Есения
Андрей тянет меня к машине и не обращает ни малейшего внимания на недовольные возгласы, и хоть я сейчас закипаю, какая-то часть меня радуется такому исходу событий. Было бы намного хуже, если бы он дал мне уйти. Что за когнитивный диссонанс? Стой там — иди сюда.
Запах лета вовсю гуляет в волосах, я вдыхаю вечерний воздух и закрываю глаза от восторга, когда Андрей возвращает мне вертикальное положение. Смазано гладит щеку и наклоняет голову, словно любуясь.
— Прическа «я упала с самосвала» идет тебе куда лучше.
Краснею как переспевший помидор, недовольно поджимаю губы и выдаю:
— Великий знаток, что дальше?
— А мы с тобой сбегаем, — открывает двери черной низкой машины спортивного класса с откидным верхом и призывно кивает. — Напиши только своим, что все с тобой хорошо, и что маньяки не увезли тебя в лес в 4-х пакетах.
Стягиваю маленькую серебристую сумочку с руки и копошусь в поисках телефона, попутно отвечая Андрею:
— А вот я не уверена, что ты не маньяк, да и все это слишком смахивает на похищение.
— Да, тогда почему не бежишь, сломя голову? — наклоняется к лицу и проводит носом по щеке, вызывая внутреннее содрогание вперемешку с восторгом. — Довольно слов, идем творить великие дела.
И мы творим. Машина с визгом срывается с места и несется в непроглядную тьму летнего вечера. Я бегло набираю сообщение отцу, что со мной все хорошо, я ушла с друзьями. Размышляю, конечно, уместно ли называть другом того, с кем уже обменялась некоторыми жидкостями, но от одной мысли краснею и молча откладываю телефон.
В какой-то момент верх машины откидывается, и нас обдает жарким одесским воздухом с щепоткой морской соли на губах.
Я поднимаю руки и ощущаю, как стремительный поток обдувает тело, волосы разлетаются шлейфом за спиной, заколка давно канула в небытие, но мне плевать. Смеюсь и встаю на переднее сидение на коленках, хватаясь за лобовое стекло.
— У меня есть прекрасная терапия для тех, кто испытал много негативных эмоций за короткий промежуток времени, — сквозь поток оглушающего воздуха до меня доносятся слова Андрея. — Покричим?
И мы кричим, я срывая голос воплю во всю глотку, что явно не ускользает от внимания местных жителей частного сектора Аркадии, где мы проносимся с запредельной скоростью. Андрей подхватывает меня, и мы кричим вдвоем.
Натянутая нить в душе лопается, и улетает прочь, как только вырвавшаяся из волос невидимка, подхватываемая потоком сильного ветра. Не замечаю, как мой крик становится сильнее, и вот я уже опускаюсь на сидение со слезами на глазах и довольной улыбкой. Смех сквозь слезы. Я все сплошные противоречия и непонятки, но мне впервые спокойно на душе. Штиль.
— Ты в порядке, Есь? — обеспокоенно поглядывает на меня Андрей, одной рукой хватая за лицо и переводя его к себе.
Дорожки слез продолжают литься, когда я одними губами шепчу:
— Спасибо.
Мужчина хмурится и попеременно отворачивается к дороге, а потом делает такое неожиданное заявление, что в душе распускаются тысячи бутонов.
— Я не знал, что способен на нечто подобное, но для тебя я правда буду стараться. И я очень хочу, чтобы ты переступила эту боль, она все еще сквозит во взгляде и в поведении с другими. Ты главное не бойся — подхвачу, не разобьешься, — в профиль видно кривоватую усмешку и мелкие морщинки у глаза.
Я провожу по морщинкам указательным пальцем и одновременно стираю остаточную влагу со своего лица.
Когда машина тормозит, делаю то, на что никогда бы не решилась в здравом рассудке — перелажу на коленки Андрея, чем ввергаю его в шоковое состояние. Он не двигается и лишь наблюдает за тем, как хватаю его лицо и медлю. Иду по краю. Или сорваться вниз, или остаться на берегу спокойной жизни.
И я иду по тонкой веревке. Медленно придвигаю лицо и сталкиваюсь нос к носу с мужчиной. Он не давит, не настаивает, лишь руки конвульсивно дергаются в желании прикоснуться, но он словно сам себя по ним бьет.
