Роман Отец моего парня глава Глава 26

— Я тебя сейчас, может, очень сильно удивлю, малыш, — качнул он головой, наклоняясь ко мне так близко, что дыханием заставил волосы на голове шевелиться, — но я ЕДИНСТВЕННЫЙ, кого это должно касаться!

— Чего это вдруг? — фыркнула, хмуро глядя под ноги.

Еще с детства у меня выработался рефлекс: когда приказывают – делай наоборот. Я выросла, а привычки остались прежними. И хоть одна часть меня шептала, что надо все было рассказать мужчине сразу, а другая не хотела этого делать. Ведь неделя вдалеке могла отдалить нас с Димой. Глядишь, и влюблённость пройдет. Если повезет, совсем его забуду… Возможно, так только на пользу обоим пойдет?

— «ЧЕГО ЭТО ВДРУГ?!» — передразнивая меня, зарычал мужчина. — Еб твою мать, блядь, Маша! — тяжело дыша, он с размаху долбанул кулаком по рулю, и я вздрогнула, подняв на него взгляд. Мужчина был не просто в бешенстве, он был еще в полной растерянности, от которой щемило сердце. Каждое его последующее слово заставляло меня трястись все больше и больше, потому исходило откуда-то из самой его души: — Потому что ты нужна мне! Потому что я не могу без тебя! Потому что переживаю за тебя! Поэтому я хочу быть рядом и заботиться, нах, о тебе! Всегда. Каждую секунду. Каждый час гребаного дня! Я могу продолжать так еще долго. Надо? НАДО, МАШ?!

Мои глаза стали влажными, а внутри поселился дикий стыд.

— Прости, Димочка, — голос дрожал, как и конечности. Но я нашла в себе мужество накрыть его красную щеку пальцами и погладить бороду. Он откинул голову на подушку и устало прикрыл глаза. Или блаженно? — Прости, правда… Я не думала, что тебе это важно. Ну, спим мы и спим… Ты такой хороший, зачем я тебе нужна?

— «Спим мы и спим»… Охренеть, блядь… — как-то грустно рассмеялся он, качнув головой вбок. Потом посмотрел на меня резко, в самую душу. У меня даже дыхание перехватило, будто кто-то за горло схватил: — Маш, ты серьезно думаешь, что я стал бы так заморачиваться ради какого-то секса? Вот правда? Ты сама в это веришь?

— Я… — щеки стали пылать, как будто прислонилась к батарее. Волосы на голове встали дыбом, сердце затрепетало. — То есть, ты…

— Я хочу жить с тобой, Машунь. Проводить с тобой вечера и засыпать вместе, — он говорил это так, будто ругает меня, но на губах моих появилась идиотская улыбка, которую так и хотелось прикрыть ладонью. — Так что скажи мне, уж соизволь, куда ты опять намылилась?

Хлюпнув носом, я едва слышно прошептала:

— К родителям. Они меня всегда в этих датах дома ждут. Каждый год.

— «Всегда в этих датах»? — переспросил Дима удивленно. — А разве вы с Валерой в прошлом году на все каникулы в Карпаты не летали? А на позапрошлых, когда только сошлись, в Венецию?

Я отрицательно замотала головой, удивленно пробормотав:

— Я там даже никогда не была… С чего бы вдруг?

— Интересно девки пляшут… — хмыкнул мужчина, словно что-то себе подмечая на подкорку, а потом ожил. Он подхватил мою руку, лежащую у него на лице, и нежно поцеловал каждый палец по очереди. Было в этом простом жесте столько чувств, что я снова чуть не разрыдалась. — Золотце, давай я с тобой поеду, а? Целая неделя!.. Это же сдуреть тут без тебя можно.

— А работать кто будет, а? — удивилась я, недовольно качая головой. — Ведмежонок, я этого очень хочу…

— МАША-А-А-А! — застонал тот в голос, но я таки продолжила, как ни в чем не бывало:

— Но это родители ведь. Как ты себе все представляешь? Я ведь им говорила, что с Валерой Новый год справлять буду, а приезжаю в гости с… его папой. Прости, конечно, но если кто с инсультом не сляжет, так с инфарктом увезут. Нет, моей бабушке ты понравишься, я уверена. Но вот все остальные…

Подняв голову к потолку, Дима безмолвно что-то попросил. Видимо, терпения.

— Ладно, как скажешь, — скрипя зубами, процедил мужчина. — Поехали тогда, горе мое луковое. Что с тобой поделаешь? Видимо, ты мне досталась за все грехи… Только когда, спрашивается, я так успел нагрешить?

— К-куда? — я с интересом проследила, как мужчина снова завел машину.

— Раз уезжаешь, то тогда свидание наше еще не закончилось, Машунь, — притормозив на светофоре, он повернулся ко мне и весело подмигнул. Перед глазами все потемнело, а в животе бабочки едва не вспороли живот. — А только начинается.

