Роман Отец моего парня глава Глава 19

— Какого?.. — язык по-прежнему вяз, сил повернуться не было. Но и мужчина не давал мне этого сделать, не позволяя разорвать объятия. Он все еще находился во мне, и я убеждала себя, что это какое-то недоразумение. Мне просто показалось. — Что ты сейчас сделал?

— Я только что, — его губы коснулись мочки уха, очертив контур нежной кожи; я затряслась от этого касания, и член внутри меня снова налился силой, — трахнул тебя, Машунь. И собираюсь сделать это еще хренову тучу раз. Привыкни и перестань так искренне удивляться.

— Я… Я не об этом, — соображать в его объятиях было чем-то из разряда мистики. Одни его ладони, по-хозяйски массирующие грудь, могли лишить способности говорить. — Ты знаешь.

— Хорошо, — выдохнул он, без капли стыда или напряжения. Будто все так, как и должно было быть. — Я кончил в тебя. Моя сперма сейчас стекает по твои стройным ножкам.

Это звучало так пошло и в то же самое время так интимно! Будто сверху нас накрывал купол, а внутри него происходило что-то совершенно секретное и… семейное? Какую-то часть моего мозга это безумно заводило, прямо до умопомрачения. Видимо, ту, что отвечала за психические отклонения.

— Эмм… Что? — все же адекватность победила, и я резко оттолкнула от себя Дмитрия Петровича. Он поддался сразу же, будто только этого и ждал. Когда я повернулась, мне нужно было закинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза. — То есть ты отдаешь себе отчет в том, что сделал это?

— Отдаю, — бесстрастно кивнул, лицо не выражало никаких эмоций.

— И, — я начинала злиться, — отдаешь отчет, что так делаются дети?

— Мой сын – твой ровесник. Так что да – я знаю, как делаются дети, — и снова его эмоции оставались для моего сознания загадкой. Дмитрий Петрович будто пытался вывести меня на какую-то мысль.

— Но, — растерявшись, я пыталась восстановить дыхание, — я же могу забеременеть!

Дмитрий Петрович посмотрел на меня, прищурившись. Изучает – поняла я. Проверяет? Испытывает? Что он, черт его дери, от меня хочет?!

— Разве не ты говорила, что принадлежишь только мне, Машунь? — он вопросительно выгнул одну бровь, и я смутилась, вспоминая свои совсем не двоякие стоны. Мужчина загнал меня в ловушку моих же обещаний. — Когда принадлежишь кому-то – хочешь от него ребенка. И это естественно.

— Во время секса часто говорят какую-то чушь! — сорвалось с моих губ, и я тут же пожалела о сказанном. Потому что первой проявленной эмоцией Дмитрия Петровича стала какая-то холодная ярость. Мне даже сделалось не по себе под горячими струями воды.

— И кому же ты еще говорила такую чушь, мм, золотце? — отчеканил он по слогам, челюсть вытянулась, желваки заиграли, а капилляры в глазах полопались. — Я жду!

— Я была девственницей, ты же знаешь! — взорвалась я в каком-то отчаянье. Надо уметь – сделать гадость самому, а обвинять во всем меня.

— Сексом можно заниматься, оставаясь при этом косвенно девственницей, — ударил меня словами мужчина. Кроме того, в тот момент он посмотрел на меня так… будто примерял образ: могла ли я сосать мужикам.

— Ах… Вот же дол… придурок! Ну тебе ли не знать о таком с твоими вечными телками! — рыкнула я, агрессивно толкая его в грудь. Видимо, это было слишком неожиданно, потому что Дмитрий Петрович тут же рвано выдохнул сквозь стиснутые зубы.

В тот момент я вспомнила про его рану, посмотрела вниз, а там самое настоящее кровавое месиво. Даже пластырь сполз.

— Так. Мы сейчас же едем в больницу! — в панике я выбежала из кабины и потянулась к полотенцу. Но не успела накинуть халат, как Дмитрий Петрович затянул меня обратно. — Эй! Ты в себе? Мне еще не хватало тут трупы опознавать и показания ментам давать: «Он был еще так молод»!

— Не дождешься, Машунь! Мне еще вон, потомков на ноги поднимать, — он неоднозначно кивнул на мой живот. Рука, которой я прижимала полотенце к его боку, вздрогнула. Увидев мой испуг, мужчина закатил глаза и обреченно хмыкнул: — Тебя так пугает сама мысль родить от меня ребенка, да? Рожей не вышел?

— Мне двадцать один! Я учусь в вузе! — взорвалась я, хотя это было и так очевидно. Видимо, не для мужчины, потому что слушал он мои претензии внимательно. Даже слишком. — И, может, это, конечно, звучит очень старомодно: дети должны рождаться ТОЛЬКО в браке и никак иначе. И не после двух дней секса!

