Роман После развода я разбогатела глава Глава 207

Эмир поморгал слезящимися глазами и продолжил:

–– Он был…командиром четырнадцатого подразделения Национального бюро расследований. В тот день ему поступил срочный приказ от Бюро, такие созывы обычно происходят только по особо серьезным вопросам. Но он не хотел уходить, не попрощавшись, а также хотел закончить для Вас последнее дело. Поэтому он попросил отсрочку на три дня. И его ранение было штрафом за нарушение приказа.

Клановые междоусобицы – дело нешуточное, если не проявить осторожность, все может рухнуть в одночасье. Опоздаешь на день – рискуешь лишиться власти, и это было очень не просто.

Но Николай предпочел подвергнуться наказанию и опоздать на целых три дня, и все ради нее.

Сдерживая накатившееся на него страдание, Эмир продолжил:

–– Ему назначили тридцать ударов плетью. Его били, пока он не начал плеваться кровью. В итоге исполнитель сжалился над ним, и он получил только двадцать.

Лиза в недоумении посмотрела на окровавленную рубашку в своих руках:

–– Что это была за плеть, что могла нанести такие раны? Всего двадцать ударов, и он уже плевался кровью?

–– Это была необычная плеть, а черная плеть, скрученная из золотого шелка и начиненная шипами. Кровь появляется даже от легкого удара, не говоря уж об ответственно выполняющем свою работу исполнителе, он вообще может несколькими ударами порезать тело на три части. У Николая на спине уже был ожог, поэтому его спина уже мало могла выдержать, поэтому последние пять ударов попали на поясницу…

Переполненный гневом и жалостью, Эмир не смог продолжать говорить дальше.

После его рассказа Лиза почувствовала боль во всем теле, даже не осмеливаясь все это представить. На его спине уже живого места не было, да как он вообще выдержал это наказание?

Неудивительно, что на этот раз случилось несчастье: в таком тяжелом состоянии, не жалея сил, он пошел убивать за нее. Лиза до побеления пальцев сжала окровавленную рубашку, в носу снова защипало. Но в присутствии Эмира она изо всех сдерживала слезы.

Увидев, что она узнала всю правду и, хоть и выглядела огорченной, но так и не пролила ни одной слезинки, парень почувствовал досаду за своего босса. Влюбиться в такую бессердечную женщину – это печально. Но, Эмира это не касалось, к тому же являясь подчиненным, он не имел права осуждать ее. Он вздохнул, и стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, сказал:

–– Вообще-то, я сегодня хотел с Вами попрощаться. Я уезжаю. Николай был моим начальником, а сейчас его не стало, и я поступаю на службу к новому боссу. Боюсь, я больше не вернусь в Казань. Берегите себя, Лизавета Васильевна.

Лиза смотрела на него, ничего не говоря. Эмир опустил грустный взгляд, развернулся и прошел пару шагов к выходу, но снова остановился, чувствуя какую-то недосказанность.

–– Знаете, ни один человек с рождения не разбирается в любви. Раньше Николай думал, что раз Амелия сделала ему добро, то он должен заставить себя полюбить ее. Но на самом деле в этом трехлетнем браке он любил только Вас, возможно сам до конца этого не осознавая. И как бы Амелия не старалась, он к ней так и не прикоснулся. В той ситуации с самолетом был виноват Демид, а Николай ничего не знал. Он потом полмесяца искал Вас в горах, преследуемый Ярославом, а взамен получил от Вас лишь месть, унижения и страдания. Каждый раз, когда Вы были в опасности, он рисковал своей жизнью, чтобы Вас спасти. И никогда не жаловался, если Вы плохо к нему относились и его унижали. Он забыл о своей мужской гордости, и проводил все дни в жалких попытках искупить свою вину перед Вами. Неужели это все…совершенно Вас не трогает?

Слова Эмира словно тысячи иголок безжалостно вонзились в ее сердце. Боль разошлась по всему телу, не оставив не единого уголка, где бы не болело. Лиза до крови закусила губу, сильное чувство стыда и самобичевания целиком затопило ее душу.

–– Пр…Прости, – охрипшим голосом выдавила она одно слово.

