Роман Реквием по любви. Грехи отцов глава Глава 21

Скрип половицы заставил спешно распахнуть веки. А сердце… сердце принялось ошалело пробивать торопливыми ударами грудную клетку. Вокруг царила кромешная тьма. Пугающая. Вязкая. Будто потусторонняя.

Ни единого луча света, несмотря на распахнутые шторы.

Почему нет света? Почему его нет?

Паника укутывала все плотнее своим колючим коконом. Холодя кожу. Леденя и кристаллизуя в жилах кровь. Она душила, стягивая ребра будто бы стальным тросом. Лиза не в состоянии оказалась даже определить, где сейчас находится. Лишь одно знала с невероятной уверенностью – в комнате она уже не одна. Да что там, знала… Чувствовала! Каждым волоском собственной кожи, вздыбленным от безмолвного ужаса.

Хотела встать, но не смогла элементарно пошевелиться.

Как если бы ее придавило гранитной плитой…

Жутко! Господи, как же жутко!

Совсем рядом, практически возле уха, чиркнула зажигалка.

Несколько раз, но так и не извергла пламени.

— Кто здесь?

И собственного голоса-то не узнала.

Столь сильно он изменился под давлением страха.

Ответом ей стал… детский плач. Самый настоящий детский плач, доносившийся из противоположного угла комнаты. Разбивающий вдребезги поглотивший ее вакуум и наполняющий душу небывалой нежностью.

— Сейчас, маленький…

Прикладывая титанические усилия, Лиза встала с кровати и, болезненно морщась, пошла на звук. Во рту пересохло – сейчас бы добрый глоток холодной воды.

Почему тело болело, ломило и выворачивало, словно после…

Ставшие ватными ноги уже не держали – рухнула прямо на пол, ощутимо ударяясь коленками. Наверняка останутся синяки. Ребенок взвыл. Он плакал и плакал. Он звал. Манил. Просил помощи. В какой-то момент Лиза поняла, что рыдает и сама. Соленая влага, стекающая по щекам, разъедала кожу точно кислотой. Вдруг все изменилось. Пришлось зажмуриться от яркого света. Детская колыбель, увешанная множеством игрушек, засияла подобно самой яркой на небе звезде. Лиза ринулась вперед из последних сил. Ползла прямо на четвереньках, царапая ногтями пол.

Я сейчас. Сейчас!

Только вот не успела. Кто-то ее опередил.

— Нет! — зарычала от бессилия. — Не тронь его!

Почему-то заведомо знала, что в кроватке лежит мальчик.

Все еще жмурясь и отгораживаясь ладошкой от слепящего света, вглядывалась в знакомый до боли силуэт.

Такой же сияющий. Такой же любимый.

— Мама! — выдохнула изумленно. — Мамочка…

Мать задержала на Лизе свой умиротворенный взгляд и улыбнулась. Да так, как умела только она. Так, что дыхание перехватило. Она вложила в ту улыбку всю любовь, всю ласку, на которую была способна. И сама выглядела при этом очень счастливой.

— Ж-и-з-н-ь м-о-я! — отозвалась мама, растягивая слова. А затем, потеряв к ней всяческий интерес, склонилась над колыбелью, мурлыча себе под нос какую-то незатейливую мелодию. Детский плач стих. Сменился довольным агуканьем.

— Я так скучала по тебе!

Тишина в ответ.

— Мама! Поговори же со мной!

Но она ее будто не слышала. Не реагировала. Медленно, грациозно взяла малыша на руки, чтобы крепко прижать к своей груди.

И вдруг посмотрела Лизе прямо в глаза. Серьезно и строго. Проникая в самую глубь души.

— Отдыхай. Мы позаботимся о нем!

— Что? — недоуменно. — Погоди!

Откуда силы взялись, одному Богу известно, но в следующее мгновение Лизавета решительно преградила путь собственной матери.

— Куда ты его забираешь?

— Домой.

— Чей это ребенок?

Тишина. Такая, что в ушах зазвенело.

— Он твой, мама?

— Нет.

— Тогда оставь его.

— Не могу бросить. Он дорог тебе.

— Это мой сын?

Молчание в ответ.

— Да или нет? Может быть, Сонин?

Тяжелый вздох сорвался с уст матери.

— Такова цена…

— Чего? Цена чего?

Она вновь ей улыбнулась. Только теперь от этой улыбки озноб прошиб, оставляя за собой горькое послевкусие. Сожаление. Ее взгляд насквозь был пронизан им. Пользуясь ее секундным оцепенением, мать, прошмыгнув мимо, покинула комнату. Судорожно всхлипнув, Лиза ринулась следом. Однако в следующее мгновение сделала вынужденный шаг назад. Отступая. Дорогу ей преграждал… отец. Свои намерения мужчина озвучил яростным:

— Нет!

