потом я опять долго сидела в одиночестве. Я в курсе, читала об этом. Оставив меня одну, они просто ждут, пока я «дозрею», поддавшись тягостной атмосфере. Ну-ну. Затем оба агента не спеша вошли и расположились напротив, и если Фраммо сохранял невозмутимое выражение лица, то мелкий уродец Моровец так и сиял довольством, бросив на стол несколько файлов.

– Что вас так радует? – спросила я. – Что, надеетесь получить повышение, поймав страшно опасную заучку с древними костями?

– Не стоит прибедняться, дорогая госпожа Мерсье. Предъявленное вам обвинение весьма серьезно, так что, думаю, у вас быстро пропадет настроение шутить, – наглая предвкушающая улыбка агента стала еще шире.

Похоже, он был из тех, кто рвется в подобные службы именно ради таких вот моментов триумфа и ощущения власти над чужой судьбой. Такие люди мечтают стать хоть малюсенькими, но начальниками и как-то управлять судьбами других ради ощущения пусть кратковременного, но все же могущества. Мне не нравилось в нем все: и внешний прилизано-идеальный вид, и торжествующая улыбка, и запах чего-то мерзкого и прогнившего глубоко внутри. Второй же агент был почти не читаем, хотя я ощущала от него запах глубоко спрятанного недовольства и раздражения. Только не могла понять, на кого они направлены – на меня или на напарника.

– Итак, – продолжил Моровец, – как я понимаю, у вас нет собственного адвоката?

– Нет, – ответила я. – Мне как-то не приходило в голову, что у такой тихой и законопослушной гражданки, как я, может появиться в нем такая острая нужда.

Моровец ухмыльнулся, давая понять, что таковой гражданкой он меня не считает. Дальше я услышала тираду, которую хорошо уже знала по фильмам о моих правах и бла-бла-бла. Потом последовали формальные вопросы для официального установления моей личности и основных моментов биографии.

– Могу я наконец узнать, в чем конкретно меня обвиняют?

– Подозревают, – с ехидной рожей поправил меня агент. – Пока вы в статусе подозреваемой. И, конечно, можете, госпожа Мерсье. В наше управление поступила анонимная информация, что вы сотрудничаете с некоей международной террористической группировкой и, пользуясь своими возможностями переправки без досмотра контейнеров с материалом для исследований, ввозите в страну высокотоксичные вещества.

– Прошу прощения, вы в своем уме? – Я бы рассмеялась в самом деле, если бы не понимала, что происходящее слишком серьезно. – Моя фамилия Мерсье, а не Медичи.

– Как я понимаю, это шутка, – поджал губы «мелкий».

– Зачем мне бы это могло понадобиться? – возмутилась я.

– Вы нам ответьте. Потому как сегодня во время обыска в вашей институтской лаборатории в контейнере с прибывшими к вам из Венесуэлы якобы древними костями был найден пакет с чрезвычайно токсичным веществом, которое уже пытались использовать в чудом предотвращенном теракте два месяца назад в одной из европейских стран.

Я вспомнила, что действительно получила неделю назад пересылку из Венесуэлы от моего тамошнего коллеги дока Мендозы с просьбой провести ряд тестов на нашем оборудовании. Но я пока еще даже не вскрывала ее – просто не было времени.

– Это полная чушь! Мануэль бы в жизни не пошел на это! Ни за какие блага этого мира! Мы ученые, а не чокнутые фанатики!

– Вот протокол изъятия. – На стол легли документы. – А это результат экспресс-теста. Мои слова подтверждены экспертизой. Может, обойдемся без вашей театральной игры, госпожа Мерсье, и не будем тратить время понапрасну. Просто скажите, кому и когда должны были передать тот пакет.

– Мне нечего вам сказать. – Я, закусив губу, откинулась на стуле.

– Ну что же, ваше право.

В этот момент дверь в допросную резко распахнулась, и внутрь влетел взмыленный и до предела взбешенный Матиас Тёрч.

– Юлали! – позвал он меня. – Юлали, вы в порядке?

– Какого черта, Тёрч? – взвился Моровец, а второй вскочил, перекрывая ему дорогу. – По какому праву вы врываетесь и прерываете следственные действия? Немедленно покиньте помещение.