Эмир снова вздохнул и со странным чувством во взгляде вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Когда он ушел, Лиза сжала в объятиях окровавленную рубашку и отчаянно в голос зарыдала. Она вдруг вспомнила тот день, когда Николя вернулся с заброшенного склада. Тогда он сидел в машине с неестественно ровной спиной. Оказывается, от боли он просто не мог прислониться к спинке сиденья. А когда он поднимался по лестнице, то шел очень медленно и держался за перила. Конечно же, каждый шаг отзывался сильной болью в его израненной спине. Это бы первый раз, когда он по возвращению домой не начал готовить ужин, сославшись на усталость. Скорее всего, в тот момент его тело просто дошло до самого крайнего предела, который могло выдержать.

Лиза отчаянно била себя в грудь. Каждая падающая на пол слеза была полна горя и сожаления, которые невозможно высказать словами.

Ой, Господи… Если бы не такая невыносимая боль, разве он бы хоть на секунду показал свою слабость? А она даже ни о чем не догадывалась… В тот вечер он, отчаянно нуждаясь в ее теплоте, смело бросился в ее объятия, превозмогая острую боль. А что сделала она? Она не только холодно оттолкнула его, но и наговорила много неприятных вещей…

Эмир верно сказал, Николя никогда не жаловался на ее жестокость по отношению к нему. Он умолял ее, забыв о всякой гордости. «Ну пожалуйста, дай мне тебя обнять, ну один разочек. Прошу тебя, не отталкивай меня», говорил он в тот вечер. Очевидно, он еле дышал от боли, но все же отчаянно хотел ее объятий, не желая выпускать ее из рук.

Почему он не сказал ей о своем тяжелом ранении? Боялся, что она почувствует себя виноватой? Боялся, что она разорвет контракт?

Ну и глупец.

Лиза свернулась в комочек, лежа на кушетке, потрясенная от того, что узнала. Все тело ломило, с головы до ног.

–– Николя, милый…, – беззвучно повторяла она. Ее горло уже не могло испускать звуков, охрипшее от слез.

–– Раньше ты завидовал Дане, когда я так его называла. Теперь я буду называть так только тебя, хорошо? Ты меня слышишь?

***

Лиза провела запертой в спальне Николя целых три дня. Она ничего не ела, не пила и не спала. Джек и ребята стучали в дверь, уговаривая ее выйти, но она не обращала на них внимания.

Даже самый сильный человек не выдержал бы таких мучений. Ребята из охраны волновались за Лизавету, но не могли ничего с ней поделать, и им пришлось вызвать Виктора.

Когда он приехал, то выбил ногой дверь комнаты на втором этаже и зашел. Но в комнате было пусто, а из ванной слышался звук капающей воды.

Виктор зашел в ванную и включил свет. Повсюду хаотично валялись пустые бутылки из-под крепких алкогольных напитков.

И когда она успела опустошить весь бар? И почему Джек с парнями не в курсе?

В конце концов взгляд Виктора остановился на хрупкой женской фигурке. Лиза сидела в душе, прислонившись к стене. На ней все еще было одето черное платье со дня похорон. Девушка была насквозь мокрой, а глаза сильно опухшими, очевидно, от продолжительных рыданий. Ее личико было красным, но выглядело изможденным.

Как она могла так напиться? Он прекрасно знал, что сестра не так-то легко поддавалась воздействию алкоголя. От жалости у мужчины защипало в глазах. Он подошел и поднял ее с пола, обнаружив, что она вся горела. У нее был жар.

–– Лизонька? Милая!

Он легонько похлопал ее по щекам, собираясь занести в спальню. Лиза проснулась, и, обнаружив себя в чьих-то крепких объятиях, она инстинктивно схватила Витю за рукав. Затем сквозь туман в глазах посмотрела на знакомое лицо.

–– Коля? Это ты? Ты не умер, да? Ты опять меня обманул?

Сердце Вити екнуло от сочувствия.

–– Лиза, это не Коля. Это я, Витя, твой брат.

Не Коля?

Она потерла глаза, вернув зрению ясность. Наконец, разглядев Витино лицо, она снова громко расплакалась.

–– Витя! Он умер! Он умер из-за меня… Он был уже тяжело ранен, но все равно пожертвовал жизнью ради меня. А я еще и постоянно отталкивала и оскорбляла его! Это я во всем виновата! Я его загубила. Витя, что мне теперь делать! Как вернуть его…