Одно слово. Одно. Но от тона, от власти, заложенной в него, захотелось распластаться на полу, вымаливая прощение.

— Папа…

Его взгляд хоть и потеплел, цель оставалась неизменной. Он оттеснял ее вглубь комнаты. Лиза таращилась на него во все глаза. Даже и не предполагала ранее, что родитель был таким огромным. Чтобы зайти, ему пришлось слегка пригнуться, дабы не чиркнуть головой об косяк!

«Он выше Димы! — мелькнула в сознании отрезвляющая мысль. — И шире в плечах!»

— Думаешь, от тебя ничего не зависит? — мужской голос звучал тихо, но в нем чувствовалась прикрытая бархатом сталь. — Но от тебя зависит все!

— Я не… понимаю.

— Ты слепа! — припечатал яростно. — Слепа!

— Неправда! — внезапно вернула его же тоном, удивляясь, как вообще может говорить с ним на равных. — У меня прекрасное зрение!

— Чтобы видеть, глаза не нужны!

— А что, по-твоему, нужно?

— Чувствовать! —зычно осадил отец, подавляя ее внутренний бунт одной лишь интонацией. — Чувствовать нужно! А ты не видишь дальше собственного носа!

Лиза сникла, признавая поражение:

— А ты? — прошептала, не отрывая взгляда от родного лица. — Чувствуешь, папа?

— Да.

— И… как ты это делаешь?

Отец приблизился стремительно – и пикнуть не успела. Их биополя схлестнулись в неравной схватке. Она почти слышала треск электричества в сгущающемся воздухе. А после он ощутимо ударил ее в грудную клетку, сопровождая свои действия короткой, но жесткой истиной:

— Нутром!

***

Ее вопль, полный затаенного ужаса, отразился от стен. Всего секунда ушла на осознание – сон. Просто сон. Но столь реалистичный, черт подери!

Лиза перевернулась на бок, попутно откидывая с лица прилипшие ко лбу пряди волос. Подушка оказалась влажной. Не то от слез, не то от пота.

Но даже чувствуя ее сырость, она не могла заставить себя перевернуть ту другой, сухой стороной. Девушку сотрясала крупная дрожь, да и рваное дыхание успокоению не способствовало. Одно радовало – на улице уже рассвело, и если верить будильнику, стрелка давно перевалила за десять часов. Спустя пару ударов сердца дверь ее комнаты шумно распахнулась, пропуская внутрь Матвея. Мужчина профессиональным взглядом просканировал помещение на предмет угрозы, а не найдя такового, опустился перед ней на корточки.

— Что на этот раз?

Лизавете стало стыдно. По-настоящему. Второй кошмар за неделю, и все в его смену! В первом она видела похороны Дмитрия и орала на весь дом точно полоумная. Успокаивали ее Верещагин на пару с бабушкой, так как ту истерику преодолеть оказалось не так-то просто. И по глубине переживаний равной ей не было. Из нее самой словно душу вынули.

Сейчас же она хотела отмахнуться, выдав ничего не значащее – все в порядке. Но, сама себя удивляя, вдруг произнесла, судорожно заикаясь:

— Мне… ро… родители приснились.

— И все?

— Они никогда мне не снились! Никогда. То, что было раньше – лишь детские воспоминания. А здесь сон.

— И чем же он тебя так напугал?

Лиза села в кровати, вместе с одеялом притянув колени к груди.

— Он… они забрали ребенка.

Произнесла вслух и вновь разрыдалась, как последняя дура. Как мямля бесхребетная. И тут же почувствовала, как матрас прогибается под его тяжестью. Вновь! Он сел рядом и ободряюще приобнял за плечи.

— Посмотри на меня!

Она отрицательно замотала головой, стыдливо растирая по щекам соленую влагу.

— О каком ребенке речь?

— О маленьком.

— О твоем?

— Я… я не знаю. Но я готова была отдать за него жизнь.

Мужчина некоторое время обдумывал ее слова, а потом осторожно заметил:

— Это просто сон, понимаешь? Подсознание проектирует все твои страхи во вполне отчетливые образы. Только и всего. Не плачь. Не стоит.

— Ты не понимаешь… не все так просто…

Верещагин заботливо вытер ее щеки почти невесомым движением.

— Ошибаешься. Все предельно просто. Как и то, что я не могу видеть твоих слез.

— Извини…

— Ты хотела поговорить с Аркадием Михайловичем. Он уже приехал. Общается с Ювелиром.

Только в тот момент Лиза и вспомнила, какой сегодня день!

И каким счастливым он должен был быть.

— Отлично! Скажи, я выйду к нему, как только приведу себя в порядок.