***

Мужчина привез меня в торговый центр «Оушен Плаза Воулд», в котором ранее я никогда не была. Потому что цены в нем вообще не студенческие. Я даже сомневалась, что среднестатистический житель столицы мог себе позволить досуг или шопинг в подобном месте. Даже чайку попить в кафетерии – почку надо в ломбард заложить.

Но настоящий шок настал, когда оказалось, что все это добро принадлежит Диме. Огромный семиэтажный комплекс в форме драгоценного камня!

— Знаешь, — присвистнула я, — а ты завидный жених. Как тебя еще никто в ЗАГС не затащил, а?

В тот момент, я даже отчасти простила Виктора Семеновича с его идиотской проверкой. Страшно представить, какое количество ушлых дам пыталось пристроиться к кормушке моего дракона! Только вот было в этом нечто вселенски несправедливое и даже печальное… Ведь Дима был самым невероятным мужчиной из всех, которых я когда-либо встречала. Добрым, заботливым, настоящим мужчиной! Глядя на него, я с трудом представляла, как смогу влюбиться в кого-то другого. Тем более, в своего ровесника. Все другие рядом с ним казались пустыми, глупыми, ненастоящими…

— Идем, — отмахнулся от моего вопроса Дима. — Опоздаем.

Он привел меня в самое настоящее кино! И даже попкорн купил с напитками. Все по ГОСТ. Правда, кинотеатр был необычный, а с широкими кожаными мягкими сидениями и большим столиком перед нами. А еще мы были единственными зрителями.

Это была какая-то новинка про супергероя и его подвиги, но почему-то взгляд от экрана то и дело перемещался на другого героя. Более реального.

Почему я раньше не замечала, какой красивый Дмитрий Петрович? У него был правильный аристократический профиль, немного выдвинутый вперед подбородок, губы пухлые, а во время редких улыбок на щеках появлялось несколько морщин. Острые скулы и впалые щеки делали его более мужественным, как и соболиные густые брови. И даже борода его не старила, а делала более современным и привлекательным. Когда он смотрел на меня, то будто заглядывал своими широко распахнутыми карими глазами в самое сердце. Эти самые глаза могли передавать такой спектр эмоций, на который были не способны многие люди.

— Машунь, — шепотом одернул меня мужчина. — Тебе кино вообще не понравилось? Хочешь, я попрошу – и другое включат.

Томно вдохнув, быстро поднялась с места и запрыгнула к нему на колени, крепко обнимая шею. Это казалось чем-то настолько привычным и правильным, что мужчина даже не вздрогнул, а знакомо прижал меня к себе, упираясь подбородком в щеку.

— Нравится, ведмежонок, — Дима привычно зарычал, а я засмеялась. — Просто тут кое-что поинтереснее показывают. Прямо глаз не оторвать…

— Где? — мужчина перевел на меня растерянный взгляд с экрана, и ему понадобилось целых десять секунд, чтобы понять, что это комплимент. Самый большой комплимент, который я когда-либо делала мужчине. — Пче-е-елка… А знаешь, я с тобой полностью согласен!

Это было так глупо… Так нелепо! Как в идиотских любовных комедиях, где от нежностей главных героев хочется блевать три часа над толчком, но… Здесь была реальная жизнь. Реальный мужчина, заставляющий меня пьянеть от одного лишь тембра его голоса. Прикосновения к его коже отзывались электричеством в конечностях, а от улыбки во рту пересыхало.

Уткнувшись коленями в обе стороны от его бедер, я слегка приподнялась над землей и накрыла его губы своими. Нежно, осторожно, словно боясь спугнуть этот неповторимый момент. Дима замер, лишь слегка приоткрыл губы, давая мне карт-бланш для любого маневра. Мой язык осторожно скользнул по подушечкам, затем неторопливо проник внутрь, изучая мужчину заново.

Я не была особо опытна в таких делах, но в этот раз вложила все свои чувства в этот крохотный поцелуй. Все те эмоции, что разрывали мое сердце на две части.

— Машунь, — оторвавшись от меня, хрипя, спустя целую вечность, когда на экране шли финальные титры, он удивленно заглянул мне в глаза. Расфокусировано и пьяно. — Сколько у тебя было парней, мм?

— Ты же знаешь, — я смущенно отвела взгляд, скрывая досаду. Потому что подумал, что речь идет о моей неопытности, которая бросилась ему в глаза.

— Я о поцелуях, — мужчина поддел мой подбородок, возвращая внимание себе. — Ты целуешься так… Словно их было много. — Мои брови удивленно взметнулись ко лбу, Но мужчина, кажется, отступать не был намерен. И выглядел слишком серьезно. — Так сколько, пчелка?

— Начинается… — застонала я, присела на колени Димы и развернулась к экрану. Благо он еще потухнуть не успел. — Давай еще раз это кино посмотрим, а? А то я, кроме названия, ничего не увидела… Все два часа только какого-то депутата передавали…

— Ма-ша-а, — протянул он многозначительно. Нет, ну зачем ему эта информация сдалась? В прокуратуру с ней пойдет донос на меня строчить?

