Роман После расставания. Вернуть любовь глава Глава 28

Маруся

– Мусь… – обняли меня сзади теплые руки, а твердое тело блокировало мне выход, зажав между собой и раковиной.

Мы готовились к ужину, и, пока я отстирывала со своей футболки то, что срыгнула дочь, Глеб должен был присматривать за Васей.

– Глеб! Вася… – тут же начала паниковать я. После произошедшего с шерстью я боялась оставлять ее без присмотра. Меня до сих пор потряхивало лишь от одной мысли…

– Спит, – прошептал он, нежно целуя меня в шею. – Почему ты меня избегаешь? Мы были в ссоре до моего падения? Я что-то сделал? – разворачивая меня к себе, завалил он вопросами.

– Нет, просто… – замялась я, не зная, как объяснить свою отстраненность. Ведь я избегала его близости как могла, остро реагируя даже на простое желание поцеловать. – Врач тебе запретил. Никаких нагрузок. Помнишь? – выкрутилась я.

– Только из-за этого? – просканировал он меня внимательным взглядом. – У нас ведь всё хорошо?

– Всё отлично, Глеб, – соврала я в очередной раз. – Перестань слишком много думать.

– Прости, просто меня не покидает ощущение, что ты вот-вот растаешь… – порывисто обнял он меня, крепко сжимая в своих руках. – Мне было так плохо без тебя… И кажется, что всё это всего лишь сон. Ты и дочка…

– Всё пройдет, Глеб. Я здесь, – запустила я аккуратно пальчики в его шевелюру, боясь задеть шишку. – Хватит волноваться.

– Не буду, только не исчезай… – умоляюще шепнул он мне, заставляя мое сердце сжаться от боли.

Этот разговор еще долго прокручивался в моей голове. Вина наравне со злостью не давали мне покоя. Хотелось кричать и топать ногами от несправедливости этой жизни. Вот за что мне это испытание? Сначала прогулка, теперь это… Мы два часа провели, играя в снежки и лепя снеговика, о котором я когда-то так мечтала. Идеальная картинка идеальной семьи. Но мы никогда не были и не станем семьей! Нельзя забывать о том, что он женат, а у его сына есть настоящая мать, где бы она ни была!

***

– Ты не зашла ко мне, – покончив с приветствием, перешел сразу в наступление Глеб, стоило нам сесть за стол. Это был первый ужин в их огромной столовой. Обычно мы с Глебом ели в спальне, но сегодня он настоял на том, чтобы спуститься.

– Не хотела беспокоить тебя. Врач рекомендовал полный покой, а ты имеешь удивительную способность терять его, стоит мне появиться в поле твоего зрения, – спокойно сказала она, зачерпнув ложкой суп и отправив его в рот. Ее самообладанию можно было только позавидовать.

– Не терял бы, веди ты себя… – начал, заводясь, Глеб.

– Вот про что я и говорила, внук. Не кажется ли тебе, что ужин не лучшее время, чтобы спорить? Давайте спокойно поедим, а потом мы с тобой пойдем в кабинет…

– Последнее слово не всегда должно быть за тобой! – отчего-то вспыхнул Глеб. Видимо, его отношения с бабушкой были еще более напряженными, чем я думала.

– Глеб, – накрыла я его руку своей, надеясь, что это успокоит его. – Пожалуйста, тебе нельзя нервничать. Не заводись без причины, твоя бабушка ужасно переживала за тебя, и уверена, она не хотела тебя задеть, – шепнула я.

– Прости, малыш, не знаю, что со мной, – тряхнул головой Глеб, слава богу, не думая возражать. – Давай есть, я просто умираю от голода!

Я лишь кивнула, с удивлением заметив, как сильно задели слова внука Снежную королеву, как я про себя прозвала Елену Эдуардовну. Старая женщина как могла пыталась скрыть свою реакцию, но я всё же заметила тень боли, скользнувшую по ее лицу. Именно поэтому я попыталась сгладить ситуацию. Какой бы она ни была, я не могла остаться равнодушной к чужой боли. Ведь плохое рано или поздно обязательно возвращается к нам.

Глеб

После ужина я не дал бабушке отвертеться и повел ее в кабинет, где она любила проводить время за своими любимыми книгами.

– Почему я всё еще женат? – потребовал я ответа, стоило за нами закрыться двери.

Бабушка не спешила отвечать, пройдя к дивану и садясь на него. Эта небрежная неспешность просто до чертиков меня бесила.

– Ты спрашиваешь у меня? – раздражая ответом в своей излюбленной манере, приподняла она брови.

– Кого еще мне спросить?! Разве не ты подобно кукловоду управляешь моей жизнью?! Какой новый рычаг давления ты нашла, чтобы заставить меня…

– Заставить? – прервала она мою пламенную речь.

– А как еще это назвать?! Я прекрасно помню, что начал подготовку к бракоразводному процессу! Но, судя по словам адвоката, которому я сегодня звонил, бумаги не пошли в ход! – выложил я все карты на стол. Меня ужасно злило то, что я не был в курсе собственной жизни и мне приходилось выведывать всё у других.

