Роман Обрученные луной глава Глава 21

- Прочти, - сказал Хольм, присев на подоконник спиной к окну, хотя в комнате было два кресла. И добавил, поморщившись: - Вот и ответ на многие вопросы. Нехороший ответ, но уж какой есть.

Лестана взяла плотный лист бумаги, пропитанный каким-то жиром, наверное, чтобы не размок под дождем. От письма пахло резко и не очень приятно, запах был незнаком, но почему-то наводил на мысли о перьях. Что ж, если Сокол Оргорон несколько дней нес это письмо на себе, понятно, что оно пропиталось птичьим духом. Но Лестана никогда не задумывалась, чем пахнут птицы! Может, это подсказка Рыси?

Она глянула на тонкие строки, написанные черными чернилами, и равнодушно отметила, что почерк у Брангарда такой же изысканный, как манеры и наряды. Пожалуй, не хуже, чем у Ивара, который гордился своим умением красиво писать.

«Надеюсь, ты получишь это письмо вовремя, - так начиналось послание. - Оргорон поклялся, что отдаст его лично тебе в руки, но мы оба понимаем, что бывает всякое, особенно в твоем положении. Если он вернется и сообщит, что ты мертв или сидишь в темнице, мне придется самому наведаться в Арзин, однако я молюсь Луне, чтобы это произошло при более благоприятных обстоятельствах».

Лестана тоже нахмурилась. Брангард так легко говорит о возможной смерти брата?! Хотя… Волки ведь выдали Хольма на суд, они должны были понимать, что такой исход возможен. Будь отец менее мудр и справедлив – еще как возможен! И все же какое хладнокровие! Или это равнодушие?

«У нас все идет своим чередом, - продолжила она читать. – Можешь успокоиться, твоя стая меня не съела, а тем, кто пытался щелкать зубами, отец и Рудольв прищемили хвосты. Думаю, если бы я сказал, что собираюсь тебе писать, весь Волчий город передавал бы поклон, но сам понимаешь, пришлось бы посылать с Оргороном не письмо, а целый свиток, так что ты уж сделай милость, сам представь, чего тебе могут пожелать, и порадуйся этому».

Она подняла взгляд от письма и посмотрела на Хольма. Тот сидел на окне мрачный и напряженный, с легким шутливым духом послания это не вязалось никак, и Лестана продолжила.

«Теперь о деле. Я, конечно, могу ошибаться, но уверен: все это затеяли, чтобы сместить нынешнего вождя и его семью, точнее, прямую наследную линию. Суди сам, пять лет назад, как мне рассказали сведущие знакомые, в Арзине убили сына Рассимора. Теперь попытались убрать с дороги и Лестану, к счастью, бестолково и торопливо. Думаю, все дело в том, что в Арзине к наследнице сложнее подобраться, там она всегда на виду, а у нас и охраны рядом было поменьше, и на диких Волков спихнуть можно…»

Лестана закусила губу, но тут же опомнилась – матушка всегда ее ругала за эту привычку. Да… В этом Брангард наверняка прав. Ее всегда тщательно охраняли, а уж после смерти Эрлиса отец и Коготь не спускали с Лестаны глаз! Прислугу подбирал сам господин Арлис, как и охрану, и Лестана не раз слышала краем уха шутки, что дружинники считают пост у ее покоев более важным, чем у сокровищницы. Она снова посмотрела на письмо.

«Но даже если твоя ненаглядная Рысь полностью выздоровеет, заговор против нее почти обречен на успех. До ее совершеннолетия осталось меньше месяца, и если она не успеет призвать зверя, любой противник ее отца имеет право требовать, чтобы наследницу признали неполноценной. С одной стороны, это может спасти девушке жизнь, с другой – сам понимаешь, в таких играх идут до конца. Ее либо выдадут замуж за нового вождя или его сына, либо избавятся окончательно, а заодно – и от одного дурного Волка, всеми лапами угодившего в капкан. Я долго думал об этом, а потом отправился к нашим жрицам и спросил у них, есть ли какие-то способы лишить оборотня его зверя?»

У Лестаны перехватило дыхание. Она смотрела на черные буквы, что бежали по листу, как странные насекомые, линии расплывались перед глазами, и лишь огромным усилием она заставила себя не только читать дальше, но и вникать в смысл прочитанного.

«Не представляешь, братец, чего мне стоило добраться до единственной жрицы, которая в этом разбирается, а потом еще убедить почтенную старушку, что я не хочу разнюхать эти тайные знания в подлых целях. Скажу лишь, что знания оказались действительно тайными, мне пришлось принести клятву кровью и своим Волком. Думаю, именно из-за того, что этот способ тщательно охраняется, он остался неизвестен твоей ненаглядной Рыси и ее родичам. Существует заклятие, которое не лишает оборотня зверя, но позволяет его украсть. Правда, нужно несколько трудновыполнимых условий. Во-первых, жертва должна постоянно носить какую-то вещь, которая послужит ключом к заклятию. Если она ее снимет, действие заклятия не исчезнет мгновенно, однако сильно ослабнет. И надеть она ее должна добровольно, без всякого принуждения. Во-вторых, заклинать этот «ключ» должна сильная умелая жрица, потому что истоки ритуала лежат в самых тайных обрядах Луны, а вор должен иметь при себе «замок» - точно такую же вещь, связанную с той, что носит жертва. И, в-третьих, тот, кто заберет зверя, не должен иметь своего собственного. Он должен родиться неполноценным оборотнем, понимаешь? Причем того же клана…»

Лестана бессильно опустила листок, и он едва не выпал у нее из пальцев.