— Вот пристал ведь! Давай, Димочка, лучше о твоих телках поговорим? — совсем как-то не по-доброму сорвалось с губ, хотя я об этом совсем не жалела. — Как думаешь, их было больше ста или меньше? Хм… Я бы на твоем месте их перед сном вместо овец считала бы. Хотя… Почему «вместо»?

Теплая рука легка мне на живот, а затем совсем бесцеремонно заползла под блузу, выводя узоры вокруг пупка. Даже дышать стало невыносимо, легкие сдавило до боли.

— Мальчики и девочки по-разному устроены, золотце. Я вот могу спать с тем, кого не люблю, а вы – нет. У вас чувства должны быть всегда и везде. — Я резко одернула его руку, волком заглядывая в глаза. — Мог, золотце. МОГ.

— Это все оправдания. Полигамия, моногамии… — голос мой стал непривычно хриплым, низким и тягучим. А все потому, что как-то совсем неожиданно ладонь мужчины спускалась все ниже и ниже… Пока не дошла к края юбки, теребя боковую змейку.

— Знаешь, Машунь, в чем разница между мужчиной и женщиной? Мужчина, если влюбляется, то спать с другими без чувств уже нет никакого желания. Элементарно – не получается. А женщина может любить еще десять мужиков параллельно, — вдруг ошарашил меня мужчина. Я выгнулась, удивленно заглядывая в его серьезные глаза. Но, заметив мое внимание, он тут же улыбнулся: — Ну, так сколько? Я ж не отстану. А пытать тебя мне даже нравится!

— Пять, — выпалила я прежде, чем подумала. В голове все еще крутились слова Димы. А не из личного ли опыта пример он привел? Валера мне никогда не рассказывал, какая именно причина развела его родителей. «Захотела свободы», – как-то озвучил Дима в номере отеля…

— Хмм… — он задумчиво почесал подбородок. — А имена знаешь? Фамилии там, адреса… Хотя фамилии мне будет достаточно, Машунь!

— Достаточно… Для чего, а? Тебе на почту сбросить или на листочке написать? — выгнула бровь вопросительно, и этот удивительный человек, судя по задумчивости, принял все за чистую монету. Я даже от смеха прыснула. — Не буду я тебе ничего говорить. Тема закрыта! Все, забудь.

— Ага, забудешь тут! — хохотнул он, но как-то невесело, а нервно, скорее. — Меня ж теперь съедает, что где-то по миру ходит пять хмырей, которых ты любила. Так руки и чешутся…

— Во-первых, не пять, а четыре. Или ты себя тоже за хмыря считаешь… Ну и самооценочка, медвежонок! Тебе бы к психологу походить, курсы там какие-то по саморазвитию пройти… — Мужчина ущипнул меня за бок. Я завизжала, но все равно продолжила: — Во-вторых, один из этих «хмырей» – твой сын вообще-то! — Второй бок пал жертвой его цепких пальчиков. — А в-третьих, не любила я никого из них. Точно тебе говорю. Легче стало?

— Откуда ты знаешь, что не любила, Машунь? — с интересом, как-то задумчиво просил он, и я чуть не ляпнула в сердцах то, что потом обратно не воротишь.

А знала я потому, что впервые за двадцать один год испытала что-то, от чего коленки подкашивались. Что-то пьянящее, безумное и такое неожиданно приятное. То, что питало меня намного больше еды. То, что давало смысл просыпаться по утрам и засыпать по вечерам.

— Просто, — голос осип, — знаю и все… Женская чуйка.

Больше Дима ко мне не приставал, но я знала, что это дело времени. А кино мы второй раз все-таки посмотрели, и, как и в первый раз, показывали только одно очень даже симпатичного депутата и его губы… Такие манящие, доводящие до одури.

***

— Во сколько у тебя завтра самолет? — понуро спросил Дима, неотрывно глядя перед собой на двери общежития. Мне почему-то тоже совсем не весело было.

— Поезд, — поправила его я. — В пять утра. Через сутки буду на месте.

— Охренеть… Двадцать первый век, Машунь, — закатил глаза он. — Ты вообще слышала, что можно не сутки в поезде трястись, а час в воздухе? Ой, стой… Или это экстрим у тебя такой? Так, может, тогда сразу на роликах поедешь? Или на велосипеде? Я ради такого случая даже его тебе подарю.

— Дим, — настала моя очередь закатывать глаза. — Очень смешно. Ха-ха.

— Нет, ну ты представь, — не унимался этот умник. — Ты, снегопад в минус двадцать и двухколесный друг. Я бы для большего драматизма советский брал, ага. Без шипованной резины.

— Так дешевле! — окунула его в реальность я, и Димочка рот прихлопнул. Наверное, выдохся просто. — Мне по студенческому билету вообще копейки выходит, а если акция, так вообще…