— Ну, он никак не появится завтра, — развел руками этот умник. И я плотнее прижала полотенце, поджимая губы. Тогда Дмитрий Петрович наконец меня успокоил: — Выдохни, Машунь. Тебе все равно надо на таблеточки переходить. С тобой никаких резинок не напасешься. А таблетки у меня, если что, с собой. С доктором я проконсультировался. Дал ему твои анализы и препарат подобрал.

— А откуда у вас… — я запнулась на полуслове, вспоминая, что два месяца назад прошла полный медицинский осмотр для вуза. Он что, незаконно похитил мои данные? Судя по коварной улыбочке, ответ положительный. — Ясно! Ни стыда у вас, ни совести, Дмитрий Петрович. Ай-яй-яй.

— Я никогда и не говорил, что они у меня имеются, — без капли лжи, на полном серьезе выдал он вдруг. — Наглый и бессовестный обманщик.

— А как же, — припомнила я, — «честное слово русского депутата»?

— Синонимы, — улыбнулся он и тут же зашипел, потому что я убрала полотенце. — Сразу говорю: с больницей разговор закрыт. Все.

— Но! — от паники мой взгляд скользил из стороны в сторону. Было страшно, что кровотечение не остановится, и приведет все это к печальным последствиям.

Невзирая на мои доводы, мужчина сел прямо на пол душевой кабины, умостив меня к себе на колени лицом к лицу. Я продолжала усиленно прижимать его бок чистой стороной полотенца. Изредка на нас попадали капли воды, потому что от основного потока мы находились далековато.

В тот момент он смотрел на меня так… До дрожи. Будто любовался. Будто так много хотел сказать! Удивительно, как хорошо мне было просто сидеть рядом с ним. Без слов, без секса, без обещаний и пустых разговоров. Он просто находился рядом и наполнял собой все мое сердце до краев. Я ощущала себя защищенной. Чувствовала себя дома. Все было идеально.

— Машунь, золотце мое драгоценное, — мягко и расслабленно протянул он. Я замерла, сердце почему-то затрепетало. Видимо, ощущая что-то. Чувствуя взволнованность мужчины. То, как он нервничал, снова и снова облизывая губы. — Переезжай ко мне, а? Насовсем.

***

Дмитрий Петрович не выпускал меня из отеля целых семь дней. Аргументируя это тем, что ему вообще нельзя передвигаться. Вот ни-ни! Иначе будет какой-то там разрыв, и точно придется ложиться в больницу.

— А сексом, значит, заниматься можно? — спросила я, сложив руки на груди. — Чувствую, что вы меня разводите на жалость, господин Петрович!

Этот умник, профессионально страдающий на кровати, потянул меня за руку и подмял под себя. Чем еще больше укрепил во мне мысль, что рана давно зажила. А он просто умело манипулировал моим состраданием.

— Ты мне так про плойку и не рассказала, пчелка, — напомнил мужчина, а я коварно пожала плечами. Мучить мне его нравилось, еще как! Видела же, что сгорает от любопытства. — Мои пытки не работают, и я уже не знаю, что предпринять!

— Твои пытки, — я несдержанно прыснула от смеха, — всегда заканчиваются и начинаются одинаково. Сек-сом! Так что толку от них мало.

Не давая мне думать, он знакомо закинул мою ногу себе за талию и медленно вошел, изучая взгляд. Ему нравилось смотреть, как мне хорошо. Нравилось видеть, как сильно я его хочу. Он пил мои крики своими губами, питался желанием. Каждый толчок отзывался дрожью. Каждое движение доводило до предела. И это притом, что за семь дней мы испробовали на прочность каждую поверхность бескрайнего номера.

— Нам все равно придется выходить в люди, — напомнила я ему, валяясь рядом бездыханная и выжатая. Несмотря на все еще не полностью затянувшуюся рану, Дмитрий Петрович всегда укладывал меня к себе на грудь, обнимая руками и обхватывая ногой. — И желательно это сделать сегодня.

— С чего вдруг именно сегодня? — нахмурился мужчина.

Он казался мне странным. Будто мысль о возращении в «реальность» ему совершенно не нравилась. Даже пугала.

— Мне надо позвонить маме и папе! Они подумают, что что-то случилось. Конечно, Лерка меня наверняка как-то отмажет, если что, но… — прикусив губу, я уставилась на Дмитрия Петровича. — Я хочу сама их услышать.

В баре, где я работала, остались мои вещи. Их забрал Игнат тем же вечером, но до меня они так и не доехали. Включая паспорт и телефон. Дмитрий Петрович все время как-то отмахивался, а когда я начала давить на жалость, мол надо позвонить – подарил новенький телефончик с «яблочком». Оказалось, туда уже вставлена моя старая сим-карта, только номеров в ней очень мало. Ни одного мужского. Вру. Один был. Цитирую: «Муж». Я аж кофе подавилась, когда прочитала.

