Роман После развода я разбогатела глава Глава 127

Елизавета слушала низкое рычание внутри, и ее ладони сжимались все сильнее и сильнее. Но когда она посмотрела на Джека, ее лицо все еще было настолько холодным, что на нем не было никакой температуры:

— Ты думаешь, что я зашла слишком далеко?

Джек опустился на колени:

— Я не это имел в виду, госпожа вчера вечером получила наркотик, и то, что она хочет вернуть эти страдания сегодня, естественно, но я знаю, что госпожа не хочет, чтобы господин Ларионов умер.

Услышав его слова, Лиза почувствовала себя лучше. Она задумалась на мгновение и посмотрела на Винса:

— Иди на усадьбу и приведи Евгению сюда, действуй быстро.

— Да, госпожа. – Винс быстро отправился в путь.

Остальные все еще прислушивались у двери в подвал, низкое рычание и борьба становились все сильнее и сильнее, он был на грани отчаяния. Даже несколько высоких и крупных телохранителей с трудом могли его слушать, и для них это даже казалось жестокой пыткой для ушей.

Спустя еще десять минут Елизавета наконец заговорила.

— Откройте дверь, а затем пойдите и смешайте ведро воды со льдом в холодильнике и принесите сюда, чтобы помочь ему избавиться от жара.

Телохранители сначала замерли, затем послушно выполнили указание госпожи и пошли за льдом и ведром воды для смешивания.

Раздался скрип. Дверь в подвал открылась, и внутрь проникло немного света, света, который вытянул тень Николая прямо посередине в длинную, узкую линию.

Мужчина просто лежал, свернувшись калачиком на полу, как ребенок в материнской утробе. Пол под ним был мокрым от пота, а его влажные от пота волосы свисали на лоб, как у большой, беспомощной, жалкой собаки после ранения. В течение этого часа все его тело боролось до изнеможения, и он все еще не мог перестать яростно дрожать, а его лицо было пугающе красным.

Почувствовав на веках резкий свет, мужчина с трудом поднял глаза. В полумраке на фоне света он увидел стройную, знакомую фигуру. Едва подумав, он потянулся к фигурке дрожащими руками с тоскующими глазами и сказал глухим голосом:

— Елизавета… мне, мне так… плохо…

Вчера ночью ей было так плохо из-за наркотика, ему и самому было мучительно на это смотреть. Сегодня он ей это возместил, не стало ли ей легче от этого на душе? Не погасит ли это отвращение, которое она испытывает к нему в своем сердце?

Его руки сильно дрожали, но он все равно упрямо пытался дотронуться до фигуры, которая казалась настолько близкой, будто он может протянуть руку и коснуться ее. Но и казалась далекой, как расстояние между ними, которое было барьером, который никогда нельзя было преодолеть.

Из-за того, что Коля находился против света, он не мог разглядеть выражение лица Лизы, но он мог чувствовать холод от ее тела. Холод был настолько сильным, что заставил его сердце заколотиться в сотни раз сильнее, чем когда подействовал наркотик.

Девушка просто молча наблюдала за ним, издалека, совсем не двигаясь. Заметив, что Николай не сводил с нее глаз с того момента, как он их открыл, ее глаза слегка дрогнули, но она ничего не сказала.

А Коля все еще ждал, ждал хоть одного слова от нее с оттенком жалости. Но то, чего он дождаться, было душем из воды, смешанной со льдом от Марка. Его горячее тело совсем не могло выдержать такой резкий перепад температуры, и когда на него вылили ведро ледяной воды, пробирающий до костей, он задрожал еще сильнее, его зубы застучали от холода, а неконтролируемое сознание становились туманным.

— Марк, кто сказал тебе вылить это ему прямо на голову?!

Лиза крепко ухватилась за ручку стула.

— А? Разве... разве это не то, о чем изначально распорядилась госпожа?

Марк так растерялся от ее свирепости, что его рука дрогнула, и оставшаяся меньше половины ведра воды случайно вылилась на Николая. От сильного удара воды Николай задохнулся и сильно закашлялся. Душераздирающий кашель эхом разнесся по подвалу, как будто он вот-вот выкашляет легкие, звучало пугающе.