- Не верю, - проговорила она непослушными, как на холоде, губами, и умоляюще посмотрела на Хольма. – Я не могу в это поверить. Не могу и не хочу…

- Леста, что там? – осторожно спросила Кайса, а Хольм тихо и очень напряженно бросил: - Вы дочитали до конца?

- Н-нет… - Лестана снова подняла письмо, разглядывая его с ужасом, как ядовитую тварь.

«Я почти готов поставить собственный хвост, что именно это проделали с твоей Рысью. Посуди сам, она многие годы не могла призвать зверя, но как только приехала к нам, и я, и ее подруга заметили, что в светлейшей Лестане что-то изменилось. Ее Рысь устремилась к ней, я в этом уверен».

Лестана попыталась поднять руку, чтобы тронуть себя за ухо, но не смогла. Уронив ладонь обратно на одеяло, она опять вернулась к строчкам, безжалостно проникающим в ее рассудок.

«Помнишь сережку, которую она потеряла? Ну, ту, что я нашел и предлагал тебе ее вернуть, а ты не захотел? Она так и осталась у меня, а вторую, разумеется, Лестана не стала носить. Если дело в сережках, то стоило ей снять «ключ», заклятие ослабло… И кое-кто мог это заметить! Вернись она домой полноценной Рысью, и план лишить ее наследства пошел бы ежу под хвост. Им пришлось действовать быстро, да еще на чужой земле, а тут такая удача – Лестана сама отправилась ночью в храм, оказавшись беззащитной. Увы, я не знаю, кому она так неосмотрительно доверилась или кто разнюхал об этом сам…»

Воздух в комнате показался горячим и тяжелым, Лестана облизала губы, заставляя себя дочитать до конца.

«Если сможешь – узнай и напиши мне, кто подарил ей эти проклятые сережки. Но учти, на месте вора лично я попытался бы всучить их чужими руками, так что не кидайся грызть глотку кому попало. Я тем временем попробую пойти по следу с другого конца и узнать у Барсуков, кто сделал такой странный заказ – три одинаковые сережки, если, конечно, это они и есть. Ты же будь осторожен с Иваром. У меня нет ни одного верного свидетельства против него, но этот котик мне не нравится, а он следующий в очереди на место наследника. Чует мой хвост, либо сам Ивар увяз в этом по уши, либо кто-то умело им прикрывается, и неизвестно, что опаснее. Ну и напоследок. Через день после твоего отъезда в саду возле главной площади нашли мертвую Ингрид. Кто-то ударил ее ножом в сердце – и снова никаких следов. То есть Котом от нее пахло, но это как раз понятно, все видели, как она обнималась с Иваром. Может, это был какой-то ревнивец из наших, за ней многие ходили по пятам, но вдруг нет? Поэтому не подставляй никому спину, а я приеду в Арзин, как только смогу добыть хоть какие-то доказательства у Барсуков. Твой Бран»

Листок выпал из рук Лестаны на покрывало, и Кайса, подойдя к постели, решительно его взяла. Быстро пробежала глазами и выдохнула:

- Твари!

- Это не Ивар, - слабо возразила Лестана. – Он не мог! Здесь написано, что его могли использовать…

- Но сережки подарил вам именно он? – беспощадно уронил Волк, и Лестана отстраненно заметила, что они снова «на вы», будто волна колышется от берега к берегу, принося то подобие близости, то снова холодную учтивую отстраненность. – Госпожа Лестана, когда ваш родич призвал зверя?

- Год назад… - прошептала Лестана.

- Ему почти двадцать было, - мрачно уточнила Кайса. – Еще бы несколько месяцев, и носить нашему Ивару самому клеймо неполноценного. Сережки он Лесте подарил на девятнадцатилетие, а через пару недель и сам обернулся. Помню, тогда еще шутили, что ему на пользу поездка к Барсукам пошла, разом повзрослел.

- Так вы ровесники? Я думал, он старше.

- На пять месяцев, - проговорила Лестана, больше всего на свете желая, чтобы этот разговор оказался кошмарным сном. – Как он мог…

«Да вот так, - с холодной злостью сказала она самой себе. – Ивар гордый, он ни за что не согласился бы жить неполноценным оборотнем, вечным предметом для жалости и скрытых насмешек. И теперь все сходится так ясно и правильно, что страшно становится».

- Мирана – жрица, - задумчиво сказала Кайса, отвечая на ее мысли. – Если кому и знать толк в тайных ритуалах, так именно ей. Допустим, Ивар родился неполноценным… Да она бы весь Арзин на уши поставила и наизнанку вывернула ради любимого сыночка, а уж чужого зверя украсть – это запросто. Сережки он привез как раз перед тем, как обернуться, и Лестана их никогда не снимала, только в купальне. А когда потеряла одну и перестала носить вторую, Рысь тут же устремилась к ней, все приметы на это указывали. Вот Ивар и перепугался…

- Нет! – Лестану затрясло от озноба, прокатившегося по телу. – Он не мог меня убить! Он же был на площади! С этой… как ее… Ингрид!

Красивое лицо черноволосой Волчицы само всплыло перед внутренним взором. Нарядная белая блузка, короткая юбка вызывающего алого цвета – Ингрид легко было разглядеть даже в толпе и запомнить. А еще она залила Лестане платье ягодным морсом! Клюквенным, точно! Матушка-Рысь, какие глупости лезут в голову. Несчастная девушка мертва, а Лестана помнит это дурацкое платье…

- С Ингрид, верно, - скривился Волк, поводя плечами, словно стряхивая с них что-то. – Может, поэтому ее и убили?

Перед Лестаной же, словно живое, встало воспоминание, как Волчица Ингрид зовет Хольма танцевать, а тот отказывается. И – вспышкой – злое лицо девушки. А сразу после этого и случилась та глупость с платьем!

