Роман Разбогател за ночь глава Глава 379

Метод, который в настоящий момент использует Цинь Лан, описан в недошедшем до наших дней эзотерическом священном писании учения Лунного Дворца под названием «Трактат о толкущем снадобье Лунном зайце» — «Даоуао чжэньцзин».

Название трактата произошло от древней китайской легенды. Согласно легенде, прародительница всего земного богиня Нюйва перенесла на Луну, подальше от человеческой алчности, в специально отстроенный ей Нефритовый Дворец Древо жизни, на котором росли плоды бессмертия, и белого, похожего на чистый нефрит, зайца, получившего имя «Нефритовый заяц» — Юй Ту или более распространённое среди людей имя «Лунный заяц» — Юэ Ту. На Лунного зайца Юй Ту богиней была возложена обязанность лекаря-целителя, который был обязан целыми днями толочь в ступе лечебные снадобья для бессмертия и от других людских болезней. Охранять Нефритовый Дворец и его обитателей было поручено лунным феям, а роль управляющего Дворцом была возложена на лунного старичка Юэ Лао. Нефритовый Дворец на Луне стал прообразом Лунного Дворца на Земле.

Священные писания по приготовлению снадобий и лекарств чрезвычайно сложны и недоступны для понимания простым смертным. Цинь Лану удалось ознакомиться всего лишь с двумя-тремя трактатами из порядка десяти описаний. Знания, полученные Цинь Ланом именно из этих писаний, он и применял при исцелении Чжун Юй. Он лично мог убедиться в силе, секретной техники врачевания учения Лунного Дворца.

Но эта сила исходила не от пылающего пламенем солнца, а от нежности и любви молодой девушки.

И чем глубже чувства нежности и любви, тем выше будет мастерство врачевателя, и тем сильнее будет эффект от такого лечения. И наоборот, чем безжалостнее человек, тем больше вреда от такого лечения. Всё как в природе: чем длиннее и полноводней река, тем более цветущий край, по которому она протекает.

Цинь Лан вдруг понял, что Лунный Дворец был создан молодой девушкой. Цинь Лан вообразил портрет родоначальницы учения. По его представлению, это была девушка со скромным и элегантным лицом, со следами лёгкой грусти. Оставив мирскую суету, она полностью погрузилась в глубокие размышления.

Матушка Ла рассказывала, что основоположница учения Лунного Дворца родилась в период расцвета династии Тан, её семья на протяжении нескольких веков практиковала и распространяла боевые искусства. Несмотря на то, что семья считалась процветающей, она, отказавшись от мирских забот, уединилась в горах и создала своё религиозное учение, основанное на боевых искусствах, назвав его «учение Лунного Дворца».

Что же заставило молодую девушку уединиться для самосовершенствования своего мастерства? В лучшие годы своей молодости она повстречала на своём пути доброго молодца, в которого безумно влюбилась. Они поклялись друг другу в вечной любви, обещая не расставаться до самых седых волос. Но однажды, очень глубокой ночью, он, словно встревоженный гусь, опасающийся ножа кухарки, бесследно исчез, не сказав ни слова. И с тех пор о нём не было никаких вестей.

После долгих лет ожидания, семья вынудила молодую женщину вступить в новый брак. Перед первой брачной ночью она тайком сбежала из отеческого дома, добралась до дремучих и безлюдных мест и там поселилась, как какой-то дикий зверь.

Пригласив в союзники луну, она при её голубоватом свете, образующим вокруг тени воображаемых противников, целыми днями и ночами, на крутом склоне скалы постигала таинство техники борьбы. Но ни на миг не забывала о своём возлюбленном, храня его образ в своём сердце.

Эта школа борьбы действительно явилась плодом настоящей любви, а не соперничества, как принято в других течениях единоборств. Каждое движение и сам стиль борьбы, содержали в себе мысли о любимом и содержали всевозможные житейские и любовные сцены.

Настойчивость и старания основоположницы учения сделали своё дело, на свете появилась новая школа, объединившая в себе не только физические упражнения, но и духовное начало Ци. Но одно дело — создать, и совсем другое — сохранить. Достойно сожаления то, что передавая из поколения в поколение мантию настоятеля Лунного Дворца, передавая знания и опыт единоборств, каждый вновь приходящий на пост Повелителя не получал в наследство душевные переживания родоначальницы, связанные с потерей любимого человека. Невзирая на свою непревзойдённость в боевых искусствах новые наставницы, в конечном счёте, так и не достигли гармонии с душой основателя учения и не смогли постичь суть истинного её учения.

Будучи единственным на протяжении веков наставником — мужчиной Лунного Дворца, Цинь Лан, столкнувшись с угрозой потери своего любимого человека, первым из всех предыдущих Повелителей осознал истинную суть этого учения. Между им и созидателем школы образовался своего рода временной мост, благодаря которому Цинь Лан мог получать из глубины веков советы и наставления прародительницы учения.

Глубокая любовь! Безмерная любовь!

Как сильна любовь, так силён и он!

Матушка-наставница и Цинь Лан вели межвременной диалог, их души переплелись, матушка, представив, что это её возлюбленный получил серьёзную травму и лежит беспомощный, используя все полученные ей знания и опыт, стремилось в лице любимого помочь в реальности Чжун Юй.

