За неделю до Нового года
Прошло несколько дней с того дня, как я общалась с Зиной и старалась не думать о ней. В семье у нас все было превосходно: жили дружно и в любви. С Кириллом отношения даже стали лучше, чем раньше, и хотелось петь.
Сейчас мы приобретали новогодние игрушки и разные украшения в торговом комплексе. Каждый из детей набирал себе по двадцать игрушек по заданию Литунова, а я высматривала шикарные рождественские сапожки на камин и всякие милые прелести, которые казались мне волшебными и безумно красивыми.
Кирилл стоял рядом, предлагая идти за огромной елкой, но дети пребывали в самом процессе, да и я все не могла оторваться от белоснежных снегурочек в виде поющих кукол, поэтому он только ласково поцеловал меня и направился в другой отдел. Предупредил, что пока мы тут выбираем, он купит салюты, фейерверки и присмотрит нам шикарную искусственную елку. Потом вернется за нами и даст на выбор несколько зеленых красавиц.
Только Литунов ушел, как раздался телефонный звонок. Посмотрев на экран, и увидев, кто обо мне вспомнил, улыбнулась. Нажала на прием и ответила:
– Привет, Сонька.
– Салют, крошка! Чем так усердно занимаешься, что забыла обо мне? – довольно спросила она, что-то хрумкая. – Кстати, не обращай внимания, я пью чай с шоколадкой.
– А-а-а… приятного аппетита! В магазине закупаем игрушки, так как у Кирилла не оказалось ни одной, – призналась я, с огромной улыбкой складывая пять разных сапожков, уже представляя, сколько вкусностей я туда запихаю.
– Они что, даже елку не ставили, ироды? – спросила она, захлебываясь чаем от возмущения.
– Ну-у-у, Сашенька сказал, что мама не любила этот праздник, и они всегда куда-то уезжали, вроде как в теплые страны… – поделилась я, любуясь гирляндами, не зная, какую выбрать из трех. Одна обалденная, но огромная какая-то, лампочки-звездочки почти как игрушки размером, другая очень даже шикарная, но и стоит прилично, и еще третий вариант был – сосульками, яркая и длинная. И что вот выбрать?! Лучше бы одна лежала…
– Да кто бы сомневался! Гадина привередливая! Новый год ее не устраивает, гляди-ка. А детям праздник не нужен? Странно, что у нее на наш городишко ужасная аллергия не случилась, и она не упросила мужа умотать навсегда за границу.
– Кирилл любит Бердск. Он бы не уехал. Тем более рядом такая красота, как Алтай.
– Эх-х, как не повезло-то, и поэтому эта овечка решила хоть на Новый год показать себя и выпендриться по-полной.
– Да уж… Жаль детей, что даже праздника не видели. Поэтому мы с Кириллом решили устроить им чудо.
– Убила бы ее. Правильно! Молодцы! Вы это, давайте справьте как надо, чтобы они запомнили. Кстати, а где твой?
– Кирилл пошел за салютами, а мы пока выбираем игрушки и украшения, так как у нас совершенно ничего нет.
– А твои где? Ты же так любила всякие новогодние фигнюшки, что прямо бесила меня каждой мелочью, которую приобретала, показывая, ожидая восхваления. У тебя же две коробки были, мы их в гараж относили.
– Боглашин их нашел и разбил, а мне потом фото прислал. И я не бесила тебя, и не такая противная… иногда, если только капельку, – буркнула ей для справки, совсем не обижаясь.
– Да, да, такая же, как и я, может чуточку лучше. И когда этот глист совершил акт вандализма?
– После того, как его лишили родительских прав.
– Вот же хорек гнилой! – буркнула она. – И ты хороша. Как ты могла забыть игрушки?
– Так это гараж мой, и он туда не имел права заходить, но, видно, нашел мамины ключи. Ладно о нем, а то сразу тошнота подступает к горлу, – буркнула я, а потом полюбопытствовала: – А ты что планируешь на праздники, дорогая?
– Едем с дочей к родителям, – по-деловому заявила Сонька, начиная что-то печатать.
– Ты кому заливаешь? Какие родители?! – прищурилась я, между делом наблюдая, как Коленька стащил у братика игрушку «часы с кукушкой», определив ее в свою тележку, и с довольной улыбкой пошел дальше к зверюшкам.
– Так… я же культурно, как-никак на работе сижу, – тут же исправилась Поливина.