– Вы не обязаны отвечать на их вопросы, Юлали! – не обращая внимания на него, Матиас смотрел только на меня, шаря взглядом, словно мог определить визуально мое состояние. – Это все чистой воды подстава! Вы же понимаете, откуда ветер дует?

– Офицер Тёрч! – рявкнул второй агент, выталкивая его. – Вам мало отстранения? Хотите вылететь с работы совсем?

– Вам еще придется перед ней извиняться, Моровец. Вот уж поверьте моему слову! Юлали, просто молчите! – крикнул Матиас перед тем, как захлопнулась дверь.

– Вы, похоже, весьма неординарная женщина, госпожа Мерсье, – прожег меня злобным презрительным взглядом Моровец. – Насколько я знаю, на прошлой неделе вы были официальной девушкой Дина Норбита, который, несмотря на ваше расставание, сейчас стоит у нас на проходной и требует возможности увидеться с вами и даже пытается давить, используя большие связи своей семьи. Теперь вы уже невеста Северина Монтойи, и он был готов костьми за вас лечь, да и офицер Тёрч весьма неравнодушен к вашей судьбе, невзирая на то, какими проблемами ему это грозит. Не расскажете, чем вы так цепляете мужчин вокруг себя?

Мерзкий огонек в его глазах стал ярче.

– Может, я человек хороший, – дерзко ухмыльнулась я. – А может, в постели так офигительна, что забыть меня для мужчины не вариант. Как бы там ни было, лично вам, агент, это узнать никогда не светит. А теперь, думаю, я последую умному совету и просто буду молчать.

– Ваше право! – буквально выплюнул мелкий гад.

Следующие несколько часов прошли однообразно. Моровец распинался, обрисовывая мне, сколь плачевны мои перспективы из-за отказа добровольно сотрудничать с властями, и продолжал по кругу раз за разом задавать вопросы. Второй агент также вступил в игру, увещевая меня поступить умно и не губить свою судьбу. Он говорил мягко и доверительно, будто заворожить меня хотел. Ха-ха, два раза! Знаем мы эти приемчики. Я же, прикрыв глаза, смотрела в дальний угол допросной и думала о том, как хочу есть, пить и в туалет. Это сосредоточение на примитивном физическом дискомфорте помогало мне хоть как-то отгородиться от моего уже откровенно паникующего зверя. Большая часть моих сил уходила сейчас на борьбу со своей второй половиной. Наконец, когда мой мозг уже готов был вскипеть, появился некий тощий мужик в дорогущем костюме, заявил, что он адвокат, нанятый Северином Монтойей для моей защиты, и предложил мне подписать бумаги о согласии на то, что он будет представлять мои интересы. Назвался он Джеффом Пробсом, и мне показалось, что я где-то слышала это имя. Хотя, судя по его виду, он какой-то там суперский адвокат, так что неудивительно, что его имя на слуху. Я морально жутко устала и поэтому была страшно рада, когда мой новоиспеченный адвокат буквально за несколько минут аргументированного спора вынудил агентов прервать допрос и отправить меня в камеру. Потом, пообещав вскоре вернуться, он исчез. Оказавшись в замкнутом пространстве, я позволила себе затрястись от выходящего наружу напряжения. Никогда не думала, что так плохо буду переносить ограничение моей свободы. Северин сказал, что вытащит меня как можно скорее, и сейчас я готова была молиться на него, только бы он смог выполнить свое обещание. Вытянувшись на жесткой койке, я вынуждала себя сохранять внешнюю неподвижность. Потому как знала, что если пойду на поводу у раздирающего мои внутренности желания метаться из угла в угол, то очень скоро начну буквально бросаться на стены, разбиваясь в кровь. Вот сейчас я неожиданно поняла, как должна была себя каждый раз чувствовать моя волчица, когда я ее запирала. Каждым сантиметром кожи я ощущала, как замкнутое пространство давит на меня, выжимая из легких воздух и покрывая тело испариной. Я лежала и монотонно считала про себя, стараясь очистить разум от этого страха. Сбивалась из-за того, что волчица выла и рвала меня изнутри, и начинала заново. Господи, если не справлюсь с собой, и это слишком затянется, я совершенно уверена, что не продержусь долго и начну биться в истерике. Я хотела наружу, прочь, вон отсюда! Не могу перенести того, что нет пути для бегства.

