Роман Обрученные луной глава Глава 31

В кустах взвыло на две… три… нет, четыре луженых глотки, да так, что Хольм едва не облился крепким пивом, которое, между прочим, еще и пригубить не успел! Вот только попытался!

Зато Арлис невозмутимо отхлебнул из своей кружки и благодушно усмехнулся.

- Любят тебя дружинники, Волк! Третий день поделить не могут, прямо хоть большие деньги бери за такое представление.

Хольм только рукой махнул. Одно слово, обормоты мохнозадые! Что Лейф с Рогволдом, что Корин с Тайвором… В первый день, когда эта четверка сцепилась, выясняя, чей Клык, Хольм полез их разнимать и как-то незаметно увлекся, а потом подоспели Арлис с Рудольвом, еще несколько Рысей, и драка приобрела широту и размах, который и в Волчьем-то городе на праздниках редко бывает. И добро бы, если б одной дракой все и закончилось!

Но на следующий же день Лейф с Рогволдом устроили засаду в саду – поджидая, в этом Хольм нимало не сомневался, Кайсу, однако вместо Кайсы в сад вышел Тайвор, и Волки тут же вспомнили, что вчера выяснили только, кто тут еж позорный, а кто – мышь лишайный, а вот Хольм остался не поделенным. Драка закипела снова, правда, в этот раз Хольм благоразумно решил не влезать, только поржал втихомолку. Нашли ценность, понимаешь ли!

А сейчас и вовсе не до смеха! Сколько бы шерсти ни пустили по ветру мохнатые обалдуи, а решать что-то придется! Может, и впрямь домой вернуться? Правда, в Арзине он теперь вроде как герой – и до чего ж это скучно, оказывается!

Азартные котовьи вопли и переливчатый волчий вой вдруг оборвались так резко, словно на драчунов плеснули из ближайшего окна ведро воды, и Хольм привстал – просто посмотреть, что там случилось!

И не удержался от смешка. Посреди густых цветущих кустов возвышался Рудольв, сжимая в каждой руке по обернувшемуся Волку, причем Лейф и Рогволд в зверином облике поджимали хвосты, а перед Рудольвом смирнехонько, как игрушечные, застыли Тайвор и Корин, тоже не успевшие ни перекинуться, ни хотя бы мявкнуть что-нибудь в свое оправдание.

- Хорошо у вас молодежь воспитывают, - одобрил Коготь, выглянув из-за его плеча. – Действенно. Почти как у нас! А ты что сидишь?

- А куда идти-то? – не понял Хольм, разморенный солнцем, и сделал наконец-то щедрый глоток еще не успевшего степлиться пива.

- Ой, дурак, - протянул Коготь, глядя на Хольма с обидной жалостью. – К жене иди! Обними, скажи, что любишь, а то ведь дотянешь до отъезда и кинешься обратно со своими Волками просто от отчаяния! Два дурня! - сердито фыркнул он.

- В чужой охоте каждый мастер, - лениво процедил Хольм, стараясь не показать, как его задело непрошеное поучение. – А в своей – мышь за оленя принял. Что ж ты, умный такой, сам к госпоже Аренее не пошел да не сказал?

- Двадцать лет как сказал, - огрызнулся Арлис, мрачнея на глазах. – Если бы что изменилось, тоже сразу сказал бы. Только мне вот не помогло, а ты, дурень, счастья своего не видишь.

- Тогда и правда не говори, - согласился Хольм, едва удерживаясь от смеха. – И в самом деле, зачем? Если и так знает. Пусть ей Рудольв скажет, я сразу заметил, как он на госпожу Аренею поглядывает. А что? Вон, Брангард Кайсу вашу увезет, чтоб мне блох подцепить, если нет! И госпожа Аренея с ней поедет. У нас целительницы в почете! Это храмовым замуж и детей нельзя, а дружинным – да ради Луны! На руках ее носить будем, если Рудольв позволит, конечно. Он хоть и постарше меня лет на тридцать, а Волчара еще хоть куда. Вон, двух лосей разом поднял и не надорвался же…

- Помолчи, Волк! – душевно посоветовал Арлис, нехорошо блестя глазами, и Хольм покладисто заткнулся. – Рудольв, говоришь? – снова оглянулся он на кусты, где коротко взвизгнуло, а потом затрещали ветки, и в одну сторону выкатились два серых клуба, в другую – два рыжеватых, а потом спокойно вышел Рудольв и отряхнул штаны с рубахой от шерсти.