Тело сковывает. Я иду без страховки над бездной. Но иду — опускаюсь ниже и ниже к губам, и когда остается совсем считанные сантиметры, не раздумывая впиваюсь в них. Сухие и теплые Андрея и мои мокрые и холодные — поцелуй на грани отчаяния.
Я срываюсь вниз и лечу. Мы сталкиваемся языками, и теперь уже целуемся по-взрослому, как я когда-то говорила Андрею.
— Андей, а почему ты мИня целуешь ф щеку, а других в губы?
— Потому что ты еще маленькая, Есенька, а они вон какие большие. По-взрослому целоваться будешь лишь после 20, а лучше после 25!
— Это значить, что ты их люблишь?
— Любишь, Есенька. И нет, это не значит, что я их люблю. Запомни, если мужчина целует тебя в щечку — он тебя точно любит.
— Ты меня люблишь, значит?
— Люблишь, люблишь.
И поцеловал в пухлую розовую щечку, попутно подхватывая на руки.
Руки мужчины опускаются на грудь и незаметно, неуверенно сжимают. От чего глаза распахиваются, и я в ужасе смотрю на такие же широкраспахнутые глаза. Он проводит большим пальцем по напряженному соску сквозь неплотную ткань платья и давит словно на кнопку. Это мгновенно отзывается внизу живота тяжелым узлом.
Затем что-то во взгляде меняется, он наклоняется к щеке, целует и шепчет.
— Пойдем, есть у меня еще одна веселая вещь для тебя, которую ты в своей жизни точно не совершала.
Мы выбираемся из машины, и на меня внезапно накатывает смущение, непонятно откуда взявшееся. Шагаем вдоль прибрежной зоны, когда Андрей довольно произносит:
— Мы будем купаться.
Я скептически поглядываю на него.
— Какой купаться, я без купальника.
— И что? Так пойдешь.
Хватает меня и начинает щекотать, от чего я начинаются безудержно смеяться:
— Ты все также боишься щекотки.
А ты все так же все обо мне знаешь.
Мы дурачимся на пляже как пара безбашенных подростков, только что укравших из родительского бара спиртное. Только у нас ни капли в рот.
Словно в замедленной съемке перед моими глазами мелькает довольное лицо Андрея, когда от стягивает одежду, оголяя идеально сложенное тело, и тянет меня прямо в платье в море.
Мурашки по коже гуляют как у себя дома и не думают покидать мое тело. Эмоции зашкаливают, я жадно слежу за перекатывающимися мышцами и ощущаю покалывание в пальцах. Хочется коснуться.
Легкие волны обнимают берег родного города, луна над головой освещает своим свечением наши полураздетые тела.
Я отстегиваю подъюбник и остаюсь только в тонкой шифоновой ткани, когда полностью погружаюсь в воду. После мы прыгаем с пирса, снова и снова дурачимся в воде, а потом уставшие и измотанные от многочасовых купаний, выходим на берег и падаем на песок. Улыбка не сходит с лица, и кажется, что ничего не сможет изменить этот ход.
Вновь целуемся до металлического привкуса во рту, у Андрея лопнула губа, но не обращаем ни малейшего внимания. Как не обращаем внимания на мокрые волосы в песке, тонкую соляную корочку на теле.
Что-то изменилось во мне навсегда, от счастья я парю где-то высоко-высоко в облаках, испытывая глубочайший восторг от всего, что только что случилось. Но счастье неизменно сменяется горем, так как в жизни все циклично, всему есть свое предначертанное время. Как и неизменно все в вашей жизни рано или поздно пройдет. Жизнь сменяется смертью и так до бесконечности. Но я отрезаю всякую возможность думать на этот счет.
Мы начинаем встречаться. Проводить время вместе, снова и снова целоваться под порогом дома, я сбегаю словно нашкодивший котенок под покровом ночи без ведома отца и прыгаю в родные объятия с разбегу. Недели напролет.
Во мне нет страха, нет угрызений совести. Мне спокойно. Легко. Вру всем и каждому, что иду на занятия, на конференции, по магазинам с подругами.
Мы же Ходим в кино, на дальнем ряду целуемся до распухших губ, ходим в рестораны за чертой города, ходим везде, но в тайне от всех. Я настояла.
— Клубничное мороженое для моей принцессы.
Я хватаю любимое мороженое и делаю тоже что и всегда — пачкаю губы Андрея, а затем целую.
Нам хорошо. А дальше будь, что будет.
Комментарии
Комментарии читателей о романе: Спаси меня от себя