– Ты не в том состоянии, чтобы это обсуждать, – беся своей невозмутимостью, проговорила она.

– Я в прекрасном состоянии! Не нужно заговаривать мне зубы! Просто ответь на мой вопрос: почему я, черт возьми, до сих пор женат на Лене?

Я и так был зол, а ее игра в молчанку лишь подливала масла в огонь.

– Ей стало лучше, – огорошила она меня новостью.

– В каком смысле лучше? – прохрипел я, рухнув в стоящее позади меня кресло.

– Показатели улучшились, и врачи уже не столь категоричны. Несколько дней назад она пошевелила пальцами… – чуть ли не со слезами на глазах рассказывала бабушка. – Если бы ты с ней развелся, то не смог бы принимать решения по поводу ее здоровья…

– Ты не смогла бы принимать решения! Черт!.. – от души ругнулся я.

– Ты что, не рад?! Предпочел бы отключить ее?! – тут же начала всхлипывать она.

Господи! Ну за что мне это?! Это чертово проклятье!

– Не говори глупостей! Я буду только рад, если Лена придет в себя и мне больше не придется тащить на себе никому не нужные отношения! Я устал быть связанным долгом! Устал каждый раз поддаваться на твой эмоциональный шантаж!

– Это всё из-за этой девчонки! До встречи с ней ты не был таким! – села она на своего любимого конька.

– Не смей трогать Марусю! Я сто раз тебе говорил…

– Ну чего ей не хватает?! Таким, как она, только мечтать о мужчине с твоим достатком! Если бы не ты, жила бы с каким-нибудь алкашом, который бы поколачивал ее! Жила бы с тобой и радовалась, что ухватила…

– Достаточно! Я просил тебя не говорить подобного о Мусе! И я завтра же начинаю оформление развода. Я больше не намерен слушаться тебя. У меня дочь, любимая женщина. И я хочу быть с ними на законных основаниях! Уже то, что Муся в этом доме, готова терпеть всё…

– И что же она терпит?! Живет себе припеваючи, при всех удобствах! О таком только мечтать можно! – не сдавалась упрямая бабка.

– Господи! Да хватит об этих чертовых деньгах! Сколько можно, бабушка?! Неужели для тебя всё измеряется ими?! Почему ты такая?! – чувствуя, как закружилась голова, воскликнул я. – Ты просто… – не смог договорить я от охватившей меня слабости.

– Глебушка! Что с тобой?!

Не понимая, почему вдруг забеспокоилась бабушка и начала суетиться вокруг меня, я попытался встать, но вновь почувствовал головокружение.

– Валентин! – побежав к двери, закричала бабушка. – Сейчас, мой хороший, сейчас! – причитала она, вернувшись ко мне обратно и помогая улечься на диван. Она прижала что-то к моему носу, говоря что-то, что доносилось словно сквозь дымку и оставалось непонятым моим мозгом.

– Что произошло?! – услышал я восклицание Маруси. – Господи, Глеб, у тебя кровь! Не двигайся! – когда я попытался встать, прижала она меня за плечи к дивану.

– Я… в порядке… – ненавидя себя за слабость, попытался я сказать.

– Вижу я, в каком ты в порядке! Тсс… Не разговаривай, мой хороший. Врач сейчас приедет. – Она сменила, как оказалось, платок у моего носа. – Что вы ему сказали?! – зло кинула она в сторону бабушки, и та, к моему глубочайшему удивлению, промолчала, лишь виновато заламывая руки.

– Бабушка, не волнуйся, я в порядке, – глубоко вздохнул я, чувствуя, что голова потихоньку перестает кружиться. – Не надо врача.

– Вот еще! Ты после тяжелой травмы! Теперь еще и кровь носом пошла! – не стала слушать меня Муся, придерживая у носа платок и нежно поглаживая меня по голове. Она всегда так делала, когда я болел.

– Прости меня, Глебушка, я не хотела… – раздался очередной всхлип бабули, которая никогда не выдавала своих истинных чувств. Неужели настолько изменилась? Как такое возможно? Разве за год так меняются? И если бабушка настолько изменилась, что же изменилось еще?

– Зачем нужно было так нервничать?! – корила меня Муся после отъезда врача, от которого я тоже получил нагоняй. – Я ведь столько раз просила тебя не нервничать! Беречь себя!

Она была такая забавная, когда злилась, а я наблюдал за ней. Муся суетилась вокруг меня, поправляя подушки и укрывая меня одеялом. А малышка лежала под боком, что-то лепеча на своем тарабарском. Дочка то и дело поглядывала на меня своими зелеными глазищами, растягивая рот в улыбке.

– Лапушка, – нежно протянул я, дотрагиваясь указательным пальцем до маленького носика. До сих пор не могу поверить, что она моя. Моя дочь. Такая красивая, ладная, родная…

– Глеб! Я с тобой говорю! Не отвлекайся! – смешно потребовала Маруся, напыжившись.

– Я тебя слушаю, Мусь. Но с бабушкой иначе невозможно. Я же не ожидал, что так выйдет, – попытался я уговорить ее не сердиться. – Прости меня.