Мне показалось, что прошло безумное количество времени до того момента, как дверь камеры открылась снова, и вошел мой адвокат в сопровождении охранника.

– Вставайте, госпожа Мерсье. Я добился вашего освобождения под залог. Агенты настаивали на том, что вас нельзя выпускать, и сумма из-за этого была назначена, на мой взгляд, запредельная, но вам повезло, что вас окружают весьма состоятельные мужчины с влиятельными связями, дорогая. Господин Монтойя и господин Норбит готовы были наизнанку вывернуться, чтобы только вы не оставались тут даже лишней минуты.

Я шла за Пробсом по коридору и, едва шагнув за дверь, вдруг очутилась в целой толпе людей, каждый из которых желал меня обнять. Северин, Лайла, Дин, Матиас, Камиль, Нести… Даже одна из моих лаборанток, Линда, была здесь. А еще несколько моих коллег из института и даже группа студентов, у которых я когда-то преподавала. Целая демонстрация в ожидании меня одной! Все улыбались, что-то говорили, тискали меня и целовали в щеки. Я растерянно щурилась на них всех, недоумевая, откуда вдруг в моей жизни взялось такое количество людей, которым не наплевать на меня? Внутри рос какой-то жесткий ком, мешающий дышать, смазывающий зрение. Вся пережитая мною паника и чувство потери свободы, а теперь еще все эти слова и прикосновения, от которых у меня перехватывало дыхание… Всего это вдруг стало чересчур, и я почувствовала, как по моим щекам течет теплая жидкость. Я пораженно провела по лицу и встретилась глазами с Северином. Поняв меня без слов, он обнял меня, заслоняя от всех остальных, словно окутывая собой, и я с облегчением буквально повисла на нем, чувствуя себя бескостной размазней. В этот момент я осознала, как мне было нужно все это тепло, что давали все эти люди вокруг. А больше всего то, что исходило от Северина. Я нуждалась в нем невыносимо остро.

– Госпожа Мерсье, мне нужно обсудить с вами несколько моментов, – услышала я голос моего адвоката.

– Все завтра, – отрезал Северин, не давая мне отстраниться и продолжая прижимать мое мокрое лицо к своей груди.

– Хорошо! Но не забывайте, что вам нельзя покидать страну!

– Расскажете это все ей завтра!

Мужчина уступил, поняв, что спорить с Монтойей бессмысленно. А Северин, наклонившись, подхватил меня, притискивая еще теснее.

– Спасибо всем, кто не остался в стороне и переживал за мою Юлали! – сказал он собравшимся. – Но мы вынуждены покинуть вас, так как моей девочке нужен небольшой отдых. Надеюсь, вы нас поймете. И помните – мы рады каждому, кто в трудный момент зарекомендовал себя, как друг. Увидимся позже.

Я прижималась ухом и щекой к его твердой широкой груди и расслаблялась от этого гулкого звучания его сильного голоса, надежного тепла и чувства безопасности в его объятиях. Все попрощались с нами, и мой муж как ребенка понес меня к машине. У меня не было ни сил, ни желания даже попрощаться со всеми нормально. Я обязательно сделаю это потом.

– Твоя мама… – пробормотала я.

– Парни обо всем позаботятся, – тихо ответил Северин.

– Представляю, что она обо мне думает теперь. Она, небось, в шоке от всего. – Почему при всем изнеможении это важно для меня сейчас? Может, потому что это наверняка имеет большое значение для него?

– Это точно, девочка моя. Она едва с ума не сошла, представляя, что ты должна чувствовать, оказавшись взаперти. Да и я чуть не поседел, думая, как ты там совсем одна в замкнутом чужом пространстве. Клянусь, если бы Пробс провозился еще чуть дольше, мы бы с парнями взяли это хреново управление штурмом, но ты бы не провела там ни единой ночи. – Я видела, что он говорит совершенно искренне.