Лиза уже готова была умереть от злости из-за такой медвежьей услуги Марка и уже собиралась встать, чтобы проверить, как там Коля, как вдруг сзади раздался женский крик.

— Ах! Коля! Мой Коленька! – Услышав этот голос, рука девушки, сжимавшая подлокотник, расслабилась. Она снова уселась на стул, и ее лицо вернулось к своей обычной надменности.

Евгения все еще была в гипсе и лежала в частной палате усадьбы. Когда Винс вошел к ней, ее лицо было настолько дурным, что Евгения с первого взгляда поняла, что ничем хорошим это не закончится, она ни в какую не хотела приходить. В конце концов, Винс притащил ее.

Как только женщина увидела своего сына в подвале, замученного и умирающего, Евгения даже не удосужилась притвориться хромой, она побежала так быстро, как только могла, топая ногой в гипсе по земле. Она бросилась к Коле, в панике ощущая, как тело ее сына было холодным и лишенным всякого тепла, а его тело ужасно дрожало, женщина потеряла голову.

— Где доктор? Скорее вызовите врача! Мой сын умирает! Он не может умереть, он не может умереть! – Будучи высокомерной большую часть жизни, Евгения все же впервые громко плакала перед Елизаветой, пренебрегая имиджу:

— Елизавета, я прошу тебя! Спаси его, он не сделал ничего плохого, почему ты так поступаешь с ним? Говорят, что, однажды став супругами, нужно быть нежными и заботливыми друг к другу, зачем тебе быть такой жестокой?

— Однажды став супругами, нужно быть нежными и заботливыми друг к другу? – Девушка усмехнулась: — За все те годы, когда я была в семье Ларионовых, я не почувствовала ни капли добра. А еще говорят, что невестка – наполовину как дочь, но ты не только не относилась ко мне как к дочери, ты даже говорила, что я хуже, чем твоя домашняя собака, а теперь, когда ты видишь, как твоего самого дорогого сыночка мучает женщина, которую ты презираешь больше всех, что ты чувствуешь?

Евгения замерла на две секунды и вдруг закричала в отчаянии.

— Мне плохо! Так плохо, что в сердце щемит, это я во всем виновата, это я была безжалостна к тебе, но мой сын не виноват, пожалуйста, спаси его! Пожалуйста, Елизавета!

Девушка вздохнула в знак того, что ничего не могла сделать:

— Я не могу его спасти, только ты можешь его спасти.

Евгения перестала плакать и замерла на несколько секунд:

— Что это значит?

— Николай оказался там, где он сейчас, потому что он использовал то, что ты ему дала, и положил это в мой кофе, а ты... – Не дожидаясь, пока она закончит, женщина запаниковала и закричала:

— Нет! Это не имеет к нему никакого отношения! Когда я ему предложила это, он отказался, это я незаметно подсунула это ему! Это не имеет к нему никакого отношения, он не знает! Правда!

— О? Вот оно как? – Елизавета встала, подошла к ногам Евгении, посмотрела на нее снисходительным взглядом и спросила: — А кто дал тебе наркотик? Кто помог тебе придумать способ притвориться больной?

Женщина была ошеломлена и не ответила. Лиза рассмеялась:

— С твоим интеллектом самое большее, что ты можешь придумать – отказываться от совершенного факта. Человек, который, подтолкнул тебя сделать столько вещей, будет после наблюдать со стороны и смотреть, кто выиграет, тебя использовали, а ты и не догадываешься, какая же глупая.

Это был первый раз, когда Евгению так упрекали, но в этот раз она чувствовала, что Елизавета была права.

— Да, меня действительно использовали! Этот старик Юрий сказал, что если сделать так, Коля снова будет вместе с тобой, и семья Ларионовых вернется в прежнее русло... Я не должна была верить в его бредни!

Ларионов Юрий. Это действительно был тот хитрец. В его возрасте он все еще использует эти грязные приемы, какой же бесстыжий.

Евгения все еще плакала, обнимая сына:

— Хнык-хнык, Лиза, холод в его теле крепчает, пожалуйста, спаси его! Он – моя душа, с ним ничего не должно случиться!