Нарядные штаны с рубахой, между прочим, бархатные! Хольм первый раз видел такого разряженного Рудольва, который еще и доспех снял, вот уж где невидаль. Арлис окинул матерого Волка взглядом, помрачнел и поднялся.

- Пойду-ка прогуляюсь, сказал он с лицом решительным и обреченным. – А ты, если вякнешь кому…

- Да что я, сам себе враг? – удивился Хольм. – Я, может, еще здесь останусь! Возьму да приду к тебе в дружину проситься!

- Вот только тебя там и не хватало, - хмыкнул Коготь. – Я еще на покой уходить не собираюсь, а два вожака на одну стаю – это перебор.

- Все равно придется кого-то из наших в подручные брать, - заметил Хольм. – Дружину отец вам пообещал, да наши Волки под Рысью ходить не согласятся. Им вожак нужен из своих, а уж он перед тобой будет ответ держать. Соглашайся, пока себя предлагаю, со мной всегда договориться можно.

- Наглый ты, Волк, - с одобрением заметил Арлис и, видя, что Рудольв куда-то пошел, бросил: - Потом договорим. Некогда мне!

- Ну, удачи, - от души пожелал ему в спину Хольм и тоже поднялся.

Смех смехом, а решать надо. И он уже, в общем-то, давно решил, еще когда принес Лестану в забытьи и положил на кровать в ее спальне. Но для последнего шага кое-чего не хватало, и за час до полуночи Хольм постучал в комнату Брангарда.

Брат выглянул на стук, зевнул и поинтересовался:

- Тебе чего? Я спать уже лег. Знаешь, какая голова тяжелая? Три часа с арзинским Советом новый договор обсуждали. Если б раньше знал, я бы тебе перед той охотой список дал, кого еще прибить. Может, новые были бы посговорчивей!

- Дело есть, - сообщил Хольм, оттеснил брата в комнату и потребовал: - Дай браслеты!

- Какие? – вопросил Брангард, но взгляд дрогнул.

- Обручальные, - ласково уточнил Хольм. – И не ври, что нету. Я тебя знаю, хомяк ты запасливый. И не последнюю морковку прошу, а всего лишь пару браслетов. Ну надо, сам понимаешь!

- Я их, между прочим, для себя вез, - обиженно надулся Брангард. – На всякий случай, вдруг сразу согласится… От сердца отрываю! Нет, это ж надо, тебе эти Кошаки даже браслетов не выдали на венчанье?!

- А я что, взял бы у них? – удивился в свою очередь Хольм, и Брангард тяжело вздохнул, меряя его взглядом с пониманием и сочувствием.

- Ладно, бери, - махнул он рукой и полез куда-то в сундуки, которыми незаметно оброс, едва появившись в Арзине.

Достал замшевый сверток и сунул Хольму, всем видом изображая горечь утраты, а потом предупредил:

- Ты только не молчи, когда уговаривать ее будешь. Ну чего ты скалишься, пенек мохнатый? Знаю я тебя! Сунешь молча ей браслет и будешь стоять страдать… ну хочешь, я тебе на бумажке слова нужные напишу? А ты выучишь! Я никому не скажу, честно!

- Ты лучше беличий язык учи, - посоветовал ему Хольм. – Орехи запасай. И присматривай возле нашего дворца деревья повыше – для будущих детей!

- Зачем? – возмутился Бран. – Эй, они же Волками родятся! Чей город и храм, тот и зверь у детей! Хольм? Хольм, зараза блохастая, ты же пошутил, да?!

Но Хольм его не слышал. Он выскочил из комнаты, сжимая в руке успокоительную тяжесть двух брачных браслетов, завернутых в замшу. Если ему суждено получить от Лестаны отказ, пусть это будет по-настоящему, безнадежно и окончательно. И пусть уже все решится, наконец. Он больше не верит в легенды об истинных парах, которые не могут разлучиться ни волей богов, ни умыслом людей. Истинность любви – всего лишь возможность, надежда, обещание, а что вырастет из этого зерна – зависит от самой пары. Но Хольм собирался сделать все возможное, чтобы у него получилось.

