Роман После расставания. Вернуть любовь глава Глава 31

***

– Пойдем купаться? – спросил Глеб, заглядывая в ванную.

– Глеб! – возмутилась я, хватая полотенце и прикрываясь. – Тебя стучаться не учили?!

– А тебя не учили закрываться? – приподнял он нахально бровь, и не думая выходить. – Да и что я там не видел? – ухмыльнулся он, делая шаг в мою сторону.

– Очень смешно! Выходи! – потребовала я. Я только что приняла душ, решив освежиться, и как раз пыталась натянуть купальник, когда этот нахал так беспардонно вошел.

– Еще чего! Раз уж я тут, не упущу возможность намазать тебя солнцезащитным кремом, – подходя ко мне вплотную и разворачивая к себе спиной, прошептал он.

– Глеб… – попыталась я возразить.

– Тш-ш… Ты же не хочешь обгореть? – шепнул он мне на ухо, наклоняясь. Замерев, я стала ждать его дальнейших действий, ненавидя себя за слабость, но и не в силах устоять перед его близостью.

Мужчина же, дотянувшись до полки, взял с нее солнцезащитный крем и, открыв тюбик, выдавил себе на ладонь щедрую порцию.

– Разве мы не собирались отдохнуть с дороги? – пытаясь отвлечься от его рук и пальцев, прошедшихся по моей оголенной спине, прохрипела я.

– Собирались, но я подумал, что отдохнуть мы еще успеем. Перекусим и окунемся, пока солнце не так печет, – объяснил он, переходя на мои плечи и спускаясь по рукам аж до самых запястий.

– Только спину… – начала возражать я, чувствуя, как слабею от его приятных поглаживаний, втиравших крем.

– Почему ты такая напряженная? Это же просто крем, – прекрасно осознавая, как действует на меня, прошептал он, вновь наклоняясь ко мне.

– Глеб, пожалуйста… – взмолилась я, не имея сил к сопротивлению. В глубине души я не хотела, чтобы он отступал. Мне хотелось, чтобы он сломил мое сопротивление…

– Пожалуйста что? – спросил он, всё так же продолжая свою пытку.

– Прекрати меня дразнить, – повела я плечами.

– Ничего не могу с собой поделать, ты…

– Ребята, вы идете? – неожиданно раздался голос Ксюши, заставив нас отскочить друг от друга. – Стол накрыт.

– Сейчас, Ксюш! – словно очнувшись, крикнула я, разворачиваясь и начиная толкать Глеба в сторону выхода из ванной. Это надо же было так разомлеть! Чертов искуситель, совсем мозгов меня лишил! – Ну иди же, Глеб! Мне нужно одеться! – продолжала подталкивать я упирающегося мужчину.

– Хорошо, но мы не закончили! – обещающе прошептал он, разворачиваясь и наконец оставляя меня одну.

Кажется, я всё же переоценила свои возможности, соглашаясь на эту авантюру.

– Тише, моя хорошая, тише, – укачивала я ревущую дочь. На вторую неделю нашего пребывания на острове у малышки начал резаться зубик, и она уже полночи не могла успокоиться и заснуть. Мазь, которой я мазала ей десну, срабатывала совсем ненадолго.

– Дай ее мне, – в который раз потребовал Глеб, но, если раньше тон его был просящим, сейчас в нем звучала бескомпромиссная настойчивость.

Тяжко вздохнув, я послушно передала ему рыдающую Васю, чувствуя, как отваливаются мои руки.

– Всё хорошо, – прижал он ее к себе, наклоняясь и целуя в лобик.

Мы сегодня конкретно поцапались с Глебом, и мне было неуютно находиться рядом после этого. В пылу злости я чуть было не сказала ему правду о наших отношениях, но в последний момент всё же нашла в себе силы сдержаться.

Его настойчивость и моя собственная слабость перед ним привели к взрыву, после которого он ушел спать в другую комнату, но плач дочери привел его обратно в спальню. Хорошо, что детская и комната Османа с Ксюшей находились в другой части дома, и плач Васи их не побеспокоил.

Глеб раскачивал дочку, крепко прижимая к себе, отчего она ненадолго замолчала, лишь время от времени жалобно хныкая. Еще и температура поднялась, из-за чего она была более беспокойной, чем обычно.

– Пойду принесу бутылочку, – прошептала я в надежде, что она хоть немного поест и успокоится.