Я закрыла глаза, впитывая это новое ощущение. Отсутствие одиночества. Близость. Поддержка. Защита. Смогу ли я к этому привыкнуть? Наверное, да. Главное – не отпускать от себя то, что сейчас появилось внутри. Не давить его, а позволить расти, потихоньку, медленно и неуклонно.

Вздохнув, почувствовала, что борьба с паникой вымотала меня до такого предела, что я даже сидеть прямо не могу. Я опустила голову на колени Северину и свернулась клубком на сидении, расслабляясь. Монтойя опустил руку в мои волосы, нежно проводя по ним.

– Откуда все узнали? – пробормотала я.

– На самом деле вся суета началась, оказывается, еще рано утром. Агенты искали тебя дома и пытались дозвониться. Но у тебя телефон сдох. Так что к тому времени, когда они доперли, где тебя искать, и привезли сюда, в новостях уже обо всем гудели. Дин примчался через полчаса после нас, а потом и этот твой полицейский подтянулся.

– А Линда?

– Кто?

– Моя лаборантка.

– А их со второй девочкой вызывали для опроса. Та, вторая, ну, стервозная такая, сразу свалила. А эта увидела нас и сказала, что тоже останется, будет ждать, чем все кончится. Типа, волнуется за тебя очень. Но мне кажется, она не поэтому осталась. Ну, по крайней мере не только по этому, – Северин фыркнул себе под нос.

Он перебирал мои волосы, и мне ужасно нравилось ощущать, как напрягаются мускулы под тканью на его бедрах, когда он жал на педали управляя Ти-Рексом. Глаза почти закрывались.

– А почему? – сонно спросила я.

– Ну, могу тебе сказать, что она хочет Дина. – Пальцы замерли в моих волосах, будто Северин ждал моей реакции.

– Хорошо, – сказала я.

– Хорошо? И ты не ревнуешь? – Рука на моей голове дрогнула.

– Нет. Она, вроде, неплохая, а Дину не нужно быть одному. Может, у них что-то и срастется.

– Может. Только я не уверен, что он уже готов ее заметить.

Я задремала и проснулась, когда меня опять понесли как ребенка. Северин занес меня в наш трейлер и, раздев нас обоих, отправился в душ. Я чувствовала своей поясницей, как его возбужденный член упирается в меня. Но мой муж деловито, хоть и не без нежности вымыл меня и отправил в постель. Потом было почти принудительное кормление, потому что глаза мои то и дело закрывались. Он был заботлив, но я чувствовала, что Северин по-прежнему напряжен, и голова его наполнена какими-то тяжелыми мыслями.

– Прости, что так вышло, – пробормотала я, сворачиваясь под его боком.

– Нет, – тихо, но веско сказал он. – Я прекрасно понимаю, что что-то происходит, Юлали. Поэтому сейчас ты отдохнешь, а потом мне все расскажешь.

Я подняла голову.

– С чего ты взял? – напряглась я.

– Юлали, я осознаю, что ты считаешь меня самовлюбленным болваном, который ничем не интересуется, кроме своей драгоценной задницы. Но не думай, что я уж полный идиот. Я чуял запах крови от того письма, на твоем доме вчера кто-то написал угрозы, а от этого белобрысого копа сегодня так несло раскаянием и виной, что у меня чуть насморк не начался. Клянусь, если бы я не был настолько озабочен твоим положением и не столько свидетелей, я бы прижал его и выдавил всю правду до последнего слова.

– С чего ты взял, что это связано с ним? – Я спрятала лицо в подушку.

– Лали, ты мне сказала, что понятия не имеешь о том, что тебе инкриминируют. И я, ни секунды не сомневаясь, верю тебе. Хотя если бы даже ты влезла в какое-нибудь дерьмо, я бы не бросил тебя. Постарался бы вытащить, а потом разбирался зачем и почему. Но если ты не причастна к тому, что они нашли в твоей лаборатории, то остаются два варианта. Либо ты недостаточно хорошо знаешь тех, с кем сотрудничаешь, либо тебя тупо подставляют. Сложив угрозы и это, мы получаем одно. Ты, моя девочка, полезла туда, куда, как кто-то считает, тебе не следовала бы соваться. И я искренне надеюсь, что ты мне расскажешь. И тогда я буду хотя бы знать, чем именно я тебе не позволю заниматься дальше.