* * *

Лестана проснулась оттого, что ее Рысь мурлыкала. Громко, радостно, прямо с упоением. Для человеческого уха неслышно, зато внутри от этого мурчания расходилось приятное тепло. А еще их покачивало. То есть и Лестану, и Рысь… Тьфу, да как же отделить свои ощущения от чувств зверя? Кайса только смеялась и говорила, что это приходит с опытом. Вот у нее далеко не всякое дерево вызывает желание на него залезть, да и орехами иногда выходит поделиться, а не прятать их про запас. Но не всегда…

Лестана открыла глаза и поняла, что ее несут. Замерла, вдыхая родной запах – куртка, в плечо которой она уткнулась носом, была та же самая, пахнущая Волком, лесом, самую чуточку дымом, кровью, еще чем-то… Рысь понемногу учила ее различать запахи и звуки, так что теперь мир был полон интереснейших загадок, а уж куртка Хольма… Хольма?!

Она пошевелилась и поняла, что это не сон. Вокруг был сад, впереди – сияющая в лунном свете громада храма, которая быстро приближалась, а нес Лестану, разумеется, Хольм.

Только теперь не в плаще, а прямо в покрывале с ее кровати!

- А сегодня-то зачем? – растерянно спросила она. – Можно было просто позвать…

- Чтобы ты не сбежала, - серьезно ответил Волк. – Надоело, знаешь ли. То есть я, конечно, готов тебя каждый день ловить, но только если ты сама этого хочешь. Вот я и решил выяснить. А для этого надо, чтобы ты не сбежала хотя бы один раз.

- А… - начала Лестана и замолчала.

Ей очень захотелось прижать уши, поджать хвост и как можно глубже забиться в покрывало, еще и нос лапами закрыть. В бытии Рысью имелись не только преимущества, оказывается, ее Кошка на все отзывалась именно как… Кошка! И сейчас чувствовала себя очень-очень виноватой. Какой же дурой Хольм ее считает, если поймал, как несмышленого котенка, и тащит разговаривать! Хорошо хоть не за шкирку. Он бы мог, наверное, здоровенный же!

Волк молча донес ее до того же камня, где они сидели в прошлый раз, и Лестана увидела, что мраморная глыба застелена толстым одеялом. Украдкой вздохнула: предусмотрительный. Заботливый. И чего ей, дуре, еще надо? Ничего, наверное! Только как бы теперь снова все не испортить?

Хольм осторожно опустил ее на камень и тут же укутал покрывалом голые ноги. Сверху Лестана запахнула покрывало сама, скрывая грудь и плечи. Нерешительно посмотрела на Хольма, а тот сел рядом, достал что-то из кармана куртки, развернул и протянул Лестане.

- Вот, - сказал совершенно обыденно.

На широкой мозолистой ладони лежал тонкий серебряный браслет невероятно изящной работы. Множество цветов сплетались между собой, их венчики были усеяны крошечными бриллиантами, как каплями росы, и Лестана мгновенно вспомнила рассвет и землянику. Еще бы, поляна ведь та же самая, только ягод больше нет. «Потому что чудо дважды не повторяется, - прозвучал в ее сознании далекий женский голос, напомнивший интонациями тетушку Аренею. – Самой придется его делать, своими лапками!»

- Это что? – осторожно задала Лестана совершенно дурацкий вопрос.

- Браслет, - терпеливо пояснил Хольм. – Брачный. Твой, женский. Мой потолще и без цветочков.

Лестана молчала, набираясь сил, чтобы сказать единственно нужные и верные слова. Вот сейчас… сейчас она еще раз вдохнет и ка-а-ак скажет. Что ей не нужно это серебро и бриллианты дивной работы, если все это ради договора между Волками и Рысями. Но она согласна всю жизнь носить истрепавшийся и затертый замшевый шнурок, если только Хольм, если он… И она бы обязательно сказала это, но не успела.