– Уже вроде должна отработать… Что там потеряла? – нахмурившись, осведомилась я, посмотрев на часики, отмечая, что уже почти шесть часов.
– Отработаешь тут, когда программисты что-то изменили, и у меня база полетела к чертям собачим. Вот… приходится просматривать, что есть, а чего нет. Заколебалась уже, так и хочется поматериться, а нельзя…
– А доча с кем? – тут же спросила, сразу прикидывая в голове, с кем Сонька могла ее оставить.
– Рядом со мной… Забрала со школы, и тут торчим. Как бы ночевать не пришлось.
– Надеюсь, что не придется, – тут же выдала я.
– Я тоже, вроде там парни трудятся, может, все исправят, – со вздохом произнесла Сонька. – Ой, с моей работой, все некогда было тебе рассказать, что моя подружка откапала на бывшую твоего муженька.
Замерла, посматривая на детей, с удовольствием роющихся уже на нижних полках с шарами, поглядывая в маленькие тележки каждого. Усмехнулась и спросила:
– И?
– Да ты офигеешь! Эта тварь на букву С, не буду выражаться, специально принимала сильные таблетки в огромном количестве во втором триместре, желая спровоцировать самопроизвольный выкидыш. Название Галька говорила, и я даже где-то записала, но в свинарнике на этом столе ничего не найдешь... В общем, Зина пила их некоторое время, и ходила несколько недель с сильными болями внизу живота, в пояснице, никуда не обращаясь, считая, что у нее само все выйдет. Переживала, что если кому сказать, то ребенка могут спасти. Информация со слов гинеколога. Когда эта идиотка уже поняла, что загибается, вызвала скорую.
В шоке пораженно сжимала золотые бусы и не могла ничего произнести. Была в шоке от ужаса ситуации, и только прошептала:
– Боже, как страшно… Мамочка дорогая! Но… почему… почему она Кирилла тогда обвинила?
– Гнида потому что! Как я поняла, Литунов в это время был в Москве, но когда ему позвонили, сорвался и успел как раз к операции. Это со слов акушерки и гинеколога. Ему никто ничего не говорил, только факты: гипоксия плода, смерть и процесс мацерации (естественное разложение умершего плода внутри матки) в течение нескольких недель. На его требования, крики и вопросы, отвечали, что делают все возможное, чтобы спасти женщину. И действительно, в буквальном слове вытащили ее с того света. Потом к ней не пускали, так как она находилась в реанимации. Когда выписали, четко указали причины, последствия и заключение. Прочитав ее медицинскую карточку, Галька ничего не поняла, ведь я ей говорила другое, и сразу направилась к главврачу, чтобы объяснили, что и как. Оказалось, что Литунова пришла к ней и умоляла выдать бумагу, не указывая про препараты, но ей отказали. Женщина ее хорошо запомнила, так как эта полоумная кидалась в ноги, каталась на полу, крича, что у нее двое детей, а муж садист, держал ее как свиноматку, избивая, умоляя помочь, а потом перешла на угрозы. В общем, не знаю что там за документы у Зинаиды, но заключение там неверное, как впрочем, и анализы.
– Получается, она сама виновата и еще столько времени жестоко давила на Литунова? – возмущенно прошептала я.
– Точно. Но предупреждаю сразу, если, действительно, нужно все вскрывать и поднимать, Галя сделает официальный запрос на амбулаторную карту Литуновой. Так как они – не всеобщая достопримечательность для желающих, а только для непосредственно самих клиентов с паспортом в определенные дни. Находится она в электронном архиве, и, чтобы изъять, распечатать всю информацию с первого ее посещения и заверить печатями, именно для Литунова, нужно заявление…
– Нет, я думаю, Кирилл не станет, – убежденно заявила я.
– Но в любом случае, главврач взяла на себя ответственность и распечатала выписку с ее диагнозом после хирургической операции из больничной карточки, которую Зинаида порвала при ней, отказываясь взять, так что самое важное у нас есть.
Выдохнула, аккуратно убирая бусы на место, и тихо проговорила:
– Знаешь, огромное тебе спасибо и твоей суперской Галине, но сейчас у нас все хорошо, и Зина не трогает Кирилла, поэтому я не буду бегать перед мужем с выпиской, радуясь, что влезла не в свое дело и нашла правду.
Образовалась тишина, а потом я услышала:
– Хорошо, поняла, но бумагу на днях передам, чтобы если вдруг эта тварь вновь заявится с претензиями, а ты со спокойной совестью могла ей по морде треснуть этой выпиской. Нет! Лучше отослать ей копию и приписку: «су...», ну ты поняла меня.