Всё это делалось ради самого близкого человека, пусть даже используются давно забытые знания, пусть даже до конца израсходуется вся сила собственного истинного Ци. Что же ещё остаётся? Либо вместе умереть, либо выжить и зажить долго и счастливо …

И только перед лицом смерти, писание о Лунном зайце придаст неиссякаемые силы, словно бездонные потоки Янцзы и Хуанхэ. В мирской жизни заурядный человек, как правило, пасует перед лицом серьёзной опасности. Но где вы встретите человека, готового добровольно пожертвовать своей собственной жизнью ради спасения своей любимой, у которой уже нет никакой надежды на спасение?

Ведь на протяжении веков никто, кроме основоположника учения и, как теперь выясняется, Цинь Лана, не постиг сути «Трактата о толкущем снадобье Лунном зайце» и, тем самым, не осознал всю глубину тысячелетнего наследия учения Лунного Дворца.

Но неожиданное несчастье, обрушившееся на Цинь Лана, его безграничная любовь к Чжун Юй помогло основательнице учения уяснить, что наконец-то среди её последователей нашёлся человек, способный осознать всю суть её учения, и она теперь совершенно спокойно может удалиться на вечный покой

Цинь лан продолжал ощущать непрерывный поток внутренней энергии. На лице ещё сохранилась изморозь, словно он только что вернулся с прогулки в морозный и ветряный день. Тело его по-прежнему оставалось холодным, да и ощущения он испытывал точно такие же, как и Чжун Юй.

Дни оба молча смотрели друг на друга, готовясь скрыться в вечной холодной мгле.

«Туши огонь охапкой хвороста!» — так учит трактат Лунного зайца.

Мудрость матушки-основательницы вновь сквозь тысячелетия проникла в душу Цинь Лана.

Разве не глупо дровами тушить пожар? Какой дурак совершит такую глупость?

Только ненормальный, зная, что это не поможет, пойдёт на то, чтобы отдавать свои силы той, которая стоит на краю пропасти, и готовой сделать последний в своей жизни шаг.

Неужели это было ложное толкование, нанесшее только вред?

Хрустальная слезинка появилась в уголке глаза Чжун Юй.

Цинь Лан нежно смахнул её.

Ещё чуть-чуть своей энергии Ци, своей последней Ци он готов был отдать любимой.

Цинь Лан не раздумывал. Он уже представлял, как спустя какое-то время сюда кто-нибудь войдёт и увидит лежащие на одной больничной койке замёрзшие тела пары влюблённых, прошедших рука об руку до самой смерти.

Цинь Лан чувствовал невероятную усталость, его силы были на грани исчерпания. Он освободил руки, опустив их вдоль тела и уже приготовился к смерти. Впереди перед глазами уже замаячил тёмный-притёмный туннель. Он глубоко вздохнул, наполнив всю грудь воздухом, полагая что это его последний вздох. И прикрыл глаза.

Но ожидаемая смерть не наступала. Наоборот, перед глазами возник неистовый огонь, полыхающий по степи, подгоняемый весенним ветерком.

Как и учил трактат Лунного зайца, пройди сквозь огонь, туша его хворостом, Цинь Лан, пройдя испытание смертью, обрёл новую жизнь.

Если бы и в самом деле Цинь Лан, дорожа своей жизнью, отказался бы от прохождения этапа борьбы с огнём, то он просто-напросто превратился бы в зомби, стал бы полностью опустошённым человеком, не способным вести единоборства. Так в своё время, было предопределенно матушкой-основательницей.

Но Цинь Лан и не думал сдаваться. Первоначально казалось, что одухотворённая энергия Ци была мягкой и бесконечной, словно песня девушки, звучащая под луной под аккомпанемент на лютне. Затем эта энергия всё расширялась и расширялась, неся с собой дыхание великого начала, вырывающегося из замороженных рук Цинь Лана

Этот метод описан в «Трактате о толкущем снадобье Лунном зайце» и имеет название «Сила сотворения мира».

Безостановочно циркулирующее великое дыхание жизни бесконечно рождается и множится, бесчисленные древние зелёные чары собираются вместе, кружа над телом Чжун Юй, затем проникают внутрь её, неся тепло и свет.

Обиталище души Цинь Лана, его истинная энергия Ци разрастается, его ладони становятся теплее и теплее, холод тела под воздействием заклинания медленно рассеивается, а ледяные гребни на бровях превращаются в капли воды. Земля под его ногами растаяла, и всё проросшее наружу заиграло зелёными переливающимися оттенками в зрачках Цинь Лана.

Чжун Юй тоже претерпела поразительные изменения. Она ощущает себя погружённой в воды тёплого моря, и ласковые волны обдают её со всех сторон, согревая и тело и душу.

Иней на её теле превратился в мокрый пляжный песок, смываемый набегающими волнами. Костлявое лицо начало округляться и сиять, мышцы по всему телу дюйм за дюймом стали приобретать предыдущие формы, а кожа стала вновь белой и нежной.

Все эти резкие преобразования, вызванные духом матушки-созидательницы и её учением, попросту приводили в восторг! Пережив ранившее душу горе, она всё-таки нашла секретный способ возвращения мёртвых к жизни.

Густые волосы Чжун Юй стали ещё более элегантными и мягкими, чем прежде. С заметной невооружённым взглядом скоростью она вновь превратилась в чересчур привлекательную красавицу. Даже красивей, чем раньше!

Наконец, Цинь Лан убрал руки со лба Чжун Юй, и в тот же миг он почувствовал такое спокойствие и умиротворение, словно он превратился в бога.