Хольм тоже набрал полную грудь воздуха, будто собрался нырять, и выдохнул:

- Я тебя люблю! Не потому, что ты дочь вождя. Не потому, что у тебя сильный зверь. Даже не потому, что ты красивая. Хотя ты очень красивая! – поправился он поспешно и продолжил: - Дело не в этом. Ты можешь быть кем угодно. Какой угодно. Можешь потерять свою Рысь, или заболеть и стать некрасивой, или перестать быть наследницей… Я тебя люблю, потому что ты – это ты. Единственная. И я хочу быть с тобой. Просто Лестаной, понимаешь? С девушкой, которая не боится признать, что она неправа. Справедливой, умной, доброй… Готовой взять на себя тяжелую ношу. Я же знаю, править кланом – это очень тяжело! Я хочу быть с девушкой, которая смогла посмотреть на меня и тоже – увидеть… Не зверя, не Клыка Черных Волков, а меня самого. Я люблю тебя. И я постараюсь говорить это почаще, раз так надо. Не знаю, зачем, все равно ж ничего не изменится, но если надо – я научусь. Мне многому еще придется учиться, если только… если ты захочешь, чтобы я остался.

Его голос дрогнул, и Лестана вздрогнула вместе с ним, словно между ними была натянута невидимая струна. Посмотрела в синие глаза, что сейчас казались черными, как ночное небо, только где-то в глубине горела пара ярких искорок, словно звезды.

- Не надо браслет… - прошептала она и тоже торопливо перебила сама себя, выпутав руку из покрывала. – У меня уже есть вот этот! Он настоящий! Не хуже любого другого!

- Порвется же… - после недолгой тишины сказал Хольм и взял ее запястье горячими жесткими пальцами.

Сердце Лестаны ухнуло куда-то вниз, а по телу помчалась сладкая волна.

- Можно? – спросил Волк, и она кивнула, не зная, о чем он спрашивает, но готовая на что угодно.

Держа ее ладонь в своих, Хольм коснулся губами кончиков пальцев, уверенно повел дорожку поцелуев вверх… И жар от его прикосновений стал невыносимо сильным, плавя Лестану изнутри.

- Моя Рысь, - сказал Хольм уверенно, не спрашивая, а утверждая. – Моя жена. Моя пара.

- Да… - выдохнула Лестана, едва слыша себя. – Мой Волк. Мой муж. Моя пара.

Потянувшись, она обвила его шею руками, выскальзывая из одеяла, и прошептала:

- Я люблю тебя. Ты мое чудо, подаренное Луной. Если я когда-нибудь об этом забуду, просто скажи, что я дура, ладно? Глупая Кошка, которая сама не знает, чего хочет. Но сейчас я знаю. Мне нужен ты. Останься со мной, пожалуйста. Я прошу, Хольм. Я хочу быть с тобой. Сейчас. Потом. Всю жизнь.

Его руки легли ей на талию, ладони прошлись вверх по спине, и Лестана тихонько застонала, так правильно и хорошо это было. Чуть прикрыв глаза, подалась ближе, и горячие губы Хольма, удивительно нежные и осторожные, коснулись ее губ. Лестана вздохнула, проваливаясь куда-то…

Огромная серебряная Рысь шаловливо боднула Черного Волка мордой в бок и отпрыгнула, приглашая играть. Тот наклонил голову и потянулся всем телом. Рысь припала к земле, подскочила на мягких упругих лапах и передней прижала хвост Волка к траве. Волк извернулся и лениво щелкнул зубами возле ее лапы, а потом сразу лизнул Рысь в нос. Она возмущенно мявкнула и помчалась по призрачной траве, пропитанной лунным сиянием…

Лестана упоенно целовалась, плавясь в руках Хольма и едва замечая, что он стягивает с нее сорочку. Холодный ветерок касался горячей кожи, и от этого все становилось еще острее, слаще, почти болезненным, не переходя тонкую грань удовольствия. Запустив пальцы в ее косы, Хольм расплетал их, и Лестана едва сдерживалась, чтобы не мурлыкать, выгибаясь в мужских объятиях. Спохватившись, что оказалась обнаженной, она принялась решительно раздевать Хольма. В самом деле, что за несправедливость?! Сняла куртку, затем рубашку… Положила ладони на гладкие горячие плечи с округлыми мышцами, провела по ним вниз и в стороны… Хольм отозвался тихим довольным стоном, и Лестана поняла, что на правильном пути. Ремень, штаны… Это ее Волк, и она хочет видеть его целиком! Уже видела один раз, но слишком быстро, не разглядела. А теперь надо хорошенько рассмотреть, что ей досталось!

