Роман Она уходит со мной глава Глава 36

Как оказалась в спальне, я помнила смутно. Отвёл меня сюда точно не Герман. Высокий, мрачный мужчина ласково, по-отечески поднял с пола, а Герман просто смотрел…

— Этого не может быть, — как мантру повторила я, всё ещё не желая верить, что парень, которому я доверяла, которого хотела попытаться полюбить, и есть тот самый живодёр, заставивший прятаться по квартирам целый город. – Этого не может быть. Не может.

Меня душили слёзы. Чем сильнее приходило понимание, что уже к вечеру меня могло не стать, что меня могло не стать ещё вчера, тем сильнее накатывал озноб.

Обо мне как будто забыли. Из коридора раздавались голоса, а я сидела в закрытой спальне обхватив себя руками и медленно раскачивалась назад-вперёд.

Солнце светило вовсю. Навязчивое, оно трогало моё лицо, касалось разбитых губ. Кто открыл занавески? Тот же мужчина, который увёл меня из коридора или я сама? Может быть, кто-то ещё?

Почувствовав чужое присутствие, я резко повернулась. Сердце заколотилось от страха. Сознание против воли нарисовало бывшего сменщика с кастетом в руках и кривой усмешкой, уродующей лицо.

Но в спальню вошёл не Кеша.

Встретившись с Германом взглядом, я сглотнула вставший в горле ком. Герман не подходил. Разглядывал меня, как если бы видел впервые или не видел очень долго и теперь искал разницу с тем, что запомнил.

— Зачем ты приехал? – спустила ноги с постели. Откуда-то во мне взялась злость. – Зачем ты приехал, Герман?!

— Лучше бы спасибо сказала.

Я усмехнулась. Сукин сын!

— Спасибо?! – подлетев, замахнулась что есть силы. Конечно же, отвесить пощёчину не вышло. Перехватив руку, Герман сжал её. Я попыталась вырвать – отпустил. – Спасибо?! – качнула головой. – Да если бы не ты, ничего бы этого не было! Это ты во всём… — глоток воздуха, слёзы по щекам. Всхлипнув, я что есть силы толкнула его.

Герман поймал меня, но я вырвалась. Толкнула снова.

— Ты разрушил всё! Ты всю мою жизнь разрушил! Ты…

— Ну что я??! – рявкнул. – Что?!

Подбородок задрожал сильнее. Всхлип получился громким и некрасивым. Герман буравил меня тяжёлым, гнетущим взглядом. Я вдруг поняла, что из коридора больше не доносятся голоса. В квартире вообще было тихо: тишину нарушало только моё дыхание.

— Считаешь, можешь уезжать, когда тебе хочется, возвращаться, когда тебе хочется? Так?! Так?!

Я бросилась на него, хотела ударить, а вместо этого оказалась прижатой к широкой груди так крепко, что с трудом смогла сделать вдох. Глотнула воздух. От наполнившего грудь запаха табака, свежести и кружащего голову одеколона меня окончательно накрыло. Как сдувшийся шарик, я повисла в руках Германа и зарыдала. Цеплялась за него, за его чёрную рубашку, как утопающий цепляется за соломинку, и плакала в голос. На затылок мне опустилась широкая ладонь. Перебирая, Герман гладил мои волосы, второй рукой прижимая к себе.

— Всё закончилось, — разобрала его голос сквозь собственный плач. Он говорил сдавленно, глухо. Это не было ни сном, ни фантазией.

— Если бы ты не уехал, ничего бы не было, — ещё одна попытка высвободиться. Неудачная. – Если бы я не встретила тебя… Если бы ты не приехал на заправку…

— Но я приехал, — губами по лбу, дыханием по коже у линии роста волос. – Я приехал, и ты меня встретила. Это случившийся факт, девочка.

— Я тебе не девочка, — его «девочка» стало добротной порцией масла в огонь злости. – Я тебе…

Он хмыкнул. Невесело, даже с пренебрежительностью. Сбросив его руки, я отвернулась.

Дура! Стоило прикормившему разок появиться на остановке снова, дворняга во мне что есть силы завиляла хвостом, в неуёмной надежде, что на этот-то раз её не пнут под зад.

Вытерев слёзы, я отвернулась к окну. На плечи мне легли руки. Я дёрнулась, но Герман властно развернул меня к себе. Отвела глаза, не желая встречаться взглядами.

— Уезжай, — глядя в стену. А в глазах против воли слёзы.

Не ответив, он дотронулся до моего виска кончиками пальцев. Опустил руку ниже и невесомо провёл по припухшей щеке. Я нервно выдохнула. Герман провёл снова. Не удержавшись, всё-таки посмотрела на него. В его чёрных глазах сверкали недобрые огоньки. Пальцы оказались на моих губах.

— Он получит своё, — губы его едва шевелились. И опять по щеке. – Этот недомерок пожалеет, что у нас в стране отменена смертная казнь.

К кому были обращены его слова, не знаю. Ощущение у меня сложилось, что не ко мне. И от того, как они прозвучали, вдоль позвоночника прошёл холодок. Скатившаяся по щеке слеза упала Герману на руку.

Теперь мы в упор смотрели друг на друга и молчали.

— Где Платон?

— Зачем он тебе?

На скулах Германа выступили желваки, жилы на шее натянулись. По-хозяйски он обвёл комнату взглядом. Остановился на мне.

— Зачем тебе мой брат?

— Мы уезжаем из этого города.

Я ушам своим не поверила. Только вчера этот мужчина был прошлым, которое я должна была каким-то немыслимым образом стереть, о котором должна была забыть. А сейчас он стоит в метре и говорит, что мы должны уехать!

Вскинув голову, я выдавила сквозь слёзы усмешку.

— Уезжаем? – Сорвавшаяся слезинка покатилась вниз. Я вытерла её. – Зачем ты вернулся? За документами? Так для этого не нужно ничего придумывать, Герман! Если тебе нужны…

— Документы мне нужны, — жёстко оборвал он. – И ты отдашь их мне. Но не сейчас. И вернулся я не за документами. Я вернулся за тобой.

— А ты уверен, что мне это нужно?! Что мне это ещё нужно?! Ты…

— Это нужно мне, — пронзив взглядом. Подошёл, приподнял голову за подбородок. – Нужно это тебе или нет – меня не интересует. Ты уезжаешь со мной, Вероника. И это не обсуждается.