- Я… мне очень жаль, - сказала Лестана, вдруг чувствуя непонятный укол обиды. – Эта Ингрид, она ведь была вам… близка…

- Была, - уронил Хольм, глядя куда-то поверх головы Лестаны. – Мы расстались как раз перед ярмаркой. Но я бы не дал ее в обиду, и все это знали. Ингрид не заслужила смерти. Но она что-то могла рассказать о том вечере, иначе зачем ее убивать?

- Может, ревность? – предположила Кайса. – Девица была красивая и с характером, наверняка по ней вздыхал кто-то еще. Пока вы были вместе, на тебя боялся зубы скалить, а когда она с приезжим Котом закрутила у всех на глазах, мог и не выдержать.

- Теперь не узнать, - с досадой отозвался Волк. – Разве что Брангард разнюхает что-нибудь. Госпожа Лестана, так у вас осталась вторая сережка?

- У меня осталась, - сообщила Кайса. – Я ее припрятала, когда Леста первую потеряла. Хм… Ты думаешь… Да нет, неужели он такую улику не выкинул?!

- Вы о чем?! – Голос Лестаны зазвенел обидой на собственную непонятливость и этих двоих, которые разговаривают так, словно читают мысли друг друга. И тут она тоже сообразила: - Вы думаете, у Ивара есть еще одна сережка? Третья? «Замок»?

- Ну да, - кивнула Кайса. – Спорим, Барсукам он сказал, что заказывает третью на всякий случай? Вдруг одна из пары потеряется? Дорого, конечно, но сын главной жрицы может себе позволить. Никто бы плохого не подумал, а Барсукам лишний прибыток. Вот поэтому и сережки, а не колечко или кулон! Пара у Лестаны – «ключ», а у Ивара должен был остаться «замок»! Вдруг она выздоровеет и сможет призвать зверя? Тогда он его опять перехватит!

- Без «ключа» не перехватит, - возразил Хольм. – Хотя… госпожа Лестана ведь могла тоже не выкинуть сережку, а сделать из нее другое украшение? Раз так их любила…

- Очень любила, - бесцветно подтвердила Лестана, вспомнив очаровательные кошачьи мордочки, серебряные, усыпанные алмазными искорками, с лукавыми изумрудными глазами. – Я бы заказала из нее кулон…

- И твоя Рысь опять вернулась бы к Ивару, - закончила Кайса. – Что делать-то будем?! Вождю и Арлису расскажем?

На некоторое время в комнате застыла тишина. Молчал сидящий на подоконнике Хольм, молчала Кайса. Они ждали ее решения, и Лестана заставила себя думать как наследница, а не как испуганная обиженная девчонка, которую, может быть, предали самые близкие родичи. Она должна представить, что это все правда! Лучше пусть потом ей будет невыносимо стыдно перед Иваром, чем спрятаться от истины лишь потому, что та слишком горькая и болезненная.

- Нельзя, - сказала она тихо. – Отец и так обижен на Ивара и тетушку Мирану. Он нам поверит, но что он может сделать? Прямых доказательств нет. Ну, допустим, храмовые жрицы подтвердят, что такой ритуал существует… И что? Без «замка» невозможно доказать, что сережка – это «ключ». А «замок» Ивар может выкинуть в любую минуту, если уже не выкинул, или спрятать. Если отец обвинит главную жрицу и не сможет доказать обвинение, все будет только хуже.

- Это да… - согласилась Кайса. – Ивар просто избавится от улики, да и дело с концом.

- Если еще не избавился, - уронил Хольм и посмотрел на письмо: - Но если «замок» у него, то рядом с «ключом» он должен себя проявить, верно?

- И что ты предлагаешь? – прищурилась Кайса. – Поймать Ивара и совать ему эту сережку во все места? Нет, ну а вдруг он «замок» на себе так и носит?!

- Перестань! - сердито попросила Лестана. – Ивар не дурак, зачем ему носить при себе зачарованную вещь, которая сейчас не работает? Можно предложить ему призвать Рысь! Если он не сумеет, это будет доказательством.

- Откажется. – Хольм привалился спиной к одной стороне оконной рамы и опять посмотрел куда-то в пространство. – А если согласится, то вдруг призовет? Кто знает, как это все получается? Вдруг Рысь еще не ушла от него полностью и откликнется на зов? К Лестане она еще не вернулась, и кто знает, покинула ли совсем Ивара? Вдруг она где-то… - Он помахал перед собой раскрытой ладонью. – Посередине?

- Это может быть, - согласилась Кайса. – Значит, надо подождать, пока Рысь окончательно придет к Лестане, и тогда припереть Ивара к стенке! Даже если мы не докажем, что это все затеяли они с Мираной, Рысь-то он потеряет! И уже его признают неполноценным, так что медальон придется вернуть!

- Это если он действительно виноват, - сказала Лестана, сама уже в это не веря, но все-таки отчаянно цепляясь за остатки надежды. – Вдруг мы ошибаемся? Ну вдруг?

Кайса посмотрела на нее с жалостью, и даже в мрачно горящих глазах Хольма промелькнуло что-то, похожее на сочувствие. Время близилось к закату, лучи солнца уже отливали багрянцем, просачиваясь в спальню и заливая ее тяжелым расплавленным золотом, но в зрачках Волка отражались не они, а огоньки свечей, и синева казалась чернильно-темной.

- Вот это мы и должны узнать, - уронил Волк с полной спокойной убежденностью. – Половина «ключа» у нас есть, можно взять ее с собой и обыскать комнату Ивара. Вряд ли он прячет «замок» где-то еще, слишком это опасно. Вещь дорогая, найдет кто-нибудь и польстится, а это его единственный шанс вернуть Рысь.

