Роман Она уходит со мной глава Глава 25

В спальню мы так и не вошли. Герман остановился на пороге и, развернув к себе, всмотрелся в моё лицо. Меня било дрожью. Едва касаясь, он поглаживал моё запястье. Потом пальцы его исчезли, и он посмотрел в сторону нашей с Платоном комнаты.

— Если ты сейчас скажешь, — к нему вплотную, голос мой стал непривычно чувственным, — что мне лучше пойти к себе, я тебя не прощу.

Ладонью я скользнула по его груди к шее, обхватила и, встав на носочки, второй рукой повела вниз, к животу. Зрачки его расширились, тёмные глаза потемнели сильнее.

— Мне казалось, что ты всегда доводишь начатое до конца. Выходит, я ошиблась?

— Нет, — он сгрёб футболку у меня на спине.

Его губы искривились, верхняя дёрнулась. Всего миг он смотрел на меня, словно внутри него рушилась последняя грань. И всё. Прижав к стене, он жёстко погладил меня по бедру. Меня охватило его пламенем, на мгновение стало страшно. Если бы не вино я, бы, наверное, испугалась по-настоящему, а так…

— Ты же хотел сделать это на постели, — пробралась под его рубашку пальцами. Живот его напрягся, мышцы были каменными.

— Я передумал, — прорычал он глухо и, схватив за руку, одним махом развернул к себе спиной.

Ахнув, я упёрлась в стену ладонями. Герман содрал с меня футболку и тут же дотронулся до плеча губами. Сознание поплыло, стоило ему обхватить груди. Сжав соски, он покрутил их между пальцами, сдавил сильно, так, что я вскрикнула. На меня обрушилась лавина до сих пор неведанных ощущений. Прикосновения к самой себе были ничем по сравнению с тем, что делал Герман.

— Если суёшь голову в пасть тигру, девочка, — его низкий, бархатный голос над ухом, — будь готова остаться без неё.

— Уже, — на выдохе, со стоном, чувствуя, его твёрдый пах. Пальцы его оказались под резинкой штанов, и я, сбивчиво, неровно задышав, облизнула губы.

— Что «уже»?

— Уже осталась без неё.

Его усмешку я только почувствовала. Это была усмешка злого гения. Наверное, им он и был. Штаны слетели к коленкам вместе с трусиками. Я точно потеряла голову и здравый смысл. Но возвращаться назад не хотела.

— Уверена? — кончиками пальцев поглаживая меня по животу всё ниже и ниже, пока не тронул лобок.

— Раз уж весь город по твоей милости считает меня… — я не договорила.

Раздвинув складочки, Герман поглаживал меня, задевал клитор.

— Кем? – его голос стал совсем глухим.

— Твоей… Твоей любовницей. Или содержанкой…

— А разве это не так? – внутрь меня. Совсем неглубоко, а меня пронзило удовольствием. Коленки подгибались, внизу живота тянуло сладким предвкушением.

Я попробовала повернуться к Герману, но он придавил меня сильнее. Чуть касаясь, провёл губами по ушной раковине и, втянув в рот мочку, стал посасывать.

— Герман… Боже…

— Разве что для тебя, девочка, — горячее дыхание по влажной коже. Поцеловал в скулу и за ухом. Лизнул. – Быть Богом – слишком большая ответственность. Я нажрался этого. Поверь, роль Дьявола мне куда ближе.

Я верила. Опять попыталась повернуться к нему, но всё, что он позволил – поймать поцелуй. Кое-как дотянувшись, я схватила его за ворот рубашки. Впустила язык, и он проник так глубоко, что возможности дышать не осталось. Наши языки столкнулись, он протаранил мой, показывая, кто здесь главный. Я не успевала за ним, тихонько постанывала, цепляясь, и сходила с ума, не имея понятия, что делать с желанием, разрывающим вены.

— Да чёрт подери, — прорычал он.

Схватив, он посадил меня на тумбочку. Мелочовка посыпалась на пол.

Всё стало неважным, только Герман, взяв мою руку, прикусил местечко на запястье. Несколько быстрых касаний языка и новый укус. Отшвырнул мою руку и, стоя напротив, одну за другой расстегнул пуговицы рубашки. Вслед за этим рывком – ремень.

Я сглотнула. Стало холодно и жарко. Сжала край тумбочки ослабшими пальцами. Зеркало за спиной было холодным, а взгляд мужчины напротив обжигал.

— Так Бог ты или Дьявол? – шепнула, схватив его за расстёгнутую рубашку. – Кто, Герман?