Глеб лишь кивнул, продолжая укачивать ее. Я прекрасно понимала его состояние, он был обижен и зол. Не понимал моего отношения и сходил от этого с ума. Но он всё так же молчал о своей жене. Расскажи он мне всё сам, я, возможно, смогла бы дать ему шанс, но его молчание снова возвращало нас в исходную точку.

Ничего не изменилось: ни Глеб, ни его отношение ко мне. Потеря памяти не сделала из него другого человека.

Да, он хорошо относился к дочери, был обходителен и нежен со мной, но, когда я оставалась одна, без его пагубного влияния, мой здравый смысл возвращался в полной мере, и я начинала корить себя за слабоволие. Мне нужно было набраться храбрости и принять решение. Объективно говоря, Глеб был в порядке. Его рана зажила, и общее состояние было стабильным. Так что я могла без опасения рассказать ему всё о его потери памяти и о наших отношениях. Рассказать о шантаже его бабушки и, расставив все точки над «i», потребовать свободы от него и его сумасшедшей бабули. Это было бы правильно. Но… Всегда было это чертово но, которое из раза в раз останавливало меня. Нужно было просто смириться с тем, что я слабая и безвольная женщина…

– Держи, – протянула я Глебу бутылочку, вернувшись в спальню.

Глеб, забрав ее, осторожно приложил к губам дочки. Малышка жалобно всхлипнула, но бутылочку взяла, принявшись вяло высасывать смесь.

– Молодец… – прошептал нежно Глеб, в очередной раз удивляя меня своей заботой. Я всё время думала о том, почему до потери памяти он не был таким с Васей. – Кажется, задремала.

– Давай положим ее на кровать… – встрепенулась я.

– Боюсь, она забеспокоится, – с сомнением протянул он. – Ты ложись, а я посижу. Только положи мне подушки у изголовья, – попросил он, всё еще ведя себя отстраненно.

– Хорошо, – взяв пару подушек, скинутых перед сном, я сложила их так, чтобы ему было удобнее, и легла, наблюдая за тем, как он с дочкой на руках устраивается рядом.

О том, чтобы заснуть, и речи не шло, но лечь мне было необходимо. Спина ужасно ныла, ведь дочка за время пребывания на острове прилично набрала и весила немало, а я проходила с ней на руках по несколько часов, пытаясь успокоить.

– Неужели так будет каждый раз, когда будет резаться зубик? – неожиданно подал голос Глеб, вырывая меня из моих мыслей.

– Не знаю. В первый раз было значительно легче. Возможно, этот станет исключением? Кто знает, – вздохнула я, переворачиваясь на спину, но всё так же наблюдая за ним с дочкой. Они представляли собой просто завораживающую картину.

– Я не люблю ссориться с тобой, – после недолгого молчания прошептал Глеб, встречаясь со мной взглядом напряженных глаз.

Я промолчала, тяжело вздохнув и прикрыв глаза. У меня не было для него слов. Эта поездка, так напоминающая картинку идеальной жизни… идеальной семьи, запутала всё еще больше. Я думала, она поможет мне окончательно принять решение, что вдали от давления его бабки всё изменится, но ничего не менялось. Я всё так же злилась и хотела его. Хотела себе, без жены, к которой он всё еще был привязан и о которой я всё еще ничего не знала, а спросить была не в состоянии, боясь услышать то, к чему была не готова.

– Ты за что-то злишься на меня, но не говоришь? – словно прочтя мои мысли, вновь заговорил Глеб.

– Сейчас не лучшее время обсуждать это. Вася может проснуться от звуков наших голосов. Давай насладимся последними днями отдыха и отложим серьезные разговоры до прилета домой? Дай нам просто насладиться отдыхом, Глеб, – взмолилась я.

– Хорошо, Маруся. Но по приезде мы выложим все карты на стол. Я устал от этих недоговоренностей.

– Как и я, Глеб, – едва слышно прошептала я в ответ, прикрывая глаза и делая вид, что сплю. Правда, впоследствии и сама не заметила, как и впрямь уплыла в мир снов.

Проснувшись как от толчка, я подскочила на месте и с удивлением обнаружила, что уже утро, а дочь спит, так и не проснувшись больше. По крайней мере, я не слышала, чтобы она плакала. Еще и спала сверху на Глебе, обняв его своими пухлыми ручками.

Я подползла ближе и, приподнявшись на локте, как зачарованная стала наблюдать за этой умилительной картиной, которая воплотила мои самые желанные мечты. Глеб с нашей дочерью.