— А я на будущее, — как ни в чем не бывало, парировал тот. — Чего тебе потом лишний раз этим делом заниматься? Долго, сложно... Лучше заранее побеспокоиться. Молодец я, да?

Я ничего не поменяла, потому что телефон брать не собиралась. Наотрез! Мало того, что я никак не объясню родителям, откуда у меня ТАКОЙ дрогой агрегат, так еще и там не было моих сообщений и важных номеров. «Муж» – чтоб коты бродячие его костюм от «Армани» пометили! – постарался!

— У тебя есть телефон! — настоял мой медведь, скрипя зубами, — Звони. Вот прямо сейчас и звони!

— У меня нет телефона, — в тон ему, чеканя каждое слово, парировала. За что получила шлепок по попе. Вроде как за дерзость, но на самом деле мужчина только и рад был причину найти. — К тому же, как я им объясню, где я? Студенты в таких местах Новых год не справляют.

Я, наивная, ждала понимания и победы в этом споре, как Дмитрий Петрович вдруг меня ошарашил:

— Скажи, что ты со мной. — Я так и замерла, уставившись на него в оба глаза. Мужчина ждал реакции словесной. Потом, видимо, плюнул и выдохнул: — Машунь, ну в самом деле! Я с тобой жить собираюсь. Ты же понимаешь, что все вокруг узнают?

— Но… — я нервно сглотнула, сердце в груди бешено забарабанило. Когда ты живешь в бункере какое-то время, реальные проблемы отходят на задний план. — Их инфаркт хватит, блин! Ты в себе вообще?!

— Такой страшный, да? — рявкнул он и еще больше нахмурился. Скоро морщина между его соколиных бровей будет там на постоянной основе!

— Ты старше моего папы на четыре года! — взорвалась я, но мужчина и бровью не повел. Будто и не видел ничего страшного в этой ситуации. Действительно, а чего такого, да? Тогда я решила объяснить: то, что для столицы – норма, для регионов – повод для обсуждений на десятилетия. — Послушай, мои родители поженились в девятнадцать лет. И так все их знакомые. И все знакомые знакомых! Если ты рассчитываешь на понимание – его не будет. В лучшем случае от меня просто откажутся.

— Машунь, — игнорируя мою явную панику, мужчина ласково погладил меня по щеке и тепло улыбнулся. Так, что на мгновение все проблемы показались плевыми... На мгновение! А потом я вспомнила еще про Валеру, вопросы о котором Дима либо игнорировал, либо злился. — Я бы тоже очень сильно хотел найти любовь в девятнадцать. Тоже хотел бы такую судьбу, как у твоих родителей. Но бывает иначе, понимаешь? Ты либо принимаешь это и хватаешь удачу, либо… — он резко замолк и коснулся пальцем моего широко распахнутого рта. — Тебе иного не дано, пчелка. Так что рассказать родителям все равно придется.

К подобному я была пока не готова. Кто знает, как далеко зайдут наши с ним отношения? Ощущение, что я – временная любовница, меня никак не отпускало. Пока одна часть была без ума от мужчины, другая искала подвох в каждом слове. Я все ждала, когда надоем ему, и он просто укажет мне на дверь. Мол, все. Шоу кончилось, заводите следующую. Наивную, доверчивую. Буду ее обрабатывать и удивлять.

— А как же мама Валеры? — перевела разговор я, неожиданно для себя выведя на интересную тему. — Он никогда о ней говорил…

— Она живет за границей, — как-то слишком резко выпалил мужчина, будто данная тема его напрягала. Я поджала губу и отвернулась. Подумав о том, что делать все те грязные делишки со мной – значит, можно, а обсудить прошлое – нет. Типа, не того уровня отношения у нас, дорогуша.

— Окей, — как можно равнодушнее пожав плечами, медленно поднялась с постели. — Я в душ.

Но не успела сделать и пару шагов, как послышался его тараторящий голос:

— Она человек свободы. И я просто дал ей то, чего она так хотела. Валера ничего о ней не говорил, потому что он с мамой видится только заграницей. Все.

Я внимательно посмотрела на мужчину. Мои брови удивленно взметнулись, потому что, честно говоря, это была первая личная вещь, которую удалось узнать про того, кому я отдала свою девственность.

— Она твоя ровесница? — зачем-то спросила я. Видимо, от неожиданности, что расколола этот крепкий орешек.

— Ей пятьдесят, — удивил меня мужчина. Потому как я думала, что Дмитрий Петрович у нас по молоденьким девочкам.

Хотя… Двадцать один год назад мама Валеры была молода и прекрасна. Оставалось надеяться, что сейчас она страшная, как атомная война и сильно занята.

— Замужем? — спросила я спустя время. И Дмитрий Петрович вздрогнул. Я списала это на то, что он просто задумался о чем-то своем, и я его «пробудила».