- Обыскать комнату? – Кайса воззрилась на него с восхищенным удивлением. – Ну ты и наглец, Волк! А самого Ивара попросим погулять, чтобы под лапами не мешался?

- Ну… можно ему слегка по голове дать и припрятать где-нибудь, - предложил Хольм, и Лестана с ужасом поняла, что он как раз не шутит. – Очнется – вернется домой!

- Нет! – сказала она торопливо. – По голове мы его бить не будем! Вы с ума сошли! У Ивара сейчас наверняка охраны рядом полно! И не смотри так… так мечтательно! – повысила она голос, увидев, как блеснули глаза Волка. – Больше никаких драк!

- А между прочим, сегодня в храме ночная служба… - задумчиво протянула Кайса. – Ивара будут представлять Арзину как наследника. Оттуда он точно потихоньку не сбежит, как и Мирана. Я могу сказать, что остаюсь с Лестаной, а Хольм… Ну, он Волк, ему там быть не обязательно. А если вспомнить, как они с Иваром ладят, то и вовсе не нужно. Да, сегодня как раз можно! Вот если упустим время, потом будет сложно выманить. А я могу показать Волку, как забраться в покои Ивара мимо стражи! Ночью нас там никто не увидит!

- Это сумасшествие, - вздохнула Лестана. – Может, все-таки скажем отцу? Он придумает что-нибудь.

И тут же устыдилась, потому что Волк покачал головой и сказал:

- Если меня поймают в комнате Ивара, я уж как-нибудь отболтаюсь. Скажу, что хотел помириться, поговорить по душам – совру что-нибудь, все равно меня здесь дикарем считают. Но вождя в это впутывать не стоит. Пусть он с чистой душой сможет поклясться, что ничего об этом не знал. Вот если найдем сережку, то придем к Рассимору сразу с нею и с письмом, тогда и вес другой у наших слов будет.

- А как докажем, что она была именно у Ивара?

Лестана никак не могла поверить, что безумный план обретает четкие очертания, но азартно горящие глаза Кайсы и хмурая решительность Хольма все больше в этом убеждали.

- А никак, - пожал плечами Волк. – Он всегда сможет сказать, что ее подбросили. Но мы сами будем знать! И когда к Лестане вернется Рысь, останется только заставить Ивара призвать ее, чтобы все убедились: у него нет собственного зверя.

- Сумасшествие… - прошептала Лестана. – Но если поможет…

Она вспомнила сон, который увидела в Волчьем городе. Рысь, которой она была, и Черного Волка, вставшего на ее защиту. Если бы она тогда не проснулась, испугавшись! Если бы досмотрела сон до конца! Вдруг Рысь уже тогда пришла бы к ней?! Но если есть хоть малейшая надежда обрести то, что ее по праву, это нужно сделать! Не ради места наследницы, а ради справедливости!

- Закат… - сказал Хольм так осторожно, словно шел по тонкому льду. – Скоро время ритуала. Ты ведь не откажешься?

«Снова «на ты»?» Сердце Лестаны екнуло, но она просительно посмотрела на Волка.

- Может, завтра? Если тебе в полночь идти за сережкой, вдруг ты не сможешь?

- Позволь мне самому решать, что я могу, - ответил Волк и мягко добавил: - Прошу.

«Не за это ли я рассердилась на собственную мать? – подумала Лестана. - За то, что она решила, будто лучше знает, как мне жить и что для меня хорошо. А теперь, получается, я хотела сама решить за Хольма? Как же стыдно… И мы еще считали его дикарем! А он способен дать урок верности и терпения многим в Арзине».

- Хорошо, - ответила она. – И я… благодарю тебя, Хольм.

* * *

- Видишь башню? – Кайса достала из кармана очередное яблоко, которых у нее имелся изрядный запас, и захрустела им. – На первом этаже покои молодых жриц, которые служат Миране, на втором – комнаты Ивара, а на третьем – самой Мираны. Ну и на самой крыше – площадка для наблюдения за луной и звездами, но нам туда не надо.

- Не надо, - согласился Хольм, разглядывая красивую башню, облицованную, как и все здесь, мрамором.

В лунном свете башня казалась жемчужной, но видна была не вся, только нижний этаж, а выше ее скрывали ветви мощного дуба, растущего почти у самой стены.

- Ты про это говорила? – кивнул Хольм в сторону дерева, чувствуя, как по спине ползет нехороший холодок.

- Ну да, - беспечно подтвердила Кайса. – Забраться – делать нечего! И можно до самого окна Ивара по ветке пройти. Там когда-то Эрлис жил…

Она осеклась и кинула быстрый взгляд на Хольма, а потом сделала вид, что очень увлечена яблоком, даже захрустела им с особенной громкостью. Хольм промолчал, но про себя решил, что нужно расспросить Кайсу о погибшем наследнике. Девица она приметливая, выросла в этой семье, наверняка много знает и помнит. Хоть Коготь и считает, что смерть Эрлиса – потерянный след, но он Рысь, а в следах Волки разбираются получше. Следы – это вам не деревья! Огромные, высоченные, с ветками, на которые лапу толком не поставишь…

- Ну, пойдем, что ли? – мрачно сказал он. – Раньше начнем, раньше закончим. А то не ровен час, вернется хозяин!

- Да, неудобно получится, - хихикнула Кайса. – Объясняй потом, зачем ты к нему в окно лазил! Ивар все-таки не девица, хоть у него коса и лучше моей, - и она опять хихикнула.