Хольм прикусил ее ухо зубами, тут же зализал, и Лестана ахнула. Как прилежная ученица тут же повторила это, но, шалея от собственной смелости, пошла дальше, целуя полузакрытые веки, брови, кончик носа, скулы и только потом снова губы…

Рысь и Волк мчались по лунной дороге, оставив позади поляну и лес. Дорога, сплетенная из лунного света, то поднималась ввысь в самое небо, петляя между облаками, то спускалась почти к самой земле. Два огромных зверя, сильных, юных, красивых, полных радости жизни, летели по ней плечо к плечу, иногда ласково толкая друг друга мордами или ухитряясь на бегу потереться боками. Очередной поворот привел их снова к поляне, полной земляники, такой же призрачной, как все здесь, но и такой же настоящей при этом. Рысь и Волк не разбирались в тонкостях устройства лунного мира, но знали толк в более нужных вещах. Подпрыгнув, Рысь коварным прыжком сбила спутника с лап, и он с готовностью повалился на траву, а Рысь упала на него сверху. Крутясь и катаясь, они играли, шалея от запахов и звуков ночи, купаясь во всеобъемлющем счастье и зная, что это – навсегда.

Лестана выплыла из блаженного забытья, потянулась, тихонько вдохнула, не пытаясь освободиться из крепких мужских объятий. Толстое одеяло не давало замерзнуть снизу, плотное покрывало укутало их сверху, а с неба лился совершенно ошеломительный поток лунного света.

- Это же надо, - томно вздохнула Лестана, удобнее устраиваясь подбородком на плече Хольма. – В дворцовом саду! На каменюке какой-то… Хорошо еще, что никто не видел…

«Словно… кошка гулящая! – сообщила она себе. – И не стыдно! Вот ни капельки!»

- Не видел, - довольно согласился Хольм. – А вот насчет «не слышал» - даже не знаю. Может, кто-то и не слышал. Если окно было заперто.

- Хольм! – возмутилась она и стукнула его в плечо кулачком.

- Шучу! – Волк поцеловал ее в кончик носа. – Ну и пусть завидуют, если даже слышали! Кстати, дай руку все-таки!

Он поймал ее запястье, уже привычно обласкал губами и надел браслет, защелкнув его.

«Мужчины, - насмешливо и разнеженно подумала Лестана. – Как будто эта серебряная полоска что-то решает!»

Но второй браслет выкопала из покрывала и торжественно надела на своего Волка, прищурившегося от удовольствия. Прямо поверх шелковой ленты, уже не серебряной, а несчастно-вылинявшей.

- Поедем в гости на свадьбу Кайсы, - сказала она серьезно, - оставим эти ленточки возле вашего озера. Пусть вернутся туда, где все это началось.

- Пусть, - согласился Хольм и обнял ее крепче. – Ты не замерзла?

- Я Рысь! – возмутилась Лестана. – У меня шуба! Но… пора возвращаться, да?

- В постели мягче, - шепнул Волк, целуя ее в губы. – И удобнее. И можно не думать, кто вылезет в сад побегать под луной и увидит лишнее. Я тебя отнесу, только оденусь…

- Оденься, - согласилась Лестана. – Нечего всем тебя разглядывать. Мой!

И потянулась, нежась в теплом покрывале, пока Хольм торопливо одевался.

Потом он подхватил ее и все-таки унес в спальню. И Лестана, едва коснувшись прохладной простыни разгоряченным телом, мгновенно уснула, хотя клялась себе, что спать не будет. Не будет, пока не удостоверится, что этот наглый Волк никуда не денется!

Но провалилась в сон почти такой же сладкий, как его объятия, и стала в этом сне Рысью. Лунная дорожка послушно стелилась под ее лапы, Лестана мчалась по ней, чувствуя Хольма в Черном Волке, что бежал рядом. Они летели в будущее, зная, что оно может быть нелегким, но непременно будет одним на двоих, а значит, и радости, и печали достанутся им тоже пополам. Только радость от разделения умножается, а печаль – наоборот. «Хольм и Лестана, - шептал с неба лунный свет. – Волк и Рысь, истинная пара, обрученные Луной, но не связанные ничем, кроме собственной любви и верности. Да будет так, ибо именно так и должно быть от начала до конца времен».