— А ты как считаешь? – короткий взгляд перед тем, как развести в стороны мои ноги. Подхватил под коленками, подтянул. Его член упёрся прямо в меня. Ответить я не успела – Герман подался вперёд.

— Ай!! – вскрикнула, оглушённая болью. Ножом она резанула изнутри и расползлась по всему телу. – М-м-м…

— За удовольствие всегда нужно платить, — он собрал мои волосы в кулак. Я прикрыла глаза и сразу услышала приказ: — Смотри на меня. Смотри на меня, — сжал волосы сильнее. – Я кому говорю, — намотал на ладонь и дёрнул.

Я подняла веки. Его верхняя губа дёрнулась, зрачки были такими огромными, что глаза стали похожими на абсолютно чёрные глаза демона. Не сводя с меня взгляда, он подался назад и опять в меня – ещё глубже. Только начавшая утихать боль обожгла снова. На сей раз вспышка была не такой оглушительной, но продлилась дольше. Он толкнулся ещё раз.

— М-м-м...

— Сама этого хотела, — просипел и, склонившись ко мне, слизал сорвавшуюся из уголка глаза слезинку. Лизнул снова – от скулы выше и слегка прикусил.

Боль была такой сильной, что хотелось оттолкнуть его. Но отступившее было возбуждение возвращалось. С каждым его проникновением, с каждым выдохом. Подхватив ногу, он открыл меня, подтянул ещё ближе и вошёл до упора. Остановился, и я наконец смогла сделать вдох. Дотронулась до его шеи, до волос у линии роста.

— А ты-то сам знаешь, кто ты? – нашла губы. Сгребла волосы и тоже сжала в кулаке. – Почему-то у меня чувство, что нет, Герман.

— Ты очень много болтаешь, — поднял ногу выше, подался назад и мощно в меня. Я схватила ртом воздух.

Он заполнил меня до отказа. Боль стала перманентной, переплелась с наслаждением. Он пропустил сквозь пальцы мои волосы и подхватил под спину. Я растворилась. Забыла, где заканчивается вдох и начинается выдох.

— Ты сладкая, — мелкими укусами по шее к плечу. Раскрытой ладонью по бедру. – Всё-таки надо было накинуть за тебя твоему ублюдку брату ещё пару штук.

Скотина! Царапнула его, и сразу же он насадил меня на себя. До звёзд перед глазами, до удовольствия на грани. Собственный вскрик услышала, как издалека. Гладила Германа по плечам, сходила с ума в его руках. Движение за движением боль рассеялась, осталось только дикое наслаждение и желание. Его дыхание становилось всё чаще и горячее, кожа под пальцами была влажной.

— Герман, — щекочущее тепло внизу живота становилось всё больше. Оно буквально распирало меня, растекалось. – Герман…

Он сдёрнул меня с тумбочки. Я вскрикнула, чуть не упала и тут же оказалась задом к нему. Деревянное ребро впилось в живот, в зеркале я увидела наше отражение.

— Ты этого с самого начала хотела, — толчок в меня, горячий шёпот у шеи.

Шумно втянув носом воздух, он сжал мои бёдра и начал входить так быстро, что я совершенно обезумела. Всхлипывала, повторяла его имя.

— Пожалуйста… — не была уверена, что он слышит. Сама не знала, о чём прошу. Вскрик от глубокого проникновения и на мгновение вернувшейся боли. Но её смело наслаждение. Такое, какого я не испытывала ещё никогда. Горячее тепло заполнило меня до самых кончиков пальцев. Дикое, достигшее апогея напряжение разлетелось, и меня накрыло оргазмом.

— Герман! – стиснула зубы, хныча. Уткнулась в тумбочку, в размётанные по ней волосы и тихонько всхлипнула.

Он сдавил меня. Толчок до упора и обратно. Каждое проникновение – нечто на грани жизни и смерти.

Подняв взгляд, я увидела его отражение как раз в тот момент, когда он прижался и, запрокинув голову, шумно задышал. Огромный, пульсировал внутри меня. Опустил ладонь на спину и, проведя вдоль позвоночника до самой шеи, снова намотал волосы. Рывком поднял с тумбочки и впечатал в рот поцелуй.

— Так кто я, чёрт подери? – прорычал в губы.

Я поймала его выдох, постанывая, ответила, впустила язык. Чувство было, что вот-вот потеряю сознание. Только что я лежала на тумбочке, теперь была прижата к его груди. Губы на губах, влажная кожа. Похоже, красивые мелодрамы о любви всё-таки существуют. И я стала героиней одной из них.