Они осторожно вышли на полянку, окаймленную широкой полосой кустов и заросшую невысокой мягкой травой. Хольм поморщился: если Ивар заметит пропажу, взять след будет легче легкого. Трава, конечно, к утру выправится, но это если искать глазами, а не носом! Он посмотрел на дуб уже вблизи, и сердце тревожно екнуло, а холодок, бежавший по спине, превратился в настоящий мороз. Высоко! И ветка, что идет к окну Ивара, снизу выглядит такой тонкой! Ох уж эти Рыси! Им-то деревья – дом родной! А он, между прочим, благородный Волк, а не кошак короткохвостый!

Хольм сунул руку в карман штанов, нащупал кусочек серебра, усеянный мелкими камушками, и сжал его в ладони. Перед внутренним взором встало лицо Лестаны, и давний глубинный страх, который он скрывал от всего мира, чуточку отступил. Но совсем не ушел, сел рядом и оскалился, показывая, что с радостью вцепится в горло снова. Хольм покрепче стиснул зубы, а вот ладонь разжал, понимая, что руки ему сейчас понадобятся для другого. Вот она, самая нижняя ветка! Чуть выше его роста, и подпрыгнуть, чтобы зацепиться за нее, будет легко. И за вторую, пожалуй, тоже. Кайса права, ветви здесь удобные, как хорошая лестница, только… растут все выше и выше.

Рысь, будто почувствовав его смятение, удивленно оглянулась на Хольма, а потом, дожевав яблоко и запустив огрызком в кусты, легко взлетела на дуб – только ноги в облегающих замшевых штанах мелькнули – и оттуда его позвала:

- Ну, давай за мной!

Проверив, достаточно ли глубоко лежит сережка-«ключ», Хольм обреченно подпрыгнул, ухватился за ветку, подтянулся. Сел на нее верхом и глянул на вторую. И совсем невысоко! Да и третья тоже… Но для того, чтобы лезть дальше, придется встать. Он боком придвинулся ближе к стволу и поднялся на ноги.

Сердце так и молотило, словно Хольм не лез на дерево, а бежал в полном доспехе или дрался. Одной рукой он вцепился в ствол, истово пожалев, что у него нет рысьих когтей, а второй примерился к следующей ветке. Посмотрел наверх – там болтались ноги Кайсы в легких летних башмачках. В просвет было хорошо видно, что Рысь сидит, ни за что не держась, и еще умудряется крутиться в разные стороны, разглядывая окна. Хольма замутило, и он молча выругал себя последними словами. Клык, называется! Мужчина, воин! А боится сделать то, на что способна хрупкая девчонка! Ради Лестаны!

Стыд помог, и он уже спокойнее забрался повыше, встав почти вровень с Кайсой. Прикинул расстояние до нужного окна… Проклятая ветка росла как раз посередине между этажами, и получалось, что добраться до покоев Ивара можно, если пройти по ней почти до самого конца, а потом спрыгнуть на небольшой уступ возле окна. И сразу схватиться там за что-то!

- Слушай, а может, все-таки я схожу? – беззаботно спросила Кайса. – Ты тяжелый, не дай луна – ветка обломится. Да и комнаты Ивара я лучше знаю, бывала там раньше.

Хольм помотал головой.

- Кто-то должен караулить, - отозвался он. – Если Ивар вернется, вряд ли он пойдет по лестнице в полной темноте, возьмет хотя бы свечу. Ты увидишь на первом этаже отблеск и сможешь меня предупредить.

- Ну, тоже верно, - с сожалением пробормотала Кайса. – Ладно, если что – я совой ухну. Настоящих сов здесь нет, не ошибешься. Услышишь – быстренько прыгай обратно, в листьях тебя никто не разглядит.

Хольм мрачно кивнул. Борясь с желанием закрыть глаза, плюнул на гордость, сел на ветку и принялся продвигаться по ней к самому концу, старательно не глядя вниз. Волк, который боится высоты… Ну да, стыдно! Так стыдно, что внутри словно ледяная скользкая жаба ворочается, но вот так получилось… Об этой его слабости знал только Брангард, Хольм скорее сдох бы, чем показал ее кому-то в дружине – потом насмешек не оберешься, пусть и за спиной. Но слабость слабостью, а делать нечего – надо ползти.

Когда ветка уже опасно закачалась, Хольм пригляделся к окну и едва не зарычал от разочарования и злости. Какой дурень запирает окно на исходе лета?! Неужели простыть боится?!

Он пригляделся снова: если не получится сразу открыть раму, можно и сорваться. Карниз узенький, а прыгать придется сверху. Если только… Окно этажом выше как раз открыто! И под ним имеется отличный широкий орнамент из выступающих плит, где хоть ногу ставь, хоть руками хватайся. А добраться до окна Мираны не в пример легче!

Сглотнув отвратительно вязкую слюну, он заставил себя сделать шаг, второй… Успел подумать, что при неудаче упадет на мягкую землю и вряд ли что-нибудь сломает, а потом набрал полную грудь воздуха – и прыгнул на выдохе! Зацепился за край подоконника, подтянулся, перевалил тело в комнату…

Множество незнакомых запахов обрушилось на него со всех сторон! Какие-то благовония, женские притирания… ароматические свечи – вот уж мерзость! Хольм огляделся, понимая, что надо выбираться, но не в силах удержаться от любопытства. Он оказался в спальне, на широкую кровать падал свет из окна, обрисовывая груду подушек и смятое покрывало. У стены стоял небольшой столик с высоким зеркалом, оттуда особенно сильно пахло всякими душистыми штучками, так что Хольм едва не чихнул и торопливо потер переносицу.

