Роман Отец моего парня глава Глава 17

— Как ты, малыш? — спросил он одними губами, и я задрожала от его косой, успокаивающей улыбки. Его карие глаза горели в тот момент от адреналина, а кулаки по-прежнему были напряжены. Между ног у меня все сжалось почти до боли, а во рту пересохло. Мужчина словно уловил возбуждение, возникшее в воздухе, и в глубинах его глаз заплясало что-то порочное, многообещающее. — Знаешь, пчелка…

Он сделал шаг ко мне, многозначительно приподнимая бровь, а затем замер. Армен возник из ниоткуда. В кустах, что ли, прятался, придурок? Как крыса, исподтишка. Только спустя секунду, увидев на боку мужчины порез, я поняла, что Армен с размаху полоснул его в живот, разрезав и пиджак, и рубашку.

— Блядь, — прошипел мужчина, проведя пальцем по покрасневшей ткани. — Это «Армани», уебок!

И было бы смешно, не будь так грустно. Дмитрий Петрович вырубил парня одним ударом по его крысиной морде, но факт остался фактом: он был ранен. А я в тот момент едва не потеряла сознание, потому как не понимала, насколько все плохо.

***

Я помню, как, захлебываясь слезами, барабанила кулаками по стеклу, просила мужчину разблокировать дверь. Пространство вокруг стало двумерным, пульсировало. Видимо, от адреналина события происходили слишком быстро. Как в тумане. Будто и вовсе не со мной.

— Открой же ее наконец! — прокричала, а мир вокруг будто растворялся. Я вообще слабо что-то воспринимала. Только порез и алое пятно, которое становилось все больше и больше.

Кажется, Дмитрий Петрович что-то говорил, но я не слышала звука его голоса. Сердце билось громче, кровь слишком шумно циркулировала, пульс отдавал битами в самый мозг. Но зато я заметила, как он порылся в кармане брюк и, достав, наконец, гребаные ключи, распахнул чертову дверцу.

— М-а-ш-а, — я буквально выпала из авто, с трудом удерживая равновесие за дверцу. Мои руки тряслись, когда я оказалась рядом, внимательно осматривая порез. — Ты меня слышишь? Ничего страшного не произошло.

Кровь не останавливалась, ее становилось все больше и больше. У меня началась самая настоящая паника, но все равно сообразила оторвать лоскут с подола платья и обвязать им талию мужчины.

— А вот теперь страшно! — возмутился он. — Ты же почти голая! Нет, нормально? Тут мужиков полный двор!

— Это все из-за меня… Все из-за меня… — шептала я себе под нос, даже не осознавая этого. — Боже, я ведь даже не сообразила вызвать полицию! Что за дура?

Он с немалым усилием поднял мое лицо вверх, заставляя встретиться взглядами. Хотела бы я знать, о чем думал Дмитрий Петрович в тот момент: осуждал, презирал, ненавидел? Но он плыл, как при катаракте. С трудом даже силуэт улавливался.

— Золотце, а ну-ка успокойся, а? — мягко прошептал он, каким-то волшебством собрав в русских буквах всю заботу и нежность целого мира. Странно, но от этого мне стало еще хуже. И тогда Дмитрий Петрович прижал меня к себе, укутывая в свои объятия. Я боялась касаться его, чтобы не сделать больно, но позволила себе зарыться носом в шею. И только потом поняла, что была ведь накрашена. Причем очень ярко.

— Я испортила твое «Армани», — простонала.

— Тебе можно, — усмехнулся он, и я почувствовала массивную ладонь на своем затылке, а губы на лбу. — Испугалась, да? — проговорил он бархатно. — Пчелка, я в девяностые рос и начинал с самого низа... К тому же, областной чемпион по боксу в свое время. Уж поверь, за свою девушку постоять могу. Было бы из-за чего переживать. Пфф!

— У тебя кровь, — прошептала я, едва ощутимо накрыв его бок ладонью. Просто чтобы проверить, не пропиталась ли временная повязка. Но мужчина вздрогнул, и я испуганно попыталась отшатнуться. Он не дал, лишь крепче к себе прижал. — Черт! Сильно больно? Да?.. Знаешь, твоя девушка – самая настоящая идиотка. По статусу не положено такую тебе. Нафиг такое «добро» нужно.

— Во-первых, просто царапина. Ерунда! — прыснул мужчина. Хотя явно ведь геройствовал. Ну, не могло быть ему не больно. Просто не могло! Он ведь не Терминатор! — Во-вторых, ты у меня самая лучшая, Машунь. Минимум – украдут. Так что такое сокровище раскрывать не собираюсь. Себе дороже.

От услышанного по моему телу волнами прокатились мурашки, а сердце куда-то упало в самые пятки. Никто и никогда не говорил мне ничего подобного, и почему-то мечтательный мозг воспринял откровение мужчины, почти как признание в любви. Может, так и было? Говорил ли он еще кому-то такие нежности?