Сонливость отступила от меня, и я села.

– Погоди, что ты имеешь в виду?

– А имею я в виду, что ты не станешь больше ни одной минуты заниматься тем, что хоть как-то угрожает твоей жизни или здоровью. Не важно – физическому или психическому. – В голосе Северина металл. Пока еще смягченный бархатом, но однозначно металл.

– Что ты пытаешься мне сказать, Монтойя? Что ты рискнешь запретить мне делать то, что я хочу?

– Да! – Одно короткое слово, но оно падает между нами, как стотонный камень.

– Ты не посмеешь! – напряглась я.

– Испытай меня. – В его голосе Арктика.

– Пошел ты!

– Хватит! – рявкнул он так, что стены задрожали. – Достаточно этого дерьма, Юлали! Я потакаю тебе, и ни хрена хорошего из этого не выходит! Если ты сама не в состоянии избегать таких ситуаций, где твоя жизнь подвергается опасности, это сделаю за тебя я.

– Что это, по-твоему, значит?

– Это значит, что ты отныне не передвигаешься куда бы то ни было без сопровождения. И ты больше не занимаешь чем бы то ни было, во что тебя втягивает этот придурок коп.

– Ты обещал, что не станешь давить на меня и вмешиваться в мою работу! Никогда! – Мне хочется злиться, но мои эмоции слишком истощены за сегодня, и я просто срываюсь в унизительные слезы.

– После того как я сегодня утром видел оружие, нацеленное в твою грудь, и после того каким было твое лицо при выходе из той каталажки, можешь считать, я меняю условия нашего договора в одностороннем порядке. – Слова Монтойи режут меня по-живому.

– В таком случае я просто ухожу отсюда на хрен!

– Черта с два! Ты моя жена, моя пара и шагу не ступишь, пока я тебе не позволю. – Северин возвышался надо мной, и я чувствовала, как его сила Альфы вырывается наружу и впивается в мое тело, скручивая своей властью. – Хватит играть в гребаную независимость! Ты – моя, и место твое рядом со мной! Все эти твои заморочки, на поводу у которых я шел, не привели ни к чему, кроме еще больших проблем! Поэтому мы решим твои трения с человеческим законом, а дальше тебе придется следовать нашим древним обычаям!

Я просто не могу поверить, что Монтойя сейчас со мной так поступает. Я словно тону в темноте и боли, что умудрилась дотянуться до меня из прошлого своими мерзкими щупальцами.

– Я не буду подчиняться, – тихо зарычала я в ответ, утирая слезы. – Ты такой же, как он! Я не буду подчиняться ни ему, ни тебе!

– Спи сейчас. А потом проснешься, и мы поговорим, – приказал мой личный тиран.

Опустившись на постель, он властно обхватил меня, но его прикосновение больше не ощущается как защита, забота и покой. Это оковы, клетка. Такая же, как сегодняшняя камера. Как страх прошлого. Я не буду сидеть в клетке. Ни за что.

Я еще долго лежала, прижатая к его сильному, горячему телу, но больше не чувствовала тепла. Вскоре усталость победила, и я вырубилась. Проснулась от того, что я была одна в постели. Монтойи нет, но слышно, как тихо работает телевизор в зоне гостиной. Тихонько поднялась и на цыпочках покралась в сторону двери. Словно стремительная тень передо мной вырос Микаэль. Он не улыбался и только грустно смотрел мне в глаза.

– Значит, ты все-таки мой тюремщик? – усмехнулась я.

– Охранник. Не только я. Каждый, – отвел он глаза.

– А если я этого не хочу? Ты не подумал, что мне это не нужно?

– Подумал. Но ты должна это решать с мужем. Ты теперь моя стая и семья, и я умру за тебя, если потребуется, без раздумий. Но приказ Севера я нарушать не стану. Вернись, пожалуйста, обратно.

– А если откажусь? Что, будешь силой держать?

Микаэль промолчал и только шумно сглатнул, не оставляя сомнений в ответе. Я знаю свои возможности. Я не противник сильному самцу, и я уступаю. Я найду выход. Всегда, всегда есть шанс вырваться и убежать. Должен быть.