Вернувшись к окну, он выглянул вниз, осмотрелся по сторонам. В саду было совершенно тихо, только шелестела под легким ветерком листва дуба, скрывая в переплетении ветвей Кайсу. Подумав, Хольм снял поясной ремень, зацепил за крепкую оконную ручку, пропустив конец через пряжку, подергал… Держась за ремень больше для спокойствия, чем для настоящей опоры, вылез из окна Мираны. Спустился до карниза и подергал ручку запертого окна Ивара, снова тихо ругнувшись.

Неожиданно та поддалась, и Хольм запрыгнул в комнату, едва не поскользнувшись на гладком мраморном подоконнике.

Здесь пахло совершенно иначе. Самим Иваром, а еще сложной смесью ароматов, которые очень много рассказали бы Волку, прими Хольм облик зверя, но даже сейчас кое о чем поведали.

Как и всякий Кот, Ивар был чистоплотен, и его собственный запах не лез Хольму в ноздри, а тонко обволакивал некоторые вещи и постель. Ароматических снадобий, к счастью, не было, зато приятно пахло выделанной кожей – в углу спальни Хольм разглядел стойку с легким доспехом. Самые обычные восковые свечи, брошенная возле кровати прямо на пол рубашка, стопка книг на столе…

Хольм торопливо оглядывался, понимая, что времени не так уж много, а поиски могут затянуться. Сережка, которую он снова стиснул в ладони, оставалась кусочком мертвого металла, и на миг закралось страшное подозрение, что Брангард мог и ошибиться. Ну, или «ключ», потерявший свою пару, не способен отозваться «замку»…

Кстати, а как он вообще отзывается? Это должно быть что-то хитрое, иначе Лестана заметила бы, что с сережками творится неладное, когда рядом Ивар.

Он медленно обошел комнату по кругу, напряженно прислушиваясь, не прозвучит ли крик совы, и сжимая в ладони сережку. Ничего! Посмотрел на черный проем двери в другую комнату. Может, тайник в гостиной?! Вышел туда, осторожно ступая в полутьме. Гостиная в покоях Ивара была больше, чем у Лестаны. На стенах висело оружие, и в другой раз Хольм обязательно прикипел бы к нему взглядом, а то и в руки взял, но некогда!

Вот шкаф с полками… Он упрямо заглянул в несколько шкатулок, но там лежали обычные украшения, дорогие письменные принадлежности, игральные кости и точильные камни… Хольма накрыло темное тяжелое отчаяние. Да здесь можно год искать эту проклятую сережку! Она же маленькая, с ноготь на его большом пальце! Глупо было надеяться на удачу!

«Луна-прародительница! – взмолился он. – Матушка-Волчица! И ты, Матушка-Рысь… Кто-нибудь, помогите! Хоть подсказку дайте, хоть кончик следа!»

Ему вдруг необыкновенно ярко вспомнился вчерашний сон, где Волк бежал рядом с Рысью… Рысь! Он ищет не просто сережку, а вещь, которая связана с душой Лестаны, ее зверем!

Хольм изо всех сил попытался представить огромную серебристую кошку, ее легкий грациозный бег на мягких лапах, сияние шерсти и дивный запах чистоты… Он потянул носом, понимая, что это глупо, – «замок» не касался кожи Лестаны и не может пахнуть девушкой – но яростно надеясь на чудо. Требуя его, призывая всем сердцем, всей волей! И на миг уловил из соседней комнаты не сам аромат, но его тень, призрак…

Бросившись в спальню, Хольм замер посередине, закрыв глаза и упорно представляя Рысь. Вот она мчится, едва приминая траву, прекрасная и хищная… Сережка в его ладони вдруг потеплела и будто вздрогнула. Хольм сделал шаг к окну – ощущение ослабло!

Не переставая думать о Рыси, представляя каждое пятно на ее роскошной шкуре, он пошел по кругу, ступая плавно и осторожно, как в поединке. Возле кровати сережка снова задрожала в его ладони. Хольм вытянул руку и повел ею в воздухе. Сделал еще шаг, второй… Встал на колени у кровати… Сунул руку под низко свесившееся покрывало и едва не заорал от нахлынувшего облегчения. На деревянной основе кровати, под самым изголовьем, он нащупал приклеенную воском коробочку. Открыл – и серебряная кошачья мордочка блеснула ему в глаза, поймав крохотными камушками лунный луч.

- Благодарю! – выдохнул Хольм, обращаясь ко всем божественным силам, сколько их там ни есть.

Он положил обе сережки на ладонь, и они беззвучно, однако явственно задрожали. Вот теперь пора убираться!

Сунув «ключ» и «замок» поглубже в карман, Хольм вылез в окно, встал на карниз и… Ремень, надежно защелкнутый на ручке окна Мираны, закачался у него над головой. Вот ведь зараза! Как его теперь достать?

Ругаясь про себя, Хольм залез по плитам на третий этаж, присел на подоконник… Повозился с пряжкой, но она никак не хотела расстегиваться, немного погнувшись от его веса, а стоять на подоконнике было неудобно. Обозвав себя болваном, Хольм влез в комнату, дотянулся до ручки… И одновременно услышал три звука: щелканье расстегнувшейся пряжки, отчаянное уханье «совы» и легкие шаги в темной комнате. В тот же миг до его носа донесся аромат притираний, а глаза различили силуэт на пороге спальни.

- Так-так-так… - протянула Мирана совершенно спокойно. – Надо же, у меня незваный гость. Ну что же ты, входи, раз пришел.

Хольм замер, сжимая в руках злополучный ремень. Мысли метались лихорадочно, и ясно было одно: признаваться ни в чем нельзя!