— И ты ни в чем не виновата, понятно? Выкинь это из своей миленькой головки сейчас же, — как-то даже строго качнул головой Дмитрий Петрович, пока я безуспешно пыталась прийти в себя и сбросить идиотскую улыбку. Которая, к слову, на фоне рыданий выглядела явно пугающе! — Ты же не можешь отвечать за действия всяких долбо… идиотов, да? Что уж поделать, раз ты родилась с таким недостатком – красивая? Будем как-то бороться. Другие «несчастные» живут, и мы справимся. И ладно бы только красивая, так еще и стройная. В довесок еще и умная. Как говорится, в семье не без «урода». Придется мне этот крест нести, эх.

— Я уже не жалею тебя, знаешь? — соврала я угрожающим тоном. — И подумываю догнать Армена, чтобы вспороть тебе соседний бочок. Глядишь, с кровушкой еще пару бесиков твой внутренний мирок покинут.

— Охренеть! Ты еще и имя его знаешь? — прорычал мужчина, а я поняла, как оговорилась. Конкретно так! А мужчина так елейно-хитро протянул: — Знаешь, Машунь. Как ты к мусульманству относишься? Мне кажется, черный тебе к лицу. Я тебе самую красивую паранджу буду покупать. Вот честно-честно!

— А ты как к феминистскому богословию относишься, а? — Мой спайдермен воздухом подавился. А может, просто беззвучно рассмеялся? Хотя я лично ничего смешного не видела! — Да-да, такое тоже есть! Прикинь? Если на этом теле и будет черный платок, то только поверх купальника на пляже!

Дмитрий Петрович собирался что-то сказать, но я привстала на носочки и накрыла его губы своими. В тот момент это казалось чем-то физически необходимым, как кислород. Ощутить его плоть и кровь. Успокоиться самой и придать ему сил.

— Мне нравится, что ты перешла на «ты». Так и должно было быть, малыш, — прорычал он мне в лицо, скользя своими губами по моим. Нежно и неторопливо, будто мира вокруг не существовало. А я вдруг ощутила, что этот момент я буду вспоминать всю оставшуюся жизнь. И плевать, что охранники пытались до нас докричаться. Мы были в куполе искрящихся чувств. — Еще бы по имени называла… Как думаешь, осилишь, пчелка? Или мне еще раз с кем-то подраться. Так я готов! Как тебе этот? Пойдет для разогрева?

Дмитрий Петрович неоднозначно кивнул на охранника рядом, и тот испуганно замер. Потому что Армен до сих пор валялся на полу и явно не собирался вставать. На молодых парней физические способности «дедушки» произвели неизгладимое впечатление.

— Не-а, — качнула головой я, и мужчина замер, удивлённый до глубины души. — Порез порезом, а по имени называть я не могу. Не получается. Пока, во всяком случае…

— Раз имя мое не нравится, можешь как-то по-другому... — предположил мужчина, явно размышлял вслух. Потому что, когда договорил, резко оборвал себя и прикусил язык. Передумал.

— Хм… Как же это, интересно? — притворно задумалась я, побив себя пальцем по подбородку. — О, Петрович! В самый раз.

— Машунь, — выдал он сквозь зубы под ржание позади стоящего охранника, — я к тебе не трубы прочищать пришел… Хотя… Неплохая идея! Дома прорепетируем!

— Тогда… — отмахнулась я деловито и осмотрелась по сторонам. Пока вдруг не напоролась взглядом на форме охраны и эмблему в виде медведя. Он рычал, свирепствовал. Еще и коготками своими всем вокруг угрожал. Нет, ну чистый Петрович. Как говорится, найди десять отличий. — Я придумала! Ведмежонок, во!

Из груди Дмитрия Петровича вырвался какой-то скулящий стон, а глаз подозрительно задергался. Мне показалось, или волоски дыбом на голове встали? Или так всегда было?

— МАША, — прорычал он угрожающе. Нет, ну чистый медведь! А реакция его – просто песня. Бальзам на мою хитрую душонку.

— Вот и порешили, — закивала наивно, на всякий случай сделав парочку шагов назад. Мой мужчина был настолько ошарашен, что объятия сами распались. Я даже испугалась: как бы инсульт не приключился.

— Полицию ждать будете? — спас меня охранник, возникший перед глазами. — Они уже на подходе. Парочку придурков мы поймали, а вот остальные…

— Люди из моей службы охраны разберутся с этой ситуацией сами, спасибо, — как-то слишком кровожадно пообещал Дмитрий Петрович, на мгновение обо мне забывая. — Поэтому ждать мы никого не будем. Извините за беспокойство, — и кивнул на меня многозначительно. Как будто собирался перейти сразу к десерту. Я вздрогнула и вжалась в авто. — У меня вон воспитательная работа простаивает. Дел непочатый край.

***

— Нравится? — спросил мужчина, странно на меня поглядывая, — Хочешь, я тебе такую же куплю? Но ждать долго… Хотя ты ведь никуда от меня не денешься, правда? — он немного помолчал, ожидая ответа ровно три секунды. Я и рта открыть не успела. — Ответ досрочный: никуда.