– «Прости меня», – передразнила она. – Ты же взрослый человек, Глеб! Вот зачем вести себя так?! Думаешь, мы с врачом просто так всё это говорили и держали тебя в покое? Что ты мне обещал, когда врач соглашался тебя выписывать?! – не думала она успокаиваться.

– Мусь… – нежно протянул я, надеясь, что она оттает и не будет больше ругаться, но куда там. Моя воительница только начала.

– Что Муся? Вот что?! – бушевала она. – Ты хоть представляешь, как ты меня напугал?! Понимаешь, сколько крови…

– Эй! Иди сюда, – привстав, притянул я ее к себе, прижимая сквозь сопротивление к боку.

– Всё хорошо. Я в полном… Ну ладно, может, и не в полном, но в относительном порядке, – видя готовые сорваться с ее языка возражения, исправился я. – Хватит об этом думать. Я обещаю, что не заговорю с бабушкой, пока полностью не поправлюсь, если это тебя успокоит.

Муся лишь запыхтела, но не стала вырываться, что вселило в меня надежду. Не могла моя девочка подолгу злиться.

– Два дня полного покоя. Понял? – буквально через минуту бескомпромиссно оповестила она меня. – Чтоб лежал как бревно!

– Оу-у, быть бревном мне бы не хотелось, – прошептал я с намеком, поглаживая ее по плечу.

– Будь добр им побыть! С меня хватит потрясений! – стукнула она меня несильно, на что дочь полностью отзеркалила ее, хлопая меня своей пухлой ладошкой и смотря с хитринкой.

– Ой! Больно! Это разве хорошо – бить больного?! – театрально потер я бок, забавляясь реакцией дочери. Малышка сначала застыла, а потом, позабавленная, тихонько захихикала.

– Ругать его нужно, а не хихикать, хулиганка! – зарычала Муся, ловко перелезая через меня и хватая дочь.

– Я-я-я-а-а-а! – запротестовала тут же мелкая, но Муся была непреклонна, с притворным рычанием поднимая ее на вытянутых руках.

– Хулиганкой растешь, да? Р-р-р! – куснула она ее за живот, отчего Василиса неудержимо захохотала, дрыгая конечностями. Слава богу, дочка отвлекла на себя всё внимание Маруси, тем самым спасая меня от дальнейших нотаций.

– Мусь, а бабушка… Она какая-то другая, – не зная, с кем еще поделиться, начал я говорить о не дающем мне покоя вопросе.

– Другая? – опуская дочь к себе на грудь и поглаживая по спинке, переспросила она.

– Ну да. Она так остро отреагировала на произошедшее, чуть ли не плакала. Обычно она куда более сдержанна. И, честно говоря, я не думал, что она так переживает обо мне, – проговорил я.

– Ты ее внук. О ком ей переживать, если не о тебе? – в недоумении спросила Маруся.

Я мог понять ее реакцию, ведь любой нормальный человек подумал бы так же. Только вот моя бабушка ни о ком не волновалась кроме своей любимой крестницы, которую даже назвали в ее честь. Когда Лена попала в ту злосчастную аварию, бабушка только и делала, что обвиняла меня и проводила все дни напролет в больнице. Она отказывалась верить моим словам, всегда оставаясь ей верной и считая непогрешимой.

Лена в представлении бабушки была ангелом во плоти, неспособной ни на один плохой поступок. Хотя и водились за ней грешки, о которых бабушка даже не подозревала. Раньше мне было обидно, но со временем я научился игнорировать это, ведь ничего изменить всё равно не в силах.

– …она ужасно перепугалась после твоего падения, – продолжала меж тем Маруся.

– Мусь, а ты ездила к родителям? – задал я пришедший внезапно в голову вопрос.

Она тут же напряглась, как всегда бывало, когда заходила речь о ее семье. Это была больная тема, но я хотел знать, нашла ли она в себе силы простить их.

– Нет. И не собираюсь, – жестко ответила Маруся, прикрывая глаза и целуя дочку в макушку. – Сейчас, когда я сама стала матерью, я еще больше зла, Глеб. Я готова умереть ради благополучия дочери, а им было наплевать! Уверена, они и не помнят о том, что я когда-то была у них.

Я прекрасно понимал ее. Но я также знал, что она хотела бы всё исправить, хотела бы их любви… Как и я в свое время хотел любви бабушки, которую она дарила Лене. Я ведь мог послать Лену с ее беременностью и не жениться на ней. Но очередное желание пойти на поводу у бабушки и добиться ее одобрения сыграли со мной злую шутку. Так что я не понаслышке знал, что такое глупые надежды.

– Прости, я не должен был бередить твою рану. Просто я ничего не помню, и это меня убивает, – прошептал я, двигаясь к ним с дочкой, закидывая руку Мусе за плечо и прижимаясь к ней. – Но я рад, что мы вместе. И рад, что у нас есть дочка, – накрыл я спинку Василисы поверх руки своей женщины. Моя. Маруся снова моя! Мне удалось вернуть ее, и это главное. А остальные вопросы мы как-нибудь решим. Ведь память рано или поздно обязательно ко мне вернется.