- Прошу прощения, госпожа! - сказал он, прямо-таки чувствуя спиной спасительный проем окна, но понимая, что выпрыгнуть сейчас – это быть обвиненным Луна знает в чем! – Понимаю, что выглядит это нехорошо, но… позвольте объяснить!

- Позволяю, - с усмешкой сказала Мирана, проходя в комнату.

«Сова» за окном ухнула уже совсем безнадежно и смолкла, видимо, увидела два силуэта, обрисованные лунным светом. Жрица стояла в нескольких шагах от Хольма и не торопилась ни звать стражу, ни зажигать свет, ни даже расспрашивать, что это он тут делает. Просто ждала, и от этого спокойного молчаливого ожидания у Хольма опять мороз по коже пробежал. Спокойный противник – самый опасный, уж это он знал!

- Я пришел… поговорить о Лестане! - выпалил Хольм, на ходу пытаясь сообразить, получится ли соврать достаточно убедительно. – Простите, что вот так… непристойно. Побоялся, что видеть меня не захотите. Ну, после Ивара… - удачно подвернулась на язык отличная причина.

- Зря боялся, - мягко сказала Мирана. – Случается, мужчины дерутся, это их путь и обычай, назначенный им Луной. Как мать я зла на тебя за боль моего сына, но как жрица понимаю, что так бывает. Ты мог бы просто прийти ко мне, как любой из паствы моего храма.

«Что? – возмущенно поразился Хольм. – Это она меня, Волка, паствой обозвала?! Стадом то есть?! Я ей что, баран?! Совсем они в этом своем Арзине рехнулись!»

Но вслух сказал осторожно, будто шел по тонкому льду:

- Я хотел спросить вас, госпожа жрица, можно ли вернуть здоровье светлейшей Лестане? И… станет ли она полноценной Рысью?

Сказал – и затаил дыхание. Ну неужели Мирана вообще ничем себя не выдаст? Однако жрица ответила ему долгим внимательным взглядом, а потом тихо произнесла:

- Как забавно… Ты так о ней беспокоишься? Хотя она тебя отвергла и обвинила в убийстве? Вы, Волки, все такие?...

- Какие? – настороженно уточнил Хольм.

- Упорные! – в голосе жрицы прозвучала насмешка. – Что тебе за дело до нее… Хольм? – Интонации Мираны поменялись, став мягкими и вкрадчивыми, как мурлыканье огромной кошки. – Думаешь, она способна понять твою верность? Лестана – милая кошечка, но такая молодая и глупая… Да, возможно, она выздоровеет. Но призвать Рысь… Ах, Волк, уж ты-то должен знать, что зверя мы призываем той частью души, которая сама сродни зверю. Страхом, яростью, страстью… Лестана боится собственных чувств, она боится жить. Для нее одинаково невозможно любить или ненавидеть всей душой. Поверь, она еще долго не сможет оценить ни тебя, ни твоего зверя. Если сможет вообще…

Хольм, словно завороженный, не сводил взгляда с Мираны, но так и не понял, как жрица возникла рядом с ним. Просто скользнула по полу, будто огромная змея, и вот уже ее красивое, несмотря на возраст, лицо оказалось напротив его лица. Темнота сгладила приметы прожитых лет вроде мельчайших морщинок в уголках глаз и губ, так что Мирана обрела юность – и у Хольма застучало сердце, как будто он посмотрел с огромной высоты. Жрица была прекрасна… Совсем не так, как Лестана! Ее не хотелось оберегать, носить на руках, нежить в объятиях – нет, эта женщина властно требовала поклонения и подчинения!

- Разве она тебе пара, Волк? – мурлыкнула Мирана низким урчащим голосом. – Сильному мужчине нужна сильная женщина. Та, кто сможет охотиться рядом с ним, не боясь крови. Та, что умножит его силу, а не испугается ее… Ты понимаешь меня, Волк?

Она протянула руку и провела по щеке Хольма кончиками пальцев. Сквозь аромат цветов он почувствовал запах самой женщины, сильный, влекущий, горячий…

- Госпожа Мирана! – выдохнул Хольм. – Вы же… жрица!

- Я женщина, дурачок, - усмехнулась Мирана. – И поверь, такой женщины, как я, у тебя никогда не было и больше не будет. Я – сама Луна, чей зов обратит тебя в зверя и поведет по дороге свободы. Со мной ты узнаешь настоящую страсть…

Хольм посмотрел в ее глаза, потому что больше не мог отводить взгляд, и утонул в янтарной бездне. Глаза Мираны лишали рассудка и гордости, звали покориться нахлынувшему желанию, познать удовольствие, которого – жрица права – у него никогда не было. Ингрид? О ней даже вспоминать глупо! Но ведь был еще кто-то… Хольм изо всех сил попытался вспомнить имя – и не смог! Только запах земляники и студеной родниковой воды… Запах! Цепляясь за это ощущение, он понял, что не так с женщиной, которая вот-вот коснется его губ своими, нежными, манящими… Она не пахла земляникой! Она не была… Лестаной!

Ужаснувшись, будто в самом деле смотрел в пропасть, Хольм извернулся и одним прыжком взлетел на подоконник. А вторым, отчаянным, наудачу – сорвался в ночь за окном. Захлебнулся вдохом, едва не умерев от ужаса, но попал на ветку! Не удержавшись на ногах, упал на нее и распластался на животе, обхватив руками и ногами, дрожа всем телом. Страх высоты отпускал медленно, однако даже он потерялся перед чувством, которое Хольм осознал только сейчас. Он чуть не изменил Лестане! С ее теткой… с ее злейшим врагом! Только потому, что засмотрелся в глаза этой женщине!