Я хмыкнула, но глаз от дороги не отвела, плотнее сжав руль. Когда Дмитрий Петрович начал ко мне приставать в машине, я вдруг поняла, что не так все и прекрасно с его самочувствием. Только вот оказалось, что мой храбрый рыцарь не переносит больниц. Уверена, просто боится. Так что уговорить его удалось лишь на ближайшую аптеку, где я купила все необходимые лекарства. Внутренние – антибиотики и внешние – антисептики и бинт. Благо косвенно разбиралась во всем благодаря маме!

А еще я уперлась, что не пущу его за руль. Нервы это. К тому же, он болен! И вспомнила, что сама умею водить. Папа меня с пятнадцати лет учил, чтобы после праздников их с мамой могла домой довезти.

— Если речь про пластырь с динозаврами, — подала голос я, — то обойдусь, ведмежонок.

— МАША, туды его в качель! — закричал Дмитрий Петрович во все горло. Я обожала эту его реакцию на данное прозвище. Оно действовало на мужчину, как электрошокер, подставленный к самому неожиданному месту в самый неожиданный момент. Он прямо в лице менялся, а мне весело. Но не сейчас!

С перепугу я резко свернула вбок и притормозила у первого столбика. Прямо машиной и притормозила. Впервые у меня сердце кольнуло так, что в глазах слезы от боли выступили.

— Господи… — резко заглушив двигатель, я на дрожащих ногах выбежала на улицу осмотреться. На идеально влитом капоте теперь красовалась царапина. Да, маленькая! Но ее словно на моей коже ножом высекли. — Нет… Нет. Нет!

— Пчелка, — весело пропел этот сумасшедший, вышедший на улицу без пиджака. Я бросила краткий взгляд на Дмитрия Петровича. Он смеялся! СМЕЯЛСЯ. Видимо, с валерьяночкой я переборщила. — Кажется, твой послужной список все растет. Женщина-загадка, блин.

— ГХМ… — странный рваный хрип сорвался с моих губ, и я снова обреченно застонала: — Ахх!

— Как думаешь, — решил добить меня этот умник, — сколько будет стоить покраска, а? При условии, что эту краску нужно будет доставить из Арабских Эмиратов, а специальное покрытие – из Америки, мм? — он задумчиво провел пальцем по царапине. Сантиметров пять от силы. — Где-то сто тысяч, думаю.

— Т-тысяч? — предположила я с надеждой. — Рублей?!

— Наивная ты душа, золотце, — покачал головой мужчина, горестно вздыхая. — Долларов. Если не евро.

Зарыдав в голос, я уже видела, как продаю свою почку. Нет, обе. Потому что одна моя почка дешевле зубочистки «честного депутата». Возможно, придется еще дачу родителей продать, а бабушке – ее миллион котов, что она дома разводит…

— Все, — резко отмахнулся мужчина, на редкость серьезно. Отодрал меня плачущую от бампера и на руки поднял. — Хватит, Машунь. Ну, врезалась и… что? Застрелиться теперь? Забудь и выкинь. Главное ты у меня целенькая и невредимая!

Я уставилась на Дмитрия Петровича в оба глаза, как на неандертальца. Когда моя соседка Лерка на свою физиономию весь мой тональник вымазала, я ее чуть не убила и заставила новый покупать. Потом еще месяц с ней не общалась. А он сто рублей стоил, а не сто тысяч долларов!

Положив ладонь на лоб мужчины, я попыталась прислушаться к ощущениям:

— Вы сейчас главное не пугайтесь, но вам срочно надо в реанимацию. Температуры, кажется, нет. Но это еще хуже!

— К тому же, — подмигнул Дмитрий Петрович, напрочь игнорируя мое очень серьёзное заявление. — Ты так удачно припарковалась, прямо сама судьба нас сюда привела. Сам бы лично никогда тебя не затащил…

Со мной на руках он развернулся лицом к зданию, и я едва не ослепла от ярко-желтой вывески «Даймонт Ориджинал ВИП Хауз». Отель выглядел так, словно ночь там стоила, как две депутатских машины и одна моя почка. Возможно даже, со всеми бабушкиными котами.

— Уверен, что хочешь, чтобы я туда заходила? — шепнула ему на ухо заговорщицки, когда он смело принялся вышагивать в сторону швейцара.

— Припаркуйте, пожалуйста, — всучив ключи, он вернул внимание мне и чмокнул в щеку. — Уверен, малыш. Никогда еще так уверен не был!

— С моим везением, — тактично зашифровала слово «криворукость», — я тут что-то разобью. Вот увидишь! Кому потом платить, а?

— Ничего страшного, — отмахнулся Дмитрий Петрович, при этом выглядел таким довольным, что аж страшно: глаза горят, улыбка до ушей. Может, это инсульт так проявляется?