– Какая ты…
– Справедливая? Знаю! – довольно сообщила Соня, а потом добавила: – И все же мое мнение – она больная и по ней психушка плачет.
– Взаимно, – пробормотала я, чувствуя, как тут жарко и душно. Нужно обязательно выйти на улицу.
– Ладно, мне по внутренней связи программисты звонят. Чувствую, хотят порадовать, а то я уже готова их сожрать.
– Не нужно, они не вкусные, – усмехнулась, уже представляя себе эту картину.
– Вот-вот, только это их и спасает, – засмеялась она и добавила: – Все, пока.
– Пока! – проговорила и отключилась.
– Тетя Кристина, а можно мне еще и цыпляток взять? – таким ласковым просящим голосом спросил Коленька.
Взглянула в его тележку, а потом посмотрела у всех, и поняла, что Кирилл конкретно обанкротится. У каждого больше тридцати. Определенно, дети в магазине разучились считать.
– Мм-м, а давай у папы спросим? – предложила, с нежностью погладив его по головке. Малыш кивнул и, положив цыплят в тележку, побежал дальше.
Смотрела ему вслед, думая – какая же безжалостная тварь – Зинаида. Правда, прибила бы. Но не хотела ты ребенка… прямо ужас как, так поговори, обсуди с мужем, зачем же так… травить маленькую крошку внутри, рассчитывая на его смерть, а потом молчать, загибаясь, чтобы только не сохранить плод. Сволочь!
– Тетя Кристина, тетя Кристина, а можно мне тоже машинки? Их пять, но они в коробочке. Это же будет как одна? – спросил Сашенька, улыбаясь очаровательной улыбкой, прекрасно зная, что это никак не одна.
Усмехнулась, совсем так не считая, и заговорщически прошептала:
– Думаю, все же пять…
Саша вздохнул, а потом пролепетал:
– Знаю, но, может, папа разрешит?
– Что разрешит? – спросил Кирилл, оказавшись позади меня, обнимая за талию.
– Ну-у-у-у… как бы тебе сказать, – начала я, смотря на умоляющие глазки детей, моментально затихших, ожидающих, что я попрошу увеличить их норму… вдвое. – Мы тут считать все разучились, и понабрали… ужас как много.
– Не страшно, если нравится, берем, – счастливо заявил мужчина, и все радостно завизжали, оглушая меня и Кирилла, а потом стали дальше докладывать игрушки.
– На елке хоть место будет для всего этого добра? – с улыбкой поинтересовалась я.
– Конечно, мы выберем самую большую! Так что не переживай, малышка, – не сомневаясь, сообщил мужчина, целуя меня в шею, и поглаживая животик через одежду. Которого еще нет... но все равно, это так приятно!
– Ты как? – с нежностью и заботой спросил муж.
– Как обычно, только пить хочу, да и проголодалась, как и дети. Даже больше, мы все очень голодные, – прошептала я, поворачиваясь к нему лицом.
– Тогда в кафе! – тут же предложил он, проводя пальцами по моей щеке, что я даже на секунду закрыла глаза от нежности такого потрясающего момента. Когда уже слова дошли до меня, ворчливо выдала:
– Не-е-е, за елкой и домой! Я бы не отказалась от домашнего ужина.
– Значит, будет. А что хочешь?
– Все, что Галина Петровна уже сготовила, – сказала, уже предвкушая ее уточку в апельсинах. Когда мы собирались, она ее натирала, предупреждая, что если всем понравится, сделает еще на Рождество.
– Хорошо, тогда предлагаю взять это, – предложил Кирилл, схватив гирлянду, которая мне очень понравилась (большая которая), и положил в тележку. – И вот эту… и еще… однозначно эту коробочку.
С этими словами Литунов положил еще две, которые мне пришлись по душе, и я выбирала из них. Действительно, зачем мучаться, когда можно было отложить все?!
– И все же, ты у меня капуша, – довольно заявил Кирилл и, обняв возмущенную, но счастливую меня, повел по коридору к выходу, крикнув детям: – Так, отставить поиски! Все вперед на кассу и за елкой!
Раздались счастливые визги, и трое малышей побежали за нами с тележками, наполненными доверху, с криками: «Кто первый до кассы!».
«Ох, чувствую, елку мы выберем гигантскую…»
Комментарии
Комментарии читателей о романе: Сила любви