- Волк? Ты чего?

Кайса спустилась сверху, легко прыгая с ветки на ветку и даже не держась руками. Хольм глянул на это – и его замутило.

- Н-ничего… - выдавил Хольм, жмурясь. – Там… Мирана…

- Ага, - согласилась Кайса. – Я видела. Ты зачем вообще к ней полез, пенек мохнатый?!

Хольм приоткрыл глаза, оглянулся… Нашел взглядом силуэт жрицы возле окна... Покрепче обнял ветку, искренне жалея, что нельзя вцепиться в нее зубами.

- Скотина! – раздался в ночи яростный голос. – Щенок!

И что-то тяжелое пролетело над его головой, ударившись о ствол дерева.

- Чтоб у тебя отсохло то, чем пользоваться не умеешь! – язвительно пожелала жрица и с грохотом захлопнула окно.

Хольм прикрыл глаза, понимая, что такого позора не переживал еще никогда в жизни.

- Хм… задумчиво сказала Кайса, присаживаясь неподалеку от него. – Я поняла, почему ты так спокойно общаешься с Соколом! Ты, наверное, сам наполовину дятел, да? Что сразу «ррры»?! Подумаешь, рычит он! Виси спокойно, жуй дерево!

Потом помолчала и уже деловито поинтересовалась:

- Нашел?

- Д-да… - выдохнул Хольм, заставив себя открыть глаза и пытаясь унять тошноту. – Я сейчас…

- Ты что, высоты боишься? – растерянно спросила Кайса. Немного помолчала, а потом уже примирительно и чуть-чуть виновато сказала: - Ну извини, я не знала. Это ж надо! Чего сам полез тогда?

Хольм очень старательно, медленно и осторожно оторвался от ветки, приподнялся, сел на ней, обхватывая только ногами.

- Понятно, - вздохнула Кайса. – Все-таки дятел. Хочешь яблочко? Пожуй, отвлечешься, а то тебе еще вниз лезть. На, ешь!

Она ловко наклонилась и силой сунула ему в руки яблоко. Хольм покорно откусил кусок, понимая, что отвлечься действительно надо. И подождать, пока руки трястись перестанут. Он снова оглянулся. В окнах Мираны зажегся свет, но самой жрицы не было видно. Теперь из освещенной комнаты их с Кайсой вообще было не разглядеть, и он слегка успокоился.

- Между прочим, - сказала Кайса совершенно обыденным тоном, - все чего-то боятся. Только не признаются! Ты же Волк, тебе бояться высоты простительно! Волки, они ж это… - Она помахала в воздухе рукой. – Не древесные, в общем! Зато ты на земле герой! А бояться одной только высоты – это пустяки!

- Не только, - буркнул Хольм, которого внезапно накрыл приступ необъяснимой откровенности. Не иначе как от облегчения. – Я еще белок боюсь.

- Бе… - Кайса подавилась яблоком, прокашлялась и переспросила: - Белок?! Почему?!

- Самый страшный зверь в лесу, - убежденно сказал Хольм.

Продвинувшись к стволу, он привалился к нему боком и вздохнул почти свободно. Посмотрел на Кайсу, у которой, кажется, аж уши встали от любопытства, и усмехнулся:

- Мне тогда лет семь было, наверное, я только-только сам охотиться начинал. Иногда человеком, а иногда и Волком уже бегал. Недалеко, в лесу на окраине города… Ну и нашел однажды выпавшего из дупла бельчонка. Я бы ему ничего не сделал! – возмутился Хольм, увидев нахмурившуюся Кайсу. – Ну что это за добыча? Он же крошечный совсем был! Ни мяса, ни шкуры! Я только посмотреть хотел! Ну и погладить… - Хольм слегка смутился, однако Кайса понимающе фыркнула. – Он смешной такой был, рыженький, хвост пушистый… Я бы его потом отпустил, честное слово! Но не успел… - Хольм поежился от ярких даже спустя столько лет воспоминаний. – Эти белки… Они как налетели! Стаей! И как давай шишками кидаться! Знаешь, как больно смоляной шишкой по носу?! Я оттуда бежал со всех лап, а они следом! Верещат по-своему, швыряют – еще и метко так! Ну что я сделать-то мог?

Он обиженно посмотрел на Кайсу, которая зажала себе рот ладонью и корчилась, неприлично подвывая. Просмеявшись, Рысь посмотрела на него с глубоким сочувствием и всхлипнула:

- Бедненький… Ну да, и правда самый страшный зверь в лесу! Как я тебя понимаю!

- Главное, снизу их, поганок, не достать, - поделился давней обидой Хольм. – А с луком бегать за ними – ну позор же! Они меня до самой опушки гнали своими шишками! А я ведь правда ничего такого не хотел! Вот… не люблю их с той поры! Лучше с медведем повстречаться, чем с беличьей стаей, честно!

- Верю! – с чувством высказалась Кайса. – Тебе – верю! Ладно, пойдем домой? – Она лукаво покосилась на него и посоветовала: - Ты бы Лестане эту историю рассказал…

Легко обогнув Хольма, девушка принялась спускаться вниз спокойно, словно по лестнице. Хольм мрачно позавидовал и пополз следом, утешая себя тем, что дело все-таки сделано! Он добыл необходимую улику, и теперь Лестана просто не сможет и дальше надеяться на порядочность своих родичей. Жаль ее, конечно, однако своего врага нужно знать. Он вспомнил колдовские глаза Мираны и передернулся. От кого у жрицы все-таки сын? Чутье подсказывало, что ответ на этот вопрос тоже очень пригодился бы.

Комментарии

Комментарии читателей о романе: Обрученные луной