Не удержавшись, я провела кончиками пальцев по его щеке, думая о том, как можно так сильно кого-то любить и ненавидеть. После рождения дочери я направила всю свою любовь к Глебу на дочь и искренне считала, что переборола чувства к этому мужчине. Но какой же глупой я была.

Жаль, что придется всю жизнь расплачиваться за эту глупость и любовь не к тому мужчине…

– Доброе утро, – прервал мои размышления сонный и хриплый со сна голос. – Я хотел бы просыпаться так каждый день, – хватая мои пальчики, застывшие на его колючем из-за пробившейся щетины подбородке и поднося их к губам, прошептал он.

И ведь не врет, скотина! Нельзя так врать! Нельзя смотреть таким взглядом, ничего не чувствуя!

Прикрыв глаза, я глубоко вздохнула, напомнив себе, что нельзя бить его в то время, как дочь лежит у него на груди. Хотя в голове то и дело проигрывался сценарий, по которому я как следует даю ему оплеуху, требуя ответов на свои вопросы.

– Она так и проспала на тебе не просыпаясь? – пытаясь изгнать из головы ненужные кадры мордобоя, спросила я.

– Сам удивлен, но да, – улыбнулся он, приглаживая взъерошенные волосики дочери. – Правда, когда ей захотелось сменить позу, она немного повозмущалась, но, улегшись на меня сверху, успокоилась и продолжила спать, – усмехнулся он, видимо позабавленный этим ночным эпизодом.

– Давай переложим ее на постель, у тебя наверняка всё затекло, – предложила я, сосредотачиваясь на дочери.

– А если проснется? – с опаской спросил Глеб.

– Вообще-то, уже пора, – взглянув на часы и с удивлением обнаружив, что почти двенадцать дня, ответила я. Хотя, учитывая, что мы все полночи не спали…

– Я ужасно голодный. Теперь понятно почему, – усмехнулся Глеб, проследив за моим взглядом на часы.

– Я быстро сбегаю в ванную и спущусь на разведку, – вставая с кровати и стягивая распущенные волосы в хвост, сказала я. – А ты клади ее на кровать, если проснется, будем кормить. Ей тоже давно пора есть.

Освежившись и натянув свободную тунику длиной до середины бедра, я прошлась по светлым длинным прядям расческой и вновь стянула их в высокий хвост на макушке. Мысль подстричься в очередной раз пришла мне в голову, но я быстро отогнала ее, зная наверняка, что потом пожалею об этом. Волосы были моей гордостью, и, какие бы хлопоты они мне ни доставляли, я их любила. И Глеб любил…

– Мусь, ты скоро? Вася проснулась и хочет есть, – раздался стук в дверь ванной, прервав очередные мои размышления. Что-то много их стало в последнее время, и все каким-то образом шли в не нужную мне сторону.

– Иду, – откликнулась я, радуясь, что дочь не плачет, а значит, зубик уже не болит.

В последний раз оценив свой внешний вид в зеркале, я открыла дверь, за которой стоял Глеб с малышкой на руках, и забрала ее у него.

– Привет, моя хорошая, – проворковала я, тут же прижимая к себе сладкую после сна дочурку. – Соскучилась по маме?

– Я-я-я! – тут же довольно залепетала дочка, ластясь ко мне.

– Пойдем покормим тебя, моя радость, – приговаривала я, беря бутылочку с прикроватной тумбы, куда Глеб положил ее ночью, и направляясь на кухню.

В доме стояла полная тишина, из чего я сделала выводы о том, что все отправились на пляж, не дожидаясь нашего пробуждения. На кухне было чисто, и только вымытая посуда давала понять, что Ксюша позаботилась о завтраке, который мы благополучно проспали.

Готовили мы сами, так как отказались от услуг повара. У нас была приходящая горничная и няня, которая присматривала за детьми, давая нам отдохнуть и поплавать взрослой компанией. Всё же сложно насладиться купанием, когда нужно присматривать за тремя сорванцами и маленькой куколкой.

– Для моей малышки каша, а для мамы с папой омлет, – приговаривала я, кладя дочку в переносную люльку и давая ей бутылочку. Я вообще много разговаривала с дочерью, вычитав, что таким образом дети могут быстрее начать говорить. Не, знаю правда это или нет, но я любила говорить с ней, ожидая однажды